В Иванниной комнате царил первозданный хаос — у неё наконец-то дошли руки до планового техосмотра рюкзака, для чего пришлось выложить его содержимое. В результате все свободные ровные поверхности оказались заняты чёрт знает чем.

— Ой, — оглядевшись, она лихорадочно попыталась придумать — куда можно положить бумаги, чтобы потом не потерять их. — А уберите-ка на бельевую полку в шкаф! — просветлела она. — Там как минимум одна незанятая есть.

Снейп открыл створку шкафа, аккуратно сунул свою ношу на свободную полку и с изумлением уставился на выпавший из шкафа собственный ботинок.

— Ой, — смущённо повторилась Иванна, поймав его вопросительный взгляд. — Это ваше, там ещё второй есть. Я одолжила, когда первый раз у вас заночевала, а потом про них забыла.

Снейп молча покачал головой, уменьшил оба ботинка и убрал их в карман. Иванна вспомнила, что одалживала ещё и мантию, но Снейп ею не заинтересовался.

— Ну, что вы молчите? — страдальчески сдвинула брови Иванна. — Меня ваше молчание угнетает.

— А что вы хотите, чтобы я сказал? — вопросительно глянул на неё Снейп.

— Хм… — задумалась Иванна. — Да вроде бы ничего. Ладно, я не специалист по произнесению речей, но всё же хотела бы вам сказать, что работать с вами было для меня и честью, и удовольствием, и бесценным опытом. Коль скоро я покидаю сии гостеприимные чертоги, мне хотелось бы, чтобы вы знали…

Снейп выдержал театральную паузу.

— Да, я тоже могу сказать, что работать с вами было даже приятно, — глядя в глаза Иванне, сказал он. — А вот за ваши ментальные эксперименты, признаю честно, хочется исполнить угрозу лорда Малфоя и убить вас, причём тщательно и с удовольствием.

Она ожидала, что Снейп рано или поздно поднимет эту тему, и была готова выслушать немало любезностей, потому молчала, давая ему возможность высказаться. Жаль, что он тянул с разговором до последнего момента … Он чего-то ждал? Какого-то шага с её стороны? Думать, что Снейп действительно не заметит её тщательно скрываемых стараний, было бы глупо, но он не высказывал никаких претензий, и Иванна легкомысленно посчитала, что всё нормально. Их бесконечные разговоры над ретортой обычно крутились вокруг работы и окололабораторных дел, эмоциональная аура её собеседника оставляла весьма мирное ощущение. Тяжёлые сны появлялись, но чем дальше, тем реже, а за последний месяц она столкнулась всего с одним, и тот был больше смутный, чем тревожный…

— Я надеялся, даже верил, что ваши действия помогут мне, — абсолютно ровным голосом продолжил он, повернувшись лицом к окну. — Помогут избавиться от кошмаров, помогут легче относиться к тяжёлым воспоминаниям. Помогут сделать моё существование легче. Я ошибался.

Иванна, уставившись на его спину, пропускала каждый второй вдох и выдох. Она уже знала, к чему он подводит мысль. Его голос, глуховато звучащий в тишине комнаты, был почти осязаем.

— Да, я смог взглянуть на всё отстранённым взглядом и оценить всю глубину пропасти, в которой я нахожусь. И что я вижу? Знаете? Полную бессмысленность собственного существования. Всё, что мне было дорого — в прошлом. Будущее не имеет перспектив. Настоящее — довольно жалкое зрелище. Для чего вы мне открыли глаза, скажите? Зачем вы снова ткнули меня носом в эту самую безысходность, с которой я вроде бы уже смирился? Я ненавижу вас, Айви.

На языке вертелись миллионы объяснений и доводов, но она молчала, понимая, что любые оправдания сейчас бессмысленны. Она принимала справедливость каждого его слова, хоть и не была согласна со всеми обвинениями. Пора было признаться самой себе, что, в действительности, она не была готова к этому разговору. Интуитивно она понимала, что ему нужно как-то разрушить психологический склеп, в котором он уже похоронил себя, сломать устоявшиеся мотивации и найти новый смысл существования… Но как ему помочь? Даже останься она в Хогвартсе ещё на какое-то время — что она сможет сделать? Он должен сам захотеть новую жизнь.

Иванна неслышно вздохнула, решаясь на единственную попытку. Она тихо подошла к нему и осторожно обняла, уткнувшись лбом между лопаток. Он не дёрнулся от её прикосновения и даже не оттолкнул — это можно было считать огромным достижением.

— Ваше полное право ненавидеть меня, — сказала она. — Но в одном вы немножко неправы. В прошлом не всё. Вам действительно интересна наука. Вам не удастся убедить меня, что участие в моём исследовании вы принимали с отвращением. У вас талант, зарывать который просто преступление.

— Возможно. Но кого здесь это волнует? — он держал себя твёрдо, но без чрезмерного напряжения, словно действительно перегорел, и нервы уже не значили ничего.

— Меня, — она слегка сжала объятия; сложно было поймать момент, чтобы с одной стороны выразить поддержку, а с другой — не дать ему успеть почувствовать себя в ловушке.

— Не находите, что вы — это слегка не «здесь»?

Всё тот же ровный безжизненный тон. Иванна вздохнула; она повернула голову на бок, так, что стала слышать биение его сердца — столь же размеренное и механическое.

— Поедемте со мной. Профессор Песцова будет счастлива заполучить столь ценного сотрудника, она давно уже хочет немного разгрузить свой график. Вы можете, например, вести только факультативы или сами отбирать учеников в группы — только по-настоящему заинтересованных. У нас очень толковые ребята учатся, а тут вы киснете! Даже если не хотите преподавать — вы можете заняться исследовательской деятельностью…

— Не могу, — глухо отозвался он после продолжительной паузы. — Я связан обязательствами, которые не могу просто так проигнорировать. Не имею права.

Чёртов Дамблдор! Иванна подавила порыв от души выругаться. Наверняка его работа. Не исключено — нет, совершенно точно! — он хотел как лучше. Благими намерениями…

Впрочем, сама-то она лучше разве? Тоже хотела как лучше. Нет, не так. Она по-прежнему была уверена, что поступила правильно. Разве можно позволять человеку заживо хоронить себя в тюрьме из собственной боли и гнёта вины, когда, занимаясь любимым делом, он мог бы принести и себе, и обществу во сто крат больше пользы? Дамблдор считает устоявшееся положение вещей эффективной мерой воспитания духа и очищения кармы? Иванна искренне понадеялась, что никогда не доживёт до того момента, когда сможет понять его мотивы и признать их адекватность. То есть, самому Дамблдору они наверняка полезны. Не ей его судить, конечно, но…

— Может, я действительно рассуждаю как наивная идеалистка, или это вопрос менталитета — не знаю, но, по-моему, это всё неправильно, — сказала Иванна.

— Это вы-то идеалистка? Кто вам сказал такую глупость? Вы — по-настоящему расчётливая тварь. Чем вы лучше… — он оборвал себя, прежде чем успел закончить мысль.

Иванна ощутила, что его дыхание на короткое время сбилось. Кого он имел в виду? Дамблдора? Или, чем чёрт не шутит — Лили? Или кого-то ещё из своего прошлого или настоящего?

— Называйте меня как угодно, — отозвалась она. — Однако вы не можете утверждать, что я была нечестна с вами или пыталась вами манипулировать в своих интересах. Что бы вы там себе ни надумали, я по-прежнему считаю, что мы друзья, и вашего доверия я не предавала. Я предложила вам свой вариант выхода из ситуации, прошу — не отметайте его сразу, обдумайте моё предложение. Или сами скажите, как я могу помочь — я сделаю всё, что в моих силах. Ваши обязательства — они же не могут связывать вас до самой смерти! Вы отдадите все долги и сможете сами распоряжаться своей судьбой.

Иванна вдруг ясно осознала, а может быть и считала с эмоционального фона Снейпа: единственное, что она сейчас может сделать — это оставить его в покое и позволить хорошо всё обдумать. Она начала движение, чтобы разомкнуть объятия и отступить, но вдруг почувствовала сомкнувшиеся на её кистях его ледяные пальцы. Иванна поспешно «закрылась» — и без того на нервах, она не перенесла бы сейчас очередного погружения в его безысходность…

— Мне нужно время. Я по-прежнему не вижу никаких перспектив и по-прежнему не уверен в том, что у меня есть друзья, но, поскольку действительно ни разу не поймал вас на нечестном поведении, поступлю по-вашему, — произнёс он, подтверждая её догадки. — Но не уверен, что смогу перестать ненавидеть вас в ближайшее время, — он на миг сильнее сжал её руки, после чего отпустил их.