Я и так каждый раз активирую Имя и полностью открываю канал, а уж Соби сам решает, сколько Силы от меня черпать. Так что, кстати говоря, увеличение мощности его заклинаний — моя заслуга. Ну а изощрённость — это уже к нему, не знаю, где он там словарный запас пополняет.

Но позвонить ему нужно. Мы и так между поединками не созваниваемся, «ни о чём» нам говорить не о чем. Если бы нас не вызывали с еженедельной регулярностью, мы бы и вовсе жили так, словно друг для друга не существуем. Да и Связи в последнее время, похоже, хватает одних поединков. Она больше не воет голодным зверем, требуя подпитать её хотя бы… голосом на том конце провода.

Только вновь лезу в карман за телефоном, как на пороге возникает Рицка. Уже одетый в уличное и почему-то радостный.

— Сэймей, пошли! Почему ты не надел костюм?

— Зачем? — отзываюсь всё ещё задумчиво.

— Ты же обещал! — Рицка топает ногой и беспокойно лупит себя хвостом по колену.

Ах да. Снова он об этом…

Очередной сеанс у психолога состоялся вчера, после чего Рицка, всю неделю ходивший как в воду опущенный после новой родительской ссоры, заметно повеселел и как будто ожил. Уж не знаю, как сенсей этого добился. Когда возвращались из клиники домой, речь зашла о школе, и я не преминул в очередной раз упрекнуть Рицку в низкой успеваемости. На что он сморщил нос и стал мне рассказывать, как трудно сейчас учиться. Ага. В третьем классе. Тут я попросил его не заговаривать мне зубы — я четыре года тоже не в санатории отдыхал. А он ответил, что в «одарённых школах» наверняка всё по-другому и что попробовал бы я поучиться в обычной. Я напомнил, что, между прочим, с сентября именно в такую и отправлюсь — и, кстати, в соседний корпус от его собственного. А Рицка, к моему восхищению и ужасу одновременно, будто умелая и опытная Жертва, совершенно грамотно перевёл стрелки, заявив, что для этого мне сначала документы подать в неё нужно — и лучше бы с этим не тянуть. «Вот пойду и подам завтра», — ответил я и тут же понял, что он меня банально развёл на «слабо».

От всяческих школ я намеревался отдыхать хотя бы до середины августа. Просто не могу сейчас находиться в этих стенах, слушать мелодичные трели звонков изнутри здания, а не снаружи, дожидаясь у ворот Рицку, и вдыхать запах экзаменационного напряжения — экзамены у всех в полном разгаре. Но Рицка как завёл эту песню, так уже и не мог остановиться. Я слушал её всю дорогу до дома: «Сэймей, ты должен сходить в школу!»; я слушал её во время прогулки; я слушал её за ужином, а родители подпевали; я слушал её, пока купал своего кота в ванне; я слушал её, когда укладывал его спать, — и она же была первым, что я услышал, разбудив его сегодня… Потом я слушать задолбался и прямо с утра, в присутствии Рицки, стоящего над душой, позвонил в школу.

Со мной сухо поговорила секретарша. Сказала, что подавать документы уже можно и «хорошо, что вы так рано занялись этим — в третьем классе средней школы осталось всего два места». Подать документы предложила сегодня же. А Рицка заявил, что и день сегодня для этого самый удачный. Самому ему в школу только к двенадцати — почти все уроки уже закончились, только контрольные остались. А в это время и директриса подобрее будет, чем с раннего утра или ближе к концу дня, когда я его должен встретить.

— Так лень… Может, завтра схожу? — тяну я на пробу.

— Сэймей!

Рицка подскакивает ко мне, хватает за руку и тащит в спальню.

Знаю я, почему он так за это дело волнуется, знаю. Рицке непременно хочется, чтобы мы учились вместе — это всегда было его тайной мечтой. Когда он только отправился в школу, я перешёл уже на третий курс в Лунах, так что пересечься в обычной мы так и не успели. И теперь ещё я вдобавок «напугал» его тем, что и ему нужно будет ехать в Гоуру следующей весной. Так что этот год — единственный, когда мы сможем ходить в школу вместе. А если я спохвачусь с подачей документов слишком поздно, рискую не попасть в Фукасаву. И к тому моменту, как Рицка вернётся из «Семи лун», я уже учёбу закончу.

В спальне мне удаётся отделаться малой кровью и не влезать во что-то, по мнению Рицки, более приличное, чем чёрная рубашка и джинсы. В качестве компенсации я даю ему заняться моими волосами, хотя на протяжении тех минут, что он прыгает вокруг меня с расчёской, не прекращаю повторять, что причёска на моё возвращение в школу повлиять не может.

До школы добираемся практически бегом — Рицка тянет меня за руку, всё время подгоняет и нетерпеливо пританцовывает на светофорах. Завернув в ворота, мы прощаемся. Рицка отправляется на контрольную, а я иду в центральный корпус, где расположена администрация и средняя школа.

Безликие коридоры вгоняют в уныние моментально. Интерьер здесь ничуть не похож на школу Лун. Там везде предпочтение отдавали мрачному дереву и коричневому цвету — как будто Минами под себя выкрашивал. Тут же коридоры сверкают белизной и пластиковыми подоконниками. Сверху не свешивается ни один светильник — над головой тянется ровный прямоугольный ряд плоских ламп дневного света. Всё это очень похоже на третий этаж Кимори, только без растительности на окнах.

Дверь в кабинет директрисы такая же белоснежная, как и всё прочее. Напротив неё уже сидят несколько потенциальных учеников разных возрастов: красивые, счастливые, нервные. Кто помладше — с родителем, старшие — в одиночестве и с одинаковой у всех важностью на лицах. На всякий случай убедившись, что я попал в очередь, а вернее — в самый её конец, занимаю свободный стул и пытаюсь прикинуть, на сколько я тут застрял.

Потом от нечего делать принимаюсь рассматривать остальных. Сидящая напротив девушка примерно такого же возраста ловит мой взгляд и ближайшие полчаса пытается строить глазки. А меня уже тошнит: от этих лиц, от этой атмосферы тягостного ожидания, от боязливых перешёптываний детей со своими родителями… Как будто на казнь пришли, честное слово.

Проходит минут сорок, прежде чем в кабинет попадает второй кандидат, и это вгоняет в тоску окончательно. Я уже раздумываю, а не пойти ли погулять вокруг школы час-полтора, как вдруг в кармане оживает телефон. В напряжённой тишине вибрация слышна так, что все моментально оборачиваются в мою сторону. Покосившись на красноречивую табличку с зачёркнутым телефоном у двери, извлекаю его на свет.

Мне хочется, чтобы это был Хироши. Точнее, мне нужно, чтобы это был он. Хотя сейчас я ему отвечать не стану — не место здесь… Но когда вижу мерцающую на дисплее букву «В», все правила приличия дружно катятся к чертям.

— Слушаю.

— Здравствуй, Сэймей, — Соби явно на улице: в динамике слышен звук проезжающих машин. — Тебе неудобно говорить?

— С чего ты взял?

В ответ — молчание. И я догадываюсь, с чего. Вместо приветствия раньше я говорил просто «Соби».

— Позвонил, чтобы подышать в трубку? Играешь в маньяка?

Теперь уже детки-мамочки пялятся на меня с немым осуждением. Но это только забавляет, вообще-то. Уже из принципа не хочется прерывать разговор, каким бы бестолковым он ни вышел.

— Нет, Сэймей. Звоню сказать, что друзья Lightless хотят битвы с нами.

О, ну это предсказуемо. Свой беспроволочный телеграф и у системных имеется. Если у пары много связей, то после проигрыша обязательно находятся те, кто жаждет за дружков отомстить, пусть и месяц спустя. Хотя в большинстве случаев дело вовсе не в мести. Просто если ты победишь тех, кто победил твоих знакомых… Ну, понятно, какие мотивы тут людьми движут.

— Ты не принял?

— Нет, ждал твоего решения. Сэймей, где ты?

— Тебе-то что?

— Если отвлекаю, могу позвонить позже.

Да нет, не отвлекает. В данный момент — развлекает. Я с неким злорадством жду, пока кто-нибудь наконец сделает мне замечание.

— Нет, всё нормально. А ты где? Сегодня утро понедельника, между прочим.

— Возле университета.

Мне этого знать не нужно, и мне это совсем не интересно. Просто так можно убить хотя бы несколько минут.

— Ладно, насчёт… этого я понял. Можешь договариваться.