У самого выхода почему-то стоит Коя, хотя я точно видел её среди зрителей. Но смотрит она вовсе не на меня. У вечно бесстрастной безэмоциональной Кои я никогда не замечал такого выражения лица. Она настолько жадно и почти болезненно пялится на Агацуму, что ясно: сегодня будет спать и видеть поединок с ним. Посмотрим, может, мы с Ямато и воплотим её сны в реальность.
На моё счастье, наша дуэль сегодня не единственная — о следующих парах уже объявляет Нана. И хотя вряд ли они сейчас увидят что-то подобное, бóльшая часть зрителей остаётся на местах. Вслед за нами выходят единицы и тоже направляются к жилым корпусам, по дороге бурно обсуждая наш бой, а замечая нас, переходят на суеверный шёпот.
На улице так тепло и солнечно, что хочется пойти в зелёную зону и неторопливо наворачивать круги до самого заката. Но я себя знаю. Слабость и привычное головокружение никуда не денутся, пока не доберусь до кровати и не придавлю подушку на пару часов. Всё-таки заклинания у Doubtless были очень сильные, нас самих хорошо потрепали.
Уже на подходе к корпусу мне резко становится хуже. Терпеть не могу эти «пост-эффекты» от оков. Когда только выходишь из Системы, кажется, что всё вполне терпимо и что вскоре ты оклемаешься, а минут через пятнадцать начинается самое веселье. Лучше к этому моменту уже оказаться в тихом месте с подходящей горизонтальной поверхностью. Но сегодня я не успеваю.
Ноги вдруг теряют чувствительность и подкашиваются, как будто меня разбил паралич. Земля наклоняется под неправильным углом и опасно приближается. Я ещё успеваю заметить лужу на асфальте и подумать, что хорошо бы в неё не лицом, когда меня хватают чьи-то руки и крепко прижимают, не давая с ней встретиться.
— Сэймей, — слышу встревоженное в самое ухо.
И только сейчас вспоминаю, что со мной Агацума, который так тихо крался позади, что я уже успел забыть о его присутствии. Головокружение отступает, и я осознаю себя в надёжном кольце его рук. Он обнимает, притягивает к себе так плотно и сильно, что я будто бы в смирительной рубашке. Душно, тесно, неприятно, я начинаю трепыхаться, но хватка только усиливается. Мои барахтанья уже почти панические. Теперь знаю, что чувствуют люди с клаустрофобией, если их запереть в шкафу.
— Пусти!.. Пусти немедленно!
— Но, Сэймей…
— Убери руки, я сказал!
Соби отпускает меня, однако продолжает предусмотрительно придерживать за запястье. Лишившись надёжной опоры, я снова покачиваюсь, но он тянет на себя и не даёт мне упасть. Хватка у него цепкая и сильная, как тиски. Думаю, при желании он запросто мог бы раздавить мне ладонь одной рукой.
Окончательно поймав равновесие, глубоко вздыхаю и выпрямляюсь. Первым делом вырываю запястье из его пальцев и отступаю назад.
— Не смей прикасаться ко мне!
Он стоит, чуть подавшись вперёд, в любой момент готовый подхватить меня, если я вдруг опять начну падать.
— Я всего лишь хотел помочь.
— Мне не нужна ничья помощь, особенно твоя. Я приказываю! Не вздумай меня трогать, никогда!
Соби опускает глаза и сводит брови. Наверняка у него в загашнике с десяток аргументов, почему он со мной не согласен, но озвучивать их не решается.
— Хорошо, Сэймей.
— Ладно… Теперь уходи. — Он вскидывает голову и смотрит почти с ужасом, как будто я сообщил, что собираюсь покататься на крыше товарного поезда. — Что неясного? Вали отсюда!
— Хорошо, я уйду. Но позволь сначала помочь тебе.
Не люблю тупость и не люблю упрямство. А если эти два качества сочетаются в одном человеке…
— Ты не расслышал? Я сказал, что не нуждаюсь в твоей помощи.
— Но ты очень слаб. Разреши мне поделиться с тобой Силой.
Такие предложения сводят мою значимость как Жертвы ровно к нулю. Это Жертва должна делиться Силой с Бойцом, а не наоборот. В исключительных случаях, когда Жертва пострадала сильнее, Боец обязан поставить её на ноги. Или в случаях, когда отношения в паре протекают по сценарию сопливой мелодрамы, главные герои которой считают смыслом жизни сдувать друг с друга пылинки. И где среди этих случаев наш? Соби, кстати, досталось больше, чем мне. И он же сам предлагает меня лечить! Психопат ущербный…
— Агацума, лучше вали-ка подобру-поздорову. Пока ты меня окончательно не разозлил. Не то я тебя накажу!
Он прикрывает глаза и опускает голову с таким видом, словно я его ударил.
— Прости. До свидания, Сэймей.
После чего разворачивается и уходит в сторону старого корпуса.
Не думаю, что это было уловкой, чтобы вытянуть Силу из меня — после такого я бы точно размазал его по стенке. И как известно, если после поединка Жертва и Боец тактильно контактируют друг с другом, оба выздоравливают быстрее. Но я привык со своими ранами справляться сам, вот пусть и Агацума приучается. Во-первых, не хочу лишний раз трогать Связь — всё-таки она на меня действует не лучшим образом. Во-вторых, боюсь впасть в зависимость от бойцовской «терапии» и начать бегать к Соби с каждой царапиной — я и таких Жертв видал. Ну и в-третьих, мне банально противно, когда думаю, что Боец будет меня лапать. На черта мне «лечение», которое будет проходить не без мук? Уж лучше сам восстановлюсь.
Проводив Соби глазами, затаскиваю себя на родной четвёртый этаж, вваливаюсь в комнату и, едва разувшись и заперев дверь, падаю на кровать лицом в подушку. Всё. В ближайшие два часа просьба меня не беспокоить.
====== Глава 17 ======
Просыпаюсь я, когда уже стемнело: комната погружена в неуютный полумрак, очертания предметов спросонья кажутся размытыми — глаза слегка слезятся. Медленно сажусь на постели, оценив враз потяжелевшую голову, тру лицо. И понимаю, что проснулся не сам — в дверь тихо стучат, очевидно, уже не в первый раз. Вот только гостей мне не хватало. Я-то намеревался привести себя в порядок, закинуться чашкой кофе и сесть за подготовку к завтрашней пересдаче контрольной у Нагисы. А если за дверью окажется какой-нибудь Хироши или, что скорее, Мимуро, то я не смогу просто взять и выпроводить его.
Шагов в коридоре не слышно — визитёр совершенно точно знает, что я здесь, и терпеливо дожидается, пока я встану, разомну спину, поправлю задравшийся ворот рубашки и доплетусь до двери. Поворачиваю в замке ключ, дёргаю ручку, открываю… и морщусь.
Агацума. Опять Агацума. Вечно Агацума. Как будто преследует или нанялся на полставки подрабатывать моей тенью. Вторая вакансия по совместительству — это мой персональный раздражающий фактор, и занята тоже им.
— Что ты здесь делаешь? — скрещиваю руки на груди и прислоняюсь плечом к стене, давая понять, что впускать его не намерен.
Соби несмело поднимает на меня глаза.
— Пришёл к тебе.
Да… Его ответы порой бьют все рекорды в соревнованиях «очевидность» и «тупость».
— Зачем? Я не звал тебя.
— Но и не запрещал приходить.
— Я велел тебе проваливать.
— Я выполнил твой приказ. Но теперь пришёл к тебе.
Оглядываю его с головы до ног. Что-то мне его видок не нравится. Агацума какой-то… Просится слово «растрёпанный», хотя и волосы, и одежда у него в полном порядке. Но выглядит он непривычно растерянным или встревоженным. Глаза, вопреки обыкновению, не замерли в одной точке, а бегают, выискивая что-то то на полу, то за моей спиной. Пальцы подрагивают, в лице немая, но отчаянная просьба. Совершенно не хочется выяснять, что он здесь забыл, но в то же время просыпается и любопытство. Он первый раз пришёл ко мне сам, без зова и без явных причин. Может, в итоге скажет что-нибудь умное?
— Ладно, так и быть, — отталкиваюсь от стены и кивком приглашаю его внутрь. — Но я, вообще-то, занят.
— Я не помешаю тебе.
Он проходит мимо меня, я снова ловлю чёткий запах его туалетной воды. Прихорашивался перед встречей со мной? Интересно. На горле свежий бинт, аккуратно заколотый двумя крючками сбоку. Шейный платок, наверное, уже и не понадобится — перед кем теперь скрываться, раз вся школа видела?..
Закрыв дверь, возвращаюсь в комнату, подхожу к столу и вытаскиваю из ящика тетрадь и два учебника: за прошлый год и за этот. Пусть видит, что я на самом деле занят и не намерен тратить на него лишние минуты. Усаживаюсь в кресло, раскрываю книгу на коленях. А Соби так и стоит посреди комнаты, не сдвинувшись ни на шаг.
