Она поймала себя на том, что машинально начала записывать и горько усмехнулась. Да, если бы он раньше не связался с этой дурацкой «сектой»… Зачем ему это понадобилось? Талантливый преподаватель, он без труда увлекал слушателей, но сам увлёкся чёрт-те чем и увлёк за собою многих… Ради чего? Она никогда не пыталась выяснить у него причины, побудившие его примкнуть к рядам сторонников Тёмного Лорда, но сейчас, сопоставляя прошлое и настоящее, она испытывала ярость по отношению к собственному бессилию. Что делать, если нельзя изменить прошлого? Смириться, принять к сведению и не допустить повторения в будущем? Да. Но что делать с болью, рвущей сердце?

Атмосфера напряжённого внимания душила. Иванна опустила голову на подставку для письма и пыталась держать ровный ритм дыхания. Когда лекция закончилась, и студенты стали расходиться, она заставила себя собраться с силами и выпрямилась. Когда за последним студентом закрылась дверь, она встала и медленно побрела вниз к кафедре, рядом с которой стоял Каркаров, не спуская с Иванны встревоженного взгляда.

— Зачем всё так? — только и смогла выдавить Иванна, чувствуя, что из глаз заструились слёзы.

Каким образом Каркаров понял, что именно она имела ввиду - осталось загадкой; может, она что-то невольно транслировала, а может просто логически понял. Он было шагнул к ней, но она прянула назад, отвернулась и, не говоря не слова, выбежала из зала. Звук захлопнувшейся за нею двери слегка привёл Иванну в чувство. Замедлив шаг, она потрясла головой, словно стряхивая остатки дурного сна.

«Так, что это за тупая истерика была?»

Добежав до женского туалета, она умылась холодной водою, окончательно приходя в себя. Подняв голову и встретившись взглядом со своим отражением, Иванна вслух охарактеризовала себя рядом чрезвычайно нелестных эпитетов, из которых «слабоумная истеричка» был самым мягким. Утерев лицо подолом мантии, она побежала обратно в лекционный зал, исправлять последствия своего столь своевременного припадка. Собственная безалаберность сыграла с ней злую шутку. Она так легкомысленно забыла, что в большом скоплении народа нужно закрываться!

Каркаров стоял, облокотившись на кафедру, и пустым взглядом глядел куда-то в пространство. Иванна пребольно стукнула себя кулаком по лбу, подбежала и, неуклюже втиснувшись между ним и кафедрой, обняла его, прижимаясь лбом к его шее.

— Игорь, прости, я идиотка, — стараясь снова не заплакать, выдохнула она. — Мне нужно следить за языком.

— Ива, перестань. Всё нормально… — отозвался Каркаров; чуть помедлив, он обнял её в ответ.

— Не перестану, пока меня не простишь, — мотнула головой она. — Не следовало терять бдительность и позволять себе впитывать столько чужих эмоций. У меня чуть голова не лопнула. С моей стороны было свинством кидаться упрёками, это вообще никакого отношения не имеет… И не спорь…

— Ива, некоторые вещи останутся на моей совести вечно, ты знаешь. Ничего не поделаешь, мне с этим жить. Изменить я уже ничего не могу. Так что, давай забудем. Не нужно терзаться из-за меня, мне от этого только хуже, поверь, — он осторожно поцеловал её в макушку.

Они стояли так некоторое время, успокаиваясь.

— Кстати… Ты знаешь, это была лучшая твоя лекция на моей памяти, — сказала, наконец, Иванна. — Если ты продолжишь в том же духе, я бы ещё раз прослушала весь курс. Ну, разумеется, приняв меры предосторожности.

— Если ты настаиваешь… — протянул Каркаров, выпуская её из объятий.

Иванна уверила, что настаивает и попросила непременно заглянуть вечером на чашку чая с отличной композицией трав. Волнительный день следовало закончить чем-то успокаивающим.

Последующие лекции проходили уже без эксцессов, и каждый раз Иванна отмечала, что ранее ненавистный предмет действительно весьма интересен. В перерывах (лекции обычно содержали материал для нескольких занятий) она занималась не менее увлекательным делом — размышлениями о том, как же всё-таки Каркаров к ней относится, хотя бы приблизительно. Он всегда искренне радовался её присутствию — она не могла этого не чувствовать, но при этом не пытался предпринимать никаких шагов к сближению. Впрочем, точно так же он и не отдалялся, несмотря на то, что необходимость её постоянной помощи, вроде бы, прошла. С одной стороны, это вполне устраивало Иванну, постоянно находящуюся в условиях нехватки свободного времени. С другой — молодой организм всё же периодически требовал своего, а так запросто попросить Каркарова остаться на ночь ей никак не позволяли внутренние принципы. Так что, гадая, сколько ещё она так может протянуть, Иванна продолжала искать удовлетворения в работе.

Её работа продвигалась на удивление легко и непринуждённо. Изучая и сравнивая рукотворные маггловские предметы, она выявляла закономерности в их взаимодействии с магическими субстанциями. После ряда опытов она пришла к выводу, что пластмассы в девяти случаях из десяти практически не взаимодействуют с магией. Отбросив неуместную гордость, она обратилась за консультацией к матери, которая была гораздо более сведуща в маггловских науках. Вместе они смогли понять закономерность — полимеры природного происхождения, вроде целлулоида, вискозы или каучука, магию проводят без проблем, в отличие от полимеров синтетических.

Иванна тут же загорелась идеей эксперимента сплавить природный полимер с синтетическим. Сидя перед камином в подсобке мастерской Хайдараги, она обсуждала эту тему с матерью.

— Я, честно говоря, сомневаюсь в перспективности этого мероприятия, — Елизавета была настроена крайне скептически. — Ты вряд ли сможешь сплавить полиэтилен с янтарём так, чтобы получилось равномерное распределение одного в другом…

— На самом деле, я уже передумала, — тут же переключилась на новую идею Иванна. — Можно попробовать вплавить в янтарный стержень какой-нибудь классический сердечник, а потом этот стержень обернуть пластиковым листом. Со стороны рукояти запаять его, а на кончике оставить выходное отверстие. Таким образом мы получим очень сильный артефакт — пластик будет обеспечивать изоляцию и усиливать тем самым эффект направленного луча…

— Дорогая, у тебя по Чарам какая оценка была? — возмущённо воскликнула до глубины души шокированная Елизавета.

— «Хорошо». А что такое? — не поняла Иванна.

— А ничего, что пластик твой будет изолировать не только внутреннюю магию палочки? Как ты собираешься ей импульс сообщать?

— Ай! — Иванна шлёпнула себя ладонью по лбу. — Идиотка. Ладно, будем считать, что я пошутила.

— Ты пока ещё какую-нибудь бредовую идею роди, а я пойду пенку с варенья сниму, если ты не возражаешь, — предложила Елизавета.

— Ага, давай, — раскисшая Иванна прервала связь.

Лицо матери, сотканное языками пламени, исчезло. Иванна подошла к столу, где лежал её блокнот и, достав из кармана рубашки карандаш, принялась методично зачёркивать последнюю несработавшую идею.

Работа в артефактной мастерской, как в очередной раз убедилась Иванна, могла быть делом не менее грязным, чем работа в алхимической лаборатории. После ряда проб и ошибок она убедилась в правильности выбора профессора Хайдараги, предпочитавшего работать в самых обыкновенных штанах и рубашке, которые не жалко было бы испортить. Идеально удобная для лаборатории, для работы в мастерской мантия категорически не подходила — слишком велик был шанс смахнуть что-нибудь полами с открытых стеллажей и верстаков, которые располагались на нескольких разных высотах. В лаборатории открытые полки всегда были только выше пояса.

— Ива, можно попросить? — в подсобку сунулся профессор Хайдарага. — Я забыл совсем: где у нас медные гвоздики на тройку?

— Сейчас принесу, — кивнула Иванна, откладывая карандаш. — Сколько нужно?

— Пары фунтовых коробок хватит, — ответил профессор и вернулся обратно в мастерскую.

Иванна, которая уже лучше своего научного руководителя выучила, где что лежит, быстро нашла трёхмиллиметровые медные гвозди и вынесла две коробочки в мастерскую, где группа из семи четверокурсников занималась изготовлением футляров для хранения волшебных палочек.