Услышав эти слова, Ягулче Дримский на глазах у всех начал в растерянности вертеть головой. Сначала он вопросительно посмотрел на Трима Тоску, потом на Сретена Яворова. Но, увидев, что секретарь ЦК Республики с явным интересом, время от времени одобрительно кивая головой, слушает докладчика, передумал вмешиваться.
«Раз они не сильно волнуются об отношениях между союзниками и Сталиным, то мне-то какой резон нервничать», — сказал про себя Ягулче Дримский и снова принял позу внимательного слушателя. А Цветан Горский продолжал:
— Угорь, согласно оценкам палеонтологов, впервые появился на Земле сто с лишним миллионов лет тому назад, во времена, когда по планете гуляли динозавры.
Ягулче Дримский, услышав это, не смог сдержаться. Шепнул Триму Тоске:
— Слышишь, в какие дебри уводит нас этот ученый, динозавров вспомнил! Нечего нам голову морочить, пусть себе ее забивает, дурак! Из обычных угрей героев делает!
Трим Тоска услышал комментарий Ягулче, но никак на него не отреагировал. А слова Дримского, хоть и были сказаны совсем тихо, все же нарушили тишину в зале. Секретарь Яворов, который заинтересовался фактами, приводимыми Горским, попросил тишины.
Горский еще более уверенно продолжил:
— Угорь, как редко какое другое существо на планете, следит за судьбой человека, как человек следит за его судьбой. Но для всех нас, уважаемые товарищи, особый интерес представляет угорь европейский, точнее — балканский. О его судьбе сегодня должна принять решение наша партия. И никто другой!
«Уж точно, партия сама решит, — шепнул тихонько Ягулче Триму Тоске, — никак не вы, всякие биологи-ботаники!» Секретарь Яворов услышал, что сказал Ягулче. Хотя он не обратил на его слова большого внимания, но все же ему пришлось вмешаться:
— Товарищ Горский, просим Вас ваши рассуждения сосредоточить на животном мире Озера, на вопросах, существенных для его выживания. Если изменится состав воды в Озере после того, как будут построены гидроэлектростанции и река, ближайшая к Озеру, понесет к нему свои воды, как это скажется на угрях?… хотя на их счет предусмотрены определенные меры. Разумеется, последнее слово будет за партией, которую Вы упомянули.
Цветан Горский продолжил:
— Благодарю Вас, товарищ Яворов. Прежде всего, я хочу указать на универсальное значение нашего Озера для всего человечества, для спасения его биологической целостности. Если мы сумеем сохранить чистым Озеро как бесценный источник питьевой воды для такого огромного континента, каким является Европа, то ценность Озера возрастет во много-много раз. Вода принесет гораздо большую прибыль, чем миллиарды киловатт-часов электроэнергии…
Ягулче Дримский в этих словах Горского увидел открытую провокацию против проекта. Против партии! Наконец-то хотел что-то сказать и Трим Тоска. Он очень разволновался. В зале, особенно с задних рядов, послышались негодующие возгласы. Все устремили взгляды на Сретена Яворова.
Неужели он это позволит — полностью отклонить проект? Вот что читалось на лицах присутствующих. Но Сретен Яворов, сам экономист, всем на удивление подал знак Цветану Горскому — продолжать. Снова воспрянув духом, он дополнил свою предыдущую мысль:
— Наступит день, когда Озеро станет святилищем нашей планеты. С разных сторон света, с Востока и с Запада, будут приезжать сюда люди, чтобы своими глазами увидеть аутентичных представителей давно погибших миров, которые никогда больше не будут существовать на нашей планете…
Был период, когда сталинизм переживал один из своих последних подъемов. Ощущался его закат. В то время, время холодной войны, когда посреди Европы был опущен железный занавес, ставший непреодолимой преградой между народами, Цветан Горский знал, что в стране есть думающие люди, которые противились распространению сталинизма. Но пока еще за такие «грешные мысли» Цветана Горского легко могли отправить на каторгу, откуда не возвращались. А помимо всего прочего, он был верным учеником стойкого антисталиниста — Игоря Лозинского. Впрочем, Цветан Горский был готов пойти на любые жертвы, не пожалеть жизни ради благополучия Озера.
И сейчас, не обращая внимания на то, как реагировали глупые, невежественные люди вокруг него, и, как ни парадоксально, но в какой-то степени получив поддержку секретаря Сретена Яворова, Цветан Горский убежденно продолжил:
— Как вы знаете, глубоки воды нашего Озера. Но каждая глубина имеет свое дно. Свой конец…
Цветан Горский, пока говорил, старался смотреть только на Сретена Яворова. Ему казалось, что он понимает его мысли лучше остальных.
Было ясно, что храбрый биолог приближался к другому слабому месту проекта — перенаправлению стока рек в Озеро. Последствия этого, согласно категорическому утверждению Горского, могли довести сначала до разрушения целостности системы функционирования Озера как единого живого организма, а через какое-то, пусть и продолжительное, время — до его уничтожения, как бы оно ни было глубоко. Цветан Горский наглядно показал, как много европейских озер исчезло из-за речных наносов в течение более десятков тысяч лет, отметив, что озера продолжают исчезать и сейчас в других частях света.
Цветан Горский, припомнив одну мысль Отца, которую тот часто высказывал в разговорах с Игорем Лозинским, насчет балканских империй, которые Отец изучал на примерах их падений, сказал:
— Ни одна Империя, под властью которой было Озеро, несмотря на разные планы изменить его лицо, не подняла руку на его воды. Не случилось этого ни во время римского, византийского или длительного оттоманского владычества. Всегда верх брал разум. Наверняка и наша партия поступит правильно. Найдет истинный путь, исходя из императивов прогресса, с учетом вечных законов природы…
Даже на этот недвусмысленный намек, который другие партийцы посчитали открытой провокацией, секретарь Сретен Яворов не отреагировал. Товарищ Дримский почувствовал бы себя действительно угрем, оставшимся на суше, если бы на этот раз не сказал:
— Товарищ Яворов, биолог Горский зашел слишком далеко. Углубился в политику. Если он продолжит в том же духе, то я не знаю, к какому решению мы придем по вопросу строительства гидроэлектростанции, а это — директива партии. Какой тогда смысл в моей должности?
Если бы Ягулче этого не сказал, он не был тем, кем он был. Но и у него хватило интуиции, чтобы почувствовать, что сталинская идеология уже не была такой неуязвимой, как в первые дни после войны. Люди стали делиться на группы, сплачиваться вокруг нескольких полюсов. Да и поведение Сретена Яворова, по мнению Ягулче Дримского, говорило о том, что он не был заодно с несгибаемыми сталинистами. Ягулче только теперь понял, что своим назначением обязан тем, несгибаемым, которые еще были сильны, но уж никак не секретарю, который так легко поддался на доводы Цветана Горского в защиту проклятых угрей.
Реагируя на слова Ягулче Дримского, люди заволновались. Многие ожидали, что Цветана Горского лишат слова и попросят покинуть зал заседания. Понятно, что в такой ситуации снова раздался голос секретаря ЦК партии Яворова:
— Успокойтесь, товарищ Дримский. Партия находится перед принятием исторического решения. Она должна учесть все мнения, особенно специалистов, чтобы это решение оказалось правильным, ведь потом оно будет обязательным для выполнения всеми.
Ягулче Дримский ничего не ответил, а только укрепился в мысли, что дело теперь обстоит не так, как раньше, когда партия не нуждалась ни в чьих советах и принимала решения сама. Теперь же было ясно, что Цветану Горскому будет дана возможность беспрепятственно и до конца изложить свою точку зрения. Мог ли он раньше мечтать о таком? Горский заговорил на тему, которая сильнее всего его беспокоила:
— Уважаемый секретарь Яворов, товарищи! Как вам известно, наше Озеро питается исключительно водой из источников. Оно само является огромным источником. Вечным источником. На планете нет другого такого озера. С геологической точки зрения, как я уже говорил, озера на земле имеют конец, который виден заранее и может без труда быть рассчитан. Повторю — главной причиной исчезновения озер являются речные наносы, которые пластами оседают на дне. Они побеждают воды, жизнь в них. Всем озерам, в которые впадают реки, рано или поздно наступит конец. А у нас, к счастью, из Озера вытекает река. Поэтому, товарищи, если в Озеро начнет вливаться река — это будет для него смертельно!
