Выводы несомненно радуют, а добытая кровью и потом победа однозначно поднимает настроение. Да и молчать уже надоело, поэтому в приступе благодушия я хмыкаю:

— Представляю, что эта дамочка теперь про тебя напишет.

— Боюсь, она не попадёт на выставку ещё неделю. Повреждений у неё почти нет, зато Силы она потратила немало.

— Ты знал, что она менталистка? Ты специально подсунул мне именно их, да? И ничего не сказал.

Соби коротко вздыхает и прячет глаза. Значит, «да» по всем трём пунктам.

— Ну ты и ублюдок, — усмехаюсь я.

А злиться сил нет. Да и к чему? Всё уже закончилось.

Агацума молчит какое-то время, потом негромко говорит:

— Я надеялся… Я верил, что ты сам всё поймёшь, когда узнаешь их Имя.

— Ну отлично, Соби. Собственный Боец устраивает мне проверку. Да тебя за это полагается убить на месте.

— Это непродуктивно, — Агацума достаёт вторую сигарету. — Тогда ты останешься без Бойца.

— Зато избегу дальнейших сюрпризов.

— Сэймей, обещаю, подобного больше не повторится.

Он очень серьёзно смотрит на меня, хотя весь пафос момента убивает пока не прикуренная белая палочка, торчащая у него изо рта. Скривившись, выхватываю сигарету и бросаю на асфальт.

— Не кури, меня это бесит.

— Хорошо, Сэймей.

— Нет, ты не понял, — поворачиваюсь к нему, чтобы проследить за реакцией. — Три дня. Я запрещаю тебе курить три дня. Это приказ.

Сначала он выглядит растерянным, но потом прикрывает глаза на несколько секунд и мягко улыбается:

— Приказ понял.

Приказ он понял! Понял он чуть больше. Туше, Соби. Мне не нужно проверять тебя как Бойца, тут и так всё ясно. А вот другие, менее добрые проверки, я тебе и сам ещё устроить могу. Неприятно? А мне?

— Сэймей, — наконец начинает он тихо, но очень серьёзно, — я не стремился тебя проверить. Но хотел, чтобы ты понял, каковы бои в реальных условиях.

— Не оправдывайся. Приказ всё равно не отменю, — отвечаю я с лёгким злорадством.

— Дело не в нём. Как ты и хотел, я выбрал не самых слабых противников. Но не стал…

— Да, ничего не рассказал о них перед боем. И это было прекрасно. А если бы всё пошло иначе? Если бы меня не озарило? Или ты хотел, чтобы я сейчас там на траве валялся?

— Конечно, нет. Я бы не позволил им победить в любом случае. Просто я не думал… — он осекается, выдыхает и сжимает губы. — Я не ожидал… Не предполагал, что всё закончится так.

— Ну а как? Если не так и не нашим поражением, то как?

— Я думал… Я готовился к тому, что… — и сей заклинатель слов молчит несколько секунд, с трудом подбирая эти самые слова. Потом выдаёт почти на одном дыхании: — Сэймей, я готовился к тому, что буду вести бой в одиночку. А ты…

— Да, я понял твою мысль. Ты бы сражался, а я бы просто, как турист, стоял за твоей спиной и наблюдал, чтобы набраться опыта с безопасного расстояния. Ты бы, вероятно, вытянул весь поединок на себе, мы бы, вероятно, победили, но меня бы при этом, вероятно, не задело. Так ты всё это планировал?

Агацума отворачивается, дёрганым движением выхватывает из кармана пачку сигарет, но, вспомнив о приказе, с сожалением швыряет её в урну на остановке, мимо которой мы идём, — чтобы соблазна не было, да. Выходит, ответ положительный. Отлично. Но с другой стороны…

— Значит, я тебя удивил.

— Впечатлил, — быстро поправляет Соби. — В первый раз я не ожидал от тебя…

— Завязывай с комплиментами. Они тебе отвратительно даются.

Он коротко кивает, и остаток пути мы проделываем в тишине. Не представляю, что сейчас творится в этой белобрысой голове, но изредка Агацума странно на меня посматривает, словно с лёгкой опаской. Однако расшифровывать эти неясные сигналы никакого настроения нет.

Наша улица кажется ещё пустынней и мрачнее, чем когда я уходил. Света нет почти ни в одном доме. Но когда приближаемся к нашему, я замечаю, что плотные занавески на кухне подсвечены изнутри рыжеватым — горит маленький бра, которым почти никто не пользуется, потому что, даже если спускаешься попить воды среди ночи, куда проще нашарить в потёмках основной выключатель.

Я торможу на противоположной стороне улицы и щурюсь, силясь рассмотреть, не мелькнёт ли за занавесками тёмный силуэт, но пока всё чисто.

— Не торчи посреди дороги, за дерево зайди. Твою шевелюру издали видно.

— Сэймей, света больше нигде нет. Наверняка все уже давно спят, — говорит Соби, однако отходит куда велено.

— Не лезь со своими гипотезами. Я не хочу, чтобы тебя кто-то увидел.

— Почему?

Забавно, но вопрос, кажется, вполне серьёзный.

— Иди тупить к себе домой, — морщусь я, пересекая дорогу. — Всё, до связи.

— Спокойной ночи, Сэймей.

Да какое тут, к чёрту, спокойствие? Надеюсь, это не мама меня поджидает, чтобы накинуться с расспросами. А ещё надеюсь, никому не пришло в голову запереть дверь на задвижку, иначе не представляю, как попаду домой.

Но опасения, к счастью, не подтверждаются. Достав ключ, очень тихо отпираю замок, проскальзываю во мрак прихожей, рассекаемый единственной светлой полосой на полу. Разувшись, осторожно подкрадываюсь к кухонной двери и отодвигаю её.

Пусто. Чисто и пусто. И какой-то добрый человек — не иначе как мама — оставил зажжённым бра специально для меня, чтобы я в темноте не навернулся. Первым делом достаю из холодильника почти приконченный пакет сока и добиваю его прямо из носика. Потом подхожу к окну и отодвигаю занавеску. Агацума всё ещё стоит возле дерева на другой стороне улицы, глядя на дом. Маньяк чёртов. А если соседи увидят? Ладно, это уже будут не мои проблемы. Если в полицию заметут, я его потом оттуда вытаскивать не стану.

Погасив свет, на ощупь добираюсь до ванной комнаты, чтобы оценить сегодняшний ущерб. А всё не так плохо, как я думал. Плечо украшает длинная вертикальная рана, но не очень глубокая. Кровь уже впиталась в джемпер, и хорошо, что он чёрный. Если мама увидит в корзине для грязного белья окровавленную одежду, проблем потом не оберусь. А вот с лицом всё печальнее. Как следует умывшись, долго изучаю в зеркале располосованную щёку, пытаясь проассоциировать рану хоть с чем-нибудь, на что я мог наткнуться по пути домой. Но пока похоже только на то, что я столкнулся с бандитом с ножом в руках. Может, правда, нужно было к Соби пойти и там привести себя в порядок? Ладно, будем надеяться, за ночь рана затянется и с утра будет похожа просто на глубокую царапину.

А теперь просто душ — и мигом спать. Мне же завтра раньше Рицки встать нужно.

Рицка вжимается лицом в стекло кабинки, восторженно глядя, как деревья и крыши домов медленно уплывают вниз. Не представляю, откуда у него только силы берутся. Сам я уже начинаю жалеть, что три часа назад поддался на уговоры «погулять здесь ещё хотя бы десять минут» и не поволок его ко входу в метро, как планировал. Йокогама — удачное место, чтобы убить весь день с удовольствием, но не до такой же степени, чтобы торчать здесь с одиннадцати утра почти до самого заката.

Мы обошли всё, что только можно было обойти: начиная с парковой зоны недалеко от метро и заканчивая Китайским кварталом, где сделать передышку Рицка согласился лишь в одном из самых дальних от входа кафе. И вот теперь — колесо, к кассам которого я шёл уже обречённо, а Рицка крутился возле меня, не переставая подпрыгивать и тараторить, как давно ему хотелось прокатиться на нём именно со мной.

Доползя почти до самого верха, кабинка начинает раскачиваться от ветра, Рицка вздрагивает, плюхается обратно на лавку и, прижав Ушки, вцепляется в сиденье.

— А кто-то хотел закатом любоваться, — усмехаюсь я, подпирая рукой щёку и машинально почёсывая.

Позапрошлой ночью рана действительно затянулась, зато зудит теперь, словно чесоточная. Рицка проглотил моё скупое объяснение, что я просто поцарапался, но явно чувствует, сколько всего я не договорил.

— А я и любуюсь, — отвечает он немного обиженно, но хвост всё равно пугливо прижимается к ноге.