— Но как такое вообще?..

Я прерываюсь, потому что в коридоре вдруг раздаётся звон ключей и шаги.

— Ну нет там угря, нет, два раза спросила, и…

Нагиса, нагруженная пакетами по самый подбородок, замирает на пороге кухни. Несколько секунд мы жжём друг друга глазами.

— Вот так встреча, — наконец ухмыляется она, сгружая всё возле раковины. — Как у тебя только ума-то хватило ему дверь открыть?

— Он был очень настойчив, — Ритсу невозмутимо пожимает плечами.

— Тебя ничему жизнь не учит, да?

Я сижу к раковине спиной и заставляю себя не оглядываться. Пока Нагиса разбирает продукты, меня не покидает противная мысль, что, закончив с последним пакетом, она спокойно выдвинет ящик, достанет самый длинный нож и всадит мне в шею. Что ж… это будет очень забавным и, наверное, закономерным финалом.

Но убрав последний кулёк в холодильник, она лишь наливает себе чашку кофе и пристраивается на стуле напротив меня.

— Нагиса, моя жизнь — это моё личное дело, о чём я уже устал тебе повторять. И твоя опека мне совершенно не требуется, что я также говорил неоднократно.

— Неужели? А как ты тогда это объяснишь? — она презрительно кивает на меня, как будто Ритсу может видеть.

— Ну что ты. Аояги Сэймей пришёл ко мне, чтобы узнать, по его словам, «всё». Преступлением было бы оставить его без всей той правды, которую он так жаждет услышать.

— Ага! — усмехается она. — А то, что эту самую правду сообщишь ему именно ты, будет для тебя хорошей компенсацией, не так ли?

— Это большая редкость, но я, пожалуй, с тобой соглашусь.

— Ну-ну, давай, — Нагиса откидывается на спину стула, ехидно улыбаясь. — Уже дошёл до главного?

— Нет, ты мне помешала. Мы пока остановились на сотворении мира.

С каждым их словом, с каждой фразой, растворяющейся в воздухе кухни, мне становится всё беспокойней. Как будто вместо углекислого газа они выдыхают яд, сжимающий мои лёгкие до размеров сморщенной сливы.

— Так вот, — Ритсу прочищает горло, словно готовясь к школьной лекции. — Полагаю, пришло время ответить на главный твой вопрос. Нагиса, будь любезна, достань ещё стакан и плесни на два пальца.

— Я-то буду любезна, — хмыкает она, вставая, — а вот не слишком ли любезен ты сам?

— Не более, чем того требуют обстоятельства, — Ритсу снова закуривает. — Ты только представь: Аояги Сэймей лишился сразу двух Бойцов, Силы и, по сути, всего, что у него когда-то было. А я не хочу становиться причиной инфаркта миокарда в возрасте семнадцати лет.

Передо мной вдруг оказывается стакан с плескающейся на дне тёмной жидкостью.

— Я же сказал, что не буду пить.

— Будешь, — смеётся Ритсу. — Итак, энергоцепь разрушена, все источники Силы погасли. В данный момент лучшие системные умы стараются всё исправить, но беда в том, что источники работают только в связке. То есть создать новую цепь из шести не выйдет. Можно только попытаться починить неисправный источник.

— У них получится?

— Никто не знает, — отвечает Ритсу наконец-то не глумливо, а очень серьёзно. — Я видел, как они выглядят: это что-то вроде огромного яйца, примерно метр высотой. Проблема в том, что, чем бы они ни были — а мы ведь до сих пор не знаем, что представляют собой эти источники, мы изучили лишь то, что они могут нам дать, — наши супер-современные технологии очень плохо с ними взаимодействуют. Возможно, какой-нибудь ветхий мудрец, живший тысячу лет назад, смог бы разобраться быстрее, чем наши учёные, вооружённые лазерами, клонированием и полётами в космос. Но они пытаются.

— И это всё, что у вас есть? — я с превосходством смотрю на стакан передо мной, будто на противника, чьи угрозы на поверку оказались пустым фарсом.

— Нет, не всё. Их прогнозы, в целом, оптимистичны, поэтому, может быть, через какое-то время проблема решится и Система снова восстановится. Вот только… — Ритсу гасит окурок и снова отпивает виски. — Сэймей, если Система вновь запустится, то первое, что произойдёт, — это сброс всех настроек.

— Что это значит?

Стакан язвительно поигрывает бровями, я отворачиваюсь к Ритсу.

— Это значит, что в любом случае Система полностью обнулится. Примитивно говоря, она сотрёт из своей базы всю информацию обо всех системных, которые существовали до минувшей пятницы. Таким образом, запустится Система когда-нибудь или уже никогда, для нас не будет иметь никакого значения. Если всё же да, то новые Системные, очевидно, станут появляться. Ну а что до тех, кто владел Силой раньше… Система забудет нас навсегда.

— То есть…

— То есть ты больше никогда не будешь владеть Силой и никогда не войдёшь в Систему. Для тебя Системы больше не существует.

Я медленно перевожу взгляд на стакан. Он весело машет мне руками и задорно подмигивает.

— Да пейте же, — устало вздыхает Нагиса, подперев щёку, — у вас кровь от лица слишком быстро отливает.

Где-то в глубине души я знал, что могу получить от Минами подобный ответ, к тому же трёхдневное отсутствие Силы уже помогло представить мою дальнейшую жизнь в рамках наихудшей перспективы. Вот только всё в той же глубине души до этого момента была жива надежда и на другой ответ. По всем законам физики после смерти надежды равновеликая безнадёжность не должна была стать больше, но… Никакие законы на этот раз не срабатывают. Меня накрывает так плотно, что опять становится трудно дышать. Стакан сам заползает мне в ладонь и обнимает стеклянные бока моими трясущимися пальцами. Вкуса я не ощущаю.

Для меня Системы больше не существует.

Ровно шесть слов, жёсткой клавишей «Delete» стёршие всю мою жизнь, которую я до этого знал.

— Думаю, он готов слушать дальше, — говорит Нагиса, когда стакан выпрыгивает из пальцев и угодливо замирает на столе.

Дальше? Будет что-то ещё?

— Да, есть ещё один вопрос, который тебя наверняка мучает, — продолжает Ритсу, вынимая очередную сигарету. — Наверное, хочешь знать, почему всё это случилось и как источник мог сломаться? Как я уже говорил, у каждого из них предел практически недостижим. Но дело в том, что в какой-то момент нагрузка на один из них выросла многократно. Некие… кхм… учёные, очевидно испробовавшие друг на друге лоботомию, решили увеличить поток энергии, чтобы искусственно наделить Силой несколько сотен пар одновременно. Чем-то это было очень похоже на опыты Нагисы по созданию Зеро. Разница лишь в том, что Нагисины подопечные изначально системные люди, с модифицированными с помощью Силы и различных препаратов способностями. А те учёные попытались загрузить Силу в самых обычных людей — служащих армии. Да и потом, Нагиса увеличивала энергопоток всего лишь для четверых, и то в разное время, а учёные с отсутствующей лобной долей наладили в буквальном смысле конвейерное производство. Они ухитрились разогнать источник настолько, что тот просто не выдержал. Поэтому скажи-ка мне, Сэймей, кому мы должны сказать спасибо за то, что американцам пришло в голову неумело, зато с энтузиазмом, штамповать подобие Зеро?

— Или, если совсем просто, — улыбается Нагиса, — Систему убили вы, Аояги.

Глаза я закрыл ещё в середине монолога Ритсу, но открывать боюсь. Кажется, что стоит мне увидеть эту чёртову кухню и их мерзкие улыбающиеся лица, что-то во мне треснет окончательно. И это уже не склеят ни пальцы Нисея на волосах, ни пропущенные звонки от Рицки, ни даже весь алкоголь, который я смог бы найти в этом доме.

Сердце стучит тяжело и очень медленно, будто само стремясь остановиться. Я всё жду, что сейчас до меня ещё что-нибудь дойдёт, случится какое-то новое болезненное озарение, и тогда я просто перестану существовать. Но ничего такого не происходит. Никаких вспышек нет. Я уже воспринял всю информацию, которую до меня пытались глумливо донести. Больнее больше не будет. Пустота внутри не даст новой боли прорваться, но и никогда не выпустит ту, от спицы в сердце.

Наконец открываю глаза, но мир всё же не переворачивается.

Для меня Системы больше нет.

Я убил Систему.