Ведь если вдуматься… Мимуро, Хироши, Ямато — разве в их отсутствии причина моего поганого настроения и трёхдневной непрекращающейся злости? Или дело всё-таки в том, что я не видел Соби?

Это, пожалуй, единственное, за что я готов ненавидеть Систему. Подсаживаешь на наркотик другого, а в процессе подсаживаешься и сам. Жертва и Боец — наркотики друг для друга. Примешь — отлично. Не примешь — начнётся ломка. В этом и заключается суть системной пары. Наверное, так же и у обычных людей, только вместо Связи любовь. Вот только любовь приходит и уходит, а твоя пара — это на всю жизнь…

«Подбадривая» себя этими «жизнеутверждающими» мыслями, я почти дохожу до полигона. Как ни странно, в этой части комплекса ни души: или остальные сюда пока просто не добрались, или же решили, что, раз сигнал к началу поединков будет дан с полигона, «кубка» здесь находиться не может.

Остановившись, втягиваю носом воздух и прислушиваюсь к тишине. Этой ночью она кажется не совсем привычной, тревожной. И вскоре я понимаю, чем вызвано это смутное чувство. До слуха долетает совсем слабый электронный писк, что-то подобное можно услышать, если зайти в магазин бытовой техники и встать напротив витрины с телевизорами. Этот электронный импульс еле уловим, зато навязчив — не проходит и полминуты, как уже хочется почесать внутри ушей или попросту их заткнуть. Чем бы ни был этот звук, исходит он точно с полигона. А главное — раньше его здесь не было.

Приближаюсь к воротам, стараясь ступать как можно тише, и осторожно заглядываю внутрь. Прожекторы выключены, обширная площадка освещается всего несколькими уличными фонарями. Но даже их света хватает, чтобы различить тёмную фигуру, крадущуюся вдоль забора. Готов спорить на собственный хвост, это либо один из сенсеев, следящих за тренировкой, либо Жертва, появившаяся здесь раньше меня. Если и она услышала этот звук, устройство спрятано где-то неподалёку.

Миновав ворота, я подхожу к фигуре ближе. Кто бы это ни был, меня он пока не замечает — присел на корточки и высматривает что-то за сеткой забора в кустах. Длинные чёрные волосы падают на лицо, и он придерживает их рукой на макушке. А если учесть, что в темноте прекрасно угадываются контуры юбки, передо мной всё-таки не «он», а «она».

— Гинка?

Она моментально вскакивает, чуть пошатнувшись, хватается за сетку, но, узнав меня, шумно выдыхает.

— Ты что здесь делаешь?

— Странный вопрос тому, кто тоже участвует в ночной тренировке, — засунув руки в карманы, неторопливо подхожу к ней — непонятный звук становится отчётливее. — Ты ведь тоже его слышишь?

— Не знаю, что это. Я услышала ещё на дорожке. А ты?

Она поправляет волосы, переступает с ноги на ногу и явно нервничает в моём присутствии. Это даже забавно. Если составить список пар, с которыми я бы хотел сразиться сегодня, Sleepless оказались бы не дальше второго места. Гинка, похоже, и сама понимает, что в эту ночь нам придётся схлестнуться.

— Примерно там же.

Я киваю, приближаюсь к сетчатому ограждению вплотную и вожу по земле глазами, чтобы отыскать источник звука. Но вполне предсказуемо, ничего не вижу — кусты за забором слишком плотные.

— Сэймей, думаешь, это оно?

— Не проверим — не узнаем.

Улыбаясь, пристально смотрю на неё, гадая, как она поступит теперь. Можно броситься вон с полигона со всех ног, оббежать забор с другой стороны и нырнуть в кусты, чтобы найти наш «кубок» — и всё это наперегонки со мной. Но займёт минуты полторы, а их будет вполне достаточно кому-то другому, кто так же подобрался к полигону — вряд ли мы с Гинкой единственные, кому пришло в голову искать именно здесь. А можно попробовать вытащить устройство с этой стороны. Лично я, например, бегать не намерен. Интересно, у кого времени уйдёт больше: у Гинки-спринтера или у меня, чтобы справиться с тонкой сеткой?

Гинка вздыхает, поворачивает голову в сторону ворот, как и я, просчитывая сразу все возможные пути. Потом останавливается на промежуточном:

— Предлагаю ненадолго объединить наши силы. Что бы там ни было, его нужно достать раньше, чем сюда придёт кто-то ещё.

Она и сама знает, что вариант выбрала заранее проигрышный. Я одолею её в любом случае. Но альтернатив нет.

— Хорошо. Значит, нам нужно разрезать сетку.

Достаю из кармана складной нож и пару раз щёлкаю.

— Подожди, а это по правилам?

— Резать сетку?

— Портить забор.

— Какая разница? Они сами виноваты.

Я сажусь на корточки, пытаясь определить, из-под какого именно куста исходит писк. Гинка пристраивается рядом со мной и после недолгого молчания указывает пальцем на ближний левый.

— По-моему, оттуда.

— По-моему, тоже.

Подвожу лезвие в одну из ячеек и принимаюсь со всей силы давить. В том, что нож не сломается, я уверен. Также я уверен в том, что тонкая рабица не такая уж и прочная: в схватке металл против металла мой нож победит. Но сколько времени это займёт — другой вопрос.

Вдруг вдалеке, за воротами, раздаются громкие голоса и смех. Кто-то идёт сюда, причём с компанией. Видимо, как и я, решили просто прогуляться, и пока им это «Нахождение» до лампочки. Но значимость миссии для них резко возрастёт, когда они увидят, чем мы тут занимаемся.

— Сэймей, скорее!

Я давлю на лезвие обеими руками изо всех сил — аж ладоням больно. Сетка широкая, мне всего-то нужно сломать одну проволоку. Но уступать она не торопится.

— Не командуй и не кричи. Помоги лучше.

Гинка проворно стягивает с себя рубашку, обматывает ей рукоятку ножа, и теперь мы давим вместе. Голоса между тем уже совсем близко, я даже начинаю улавливать отдельные слова.

— Давай же, давай… — шипит Гинка, привстав.

Пальцы быстро немеют, ещё немного — и нож выскользнет из рук. А если свалится в траву с той стороны, то всё. Обогнать тех, кого сюда принесло, мы уже не успеем. Я и сам привстаю, крепче стискивая рукоятку сквозь рубашку, пальцы Гинки вцепились в мои, так ведь и руку сломать недолго. Лезвие дрожит, я чувствую под ладонями неприятный хруст, но когда уже думаю, что нож приказал долго жить, проволока щёлкает, и лезвие проваливается в нижнюю ячейку.

— Быстрее, быстрей!

Гинка приплясывает рядом, постоянно косясь на ворота. Я отгибаю торчащие концы проволоки через ткань, пытаюсь просунуть руку в получившуюся дырку, но костяшка большого пальца застревает. Если бы это был вопрос жизни и смерти, я бы впихнул руку до конца, ободрав кожу, но пока что мне калечиться совсем не улыбается.

— Давай ты — у тебя запястье тоньше.

Без лишних разговоров Гинка приникает к сетке, легко просовывает в неё руку по плечо и шарит среди веток куста. Пару раз чертыхается, оцарапавшись, но потом расплывается в довольной улыбке.

— Нашла! Я нашла.

— Тащи сюда, только осторожно.

Я поднимаюсь на ноги и отмечаю, что голоса за воротами стихли. Похоже, те, кто шёл сюда, так и не догадались заглянуть на полигон. Гинка же в это время аккуратно вытягивает из-под куста небольшую прямоугольную коробочку. Писк от неё теперь слышен явственно. Не представляю, кому в голову пришла идея назвать это телефоном — меньше всего устройство похоже на него. Над рядом безымянных высоких кнопок располагается одна большая, отливающая серо-голубым. Видимо, на неё нужно нажать, чтобы сенсеи получили сигнал о том, что «кубок» найден.

Гинка вытаскивает устройство из дыры, выпрямляется, разглядывая его, затем медленно поднимает глаза на меня. Несколько секунд мы молчим.

Те самые несколько секунд, что нужны для оценки противника и последних приготовлений к бою…

— Хорошая работа, — улыбаюсь я, протягивая руку. — А теперь отдай мне его.

Гинка крепче прижимает коробочку к животу.

— Его достала я. Он мой.

— Без моей помощи не обошлось.

— Уже неважно. Победила я.

Жертве с таким опытом непростительно засчитывать себе победу досрочно. Как и недооценивать врага.

— Это не победа, Гинка. И тем более, не твоя. Просто отдай мне устройство.