Данные, полученные от Хидео, настолько же подробны, насколько рыхлы. Родители — дипломаты, сейчас живут в Китае. Девчонка обучалась там же. Там же и встала в пару с не самым слабым Бойцом Фудзиварой Токино, который несколько лет просидел на шее у своих родственников всё в том же Китае. Полгода назад они вернулись в родные края, когда Гомон пригласили работать в Луны на должность главы по международным связям. Если учесть, что у Лун уже лет тридцать нет никаких связей с другими странами, не совсем понятна её роль за круглым столом. Ну и ко всему прочему, десять машинописных страниц её биографии так и не дали ответа на главный вопрос: что делает в Совете Семи тринадцатилетняя пигалица?
Пока Соби был занят носом Совета, мне предстояло разобраться с хвостом. Поначалу я думал, что моя задача будет значительно проще — ведь что может быть легче, чем заинтересовать и расположить к себе столь юную деточку? Однако впоследствии выяснилось, что убить человека — не так уж и сложно по сравнению с тем, как досталось мне…
С тем, чтобы привлечь её внимание, я справился быстро. Узнал дату ближайшего собрания и выловил Гомон после его окончания. Когда увидел её первый раз, сразу отметил, что на фотографии она выглядит немного старше. Удачные ракурс и освещение скрыли подростковые угри на подбородке, заострили детский нос-картошку и вытянули щёки. В жизни же я бы не дал Гомон Микадо и её законные тринадцать.
Мы перекинулись парой фраз, я рассказал немного о том, кто я такой и чем здесь занимаюсь. Вначале она слушала меня настороженно и всё время озиралась, словно ждала, что сейчас из-за поворота выскочит мама и отругает её за болтовню с парнем. Но когда я как бы между делом сообщил, что заметил её здесь ещё зимой, но стеснялся подойти до этого дня, её интерес ко мне ощутимо возрос.
Я сказал, что понимаю, как нелегко приходится на новой и ответственной должности такому юному сотруднику, и тут Гомон, видимо увидев во мне товарища по несчастью, в полной мере удовлетворила моё любопытство.
Оказывается, тринадцатилетние девочки попадают в Совет по рекомендации Кунуги-сана. Он часто ездил в китайскую школу читать лекции по системному взаимодействию для группы лучших учеников. Больше всех отличилась Гомон, и Кунуги, похлопотав о её досрочном окончании школы, привёз Moonless в Японию.
Деточка сияла гордостью, рассказывая мне о добром сенсее Кунуги. А я отметил про себя его удачный задел на будущее. Неплохая идея пропихнуть в Совет своего протеже, не глупого, но достаточно наивного. Вечная благодарность сенсею не позволит спорить с ним или втыкать палки в колёса. Таким образом, получаем выгодную позицию, где один из Семи всегда будет на твоей стороне.
За спиной Гомон круглым наростом торчали настенные часы, и, когда подошла к концу двадцать шестая минута нашего разговора, я предложил встретиться уже в более приветливом антураже, предполагающем удобные стулья и горячий чай. Помявшись немного для видимости, она согласилась.
Наша первая встреча стала полнейшим кошмаром, потому что Гомон додумалась притащить с собой Бойца. Это тощее бесцветное пугало нелепо смотрелось рядом с Гомон, одетой в праздничный сарафанчик. Парень не понравился мне с той самой секунды, как мы коснулись друг друга взглядами. И судя по его дальнейшему поведению, неприязнь оказалась обоюдной.
Я повёл Гомон в кафе неподалёку от станции метро, стараясь не обращать внимания на присутствие её Бойца. Но значиться пустым местом Токино не желал. Он шёл в полушаге позади нас, но по центру, не давая мне приблизиться к ней меньше, чем на метр. Когда уже в кафе мы стали устраиваться за угловым столиком и я предложил Микадо стул, стоящий спинкой ко входу, он отодвинул противоположный, на который по привычке нацелился я, и усадил её, потянув за локоть. Я стерпел и это.
Беседа никак не клеилась, потому что, стоило мне начать что-то говорить Гомон, её Боец тут же встревал на полуслове, спрашивая у неё какую-нибудь ерунду, начиная с «Ты выглядишь так, будто хочешь салат, я закажу?» и заканчивая «Куда пойдём гулять в субботу?».
Гомон всё металась между нами, пытаясь одновременно и отвечать на его глупые вопросы, и поддерживать недо-разговор со мной, но потом вышла из себя и, чуть не плача, заявила, что он портит ей свидание. Так я узнал, что, оказывается, нахожусь на свидании.
Токино сильно огорчился, предложил самоустраниться, раз он всё портит. Но когда я уже был готов вздохнуть с облегчением, Микадо вдруг принялась успокаивать его и извиняться, чем стёрла мои последние надежды на вменяемое завершение вечера.
Уходили мы из кафе и прощались у метро всё в том же составе. Токино — притихший и расстроенный, но не прекращающий влезать посреди фразы с расспросами о её самочувствии и хотелках на ближайшую минуту. Мы с Гомон — немного злые и так и не поговорившие практически ни о чём.
Моему звонку на следующий день Микадо, судя по голосу, была очень рада, но удивлена. Ну, после такого-то «свидания» я бы тоже удивился, что мой номер не закопали на дне мусорной корзины. И словно в оправдание за вчерашний крах, я услышал доверительную исповедь.
— Мне правда очень-очень жаль, — закончила Гомон с тяжёлым вздохом. — Я знаю, что сама всё испортила. Не нужно было брать с собой Токино. Но он так настаивал… Ты должен его извинить. Понимаешь, он… он такой…
— Надоедливый? — подсказал я.
— Да, надоедливый! И суетливый, и слишком заботливый, и… Он всё время боится за меня, всё время думает, что со мной может что-то случиться. И обращается как с ребёнком. Микадо, не открывай форточку — простудишься! Микадо, не ешь эту рыбу — отравишься! Микадо, не встречайся с этим парнем — ты его совсем не знаешь…
Она запнулась, сообразив, что болтнула лишнего. Но меня это ничуть не обидело. Только что она сама рассказала мне, как провести кампанию «Стань другом за неделю».
— Он твой Боец, для него естественно волноваться за тебя.
— Ну да, конечно, ты же и сам через всё это прошёл, — усмехнулась она. — Знаешь, Аояги-кун, раньше мне совсем не с кем было поговорить о Бойцах. Я почти ни с кем не общаюсь, кроме самого Токино.
Несмотря на грубый намёк, мне захотелось подыграть.
— Вот как? Значит, и в этом мы похожи. Когда постоянно занимаешься Бойцом, на других людей совсем не остаётся времени. Но может, ты бы могла найти его для ещё… одного свидания? И в этот раз желательно тет-а-тет.
— Правда? — Гомон рассмеялась. — Я была бы рада встретиться снова. А что, если уже завтра? Ой, извини, у тебя, наверное, уже есть какие-то планы. Тогда я…
— Нет, всё хорошо, я свободен вечером. Завтра меня устроит.
— Отлично! Где поужинаем?
— Давай лучше погуляем. Приезжай на станцию Йога, выход — к банку Сэтагая. Я тебя встречу.
К середине августа Токио становится похож на огромную растопленную печь, в чреве которой лениво ворочаются тысячи влажных червей. Пронзая душный воздух, солнечные лучи рассыпаются по макушке и плечам, оставляя зудящие пятна. От них уже не спасают ни высыхающие деревья парка, ни искусственный воздух кондиционеров в кафе. Инстинктивно тянет к воде, и в очередную нашу встречу мы с Микадо приезжаем к океану.
Вдоль пристани тянется вереница пустых лавочек с потрескавшейся на жаре краской. Нагретое дерево сидений чувствуется даже через ткань брюк. У меня в руках бутылка тёплой минералки, к которой я стараюсь прикладываться пореже — всё равно вся влага тут же оказывается на футболке. А Микадо, несмотря на мой совет не налегать в жару на сладкое, облизывает клубничный пломбир. Мороженое тает очень быстро. Глядя на её перемазанные розовой слякотью щёки и подбородок, я всё гадаю: успеет она его доесть до того, как её светлое платье украсится клубникой, или нет?
— Наверное, я слишком громко чавкаю? Извини, — Гомон смущённо отворачивается, по-своему истолковав мой взгляд.
— Я ведь говорил, что есть мороженое в такую погоду — не самая лучшая идея.
— А у тебя какое любимое? — хитро спрашивает она.
