Так, весь в мыслях, он подошел к дому. Здесь его поджидали другие заботы — реальные, осязаемые. Мать еще издалека, по шагам, поняла, что это Отец. Домашние вздохнули с облегчением, когда Отец переступил порог и вошел внутрь.

12

Мать была обеспокоена тем, что Отец так долго отсутствовал на работе и дома. Но она не имела привычки спрашивать, где он был, уж тем более, в тот момент, когда тот переступал порог дома. Отец вернулся, дети дома — и слава Богу. Тяжелее всего ей было, когда она оставалась одна. Одна, в неизвестности. Мать была сильно взволнована тем, что угри все более и более отвлекали внимание Отца от семейных нужд и проблем, от работы в адвокатской конторе. Она знала, была глубоко в этом убеждена, что Отец одержим какой-то высокой идеей ради благополучной жизни семьи в те нелегкие поворотные времена. Ключевые решения всегда принимал Отец, а Мать следовала им, часто даже не понимая их целей, а лишь смутно о них догадываясь. Ей требовалось время, чтобы понять, что нужно делать ей, исходя из отцовских решений. Но она твердо верила: что бы ни задумал Отец — все это на благо семьи.

Отец же обычно, когда был сильно взволнован, неслышно проходил в свой кабинет. Там, среди книг, он успокаивался. Отец зажигал желтую лампу. Она освещала книги, и они оживали. Лампа излучала тепло, была солнцем этого дома. Именно тут, в главной комнате, в отцовском кабинете, в тишине книг решались им важные для семьи вопросы. Книги были словно крылья этого дома, готового в любой момент взмыть высоко в небо.

Отец говорил, что тишина — это язык книг. В этой тишине раскрытых книг яснее становились его мысли. А мысли были об одном — об отъезде. Переселенцы будут существовать вечно, думал Отец, как вечно рождение. Эмигранты, как потоки воды, будут всегда течь по миру…

Близилась полночь, а желтая лампа в отцовском кабинете все горела. Мать глаз не сомкнула после того, как накануне вечером уложила детей спать. После того, как Отец долго отсутствовал и поздно вернулся домой, она еще с ним не разговаривала. Мать могла успокоиться окончательно и пойти лечь спать только после того, как Отец поведал бы ей, чем он озабочен. Она всегда делила с ним его тревоги. Такой была их любовь. Они проникали в души друг друга. Взаимная любовь давала им покой.

Где-то в полночь Мать на подносе принесла Отцу в кабинет ужин. Редко случалось так, что Отец не ужинал с семьей. А сегодня он совсем забыл о совместном ужине. Мама тихонько постучала в дверь и услышала тихий отцовский голос.

Отец встал, взял поднос, с нежностью глядя на Маму. Ей сразу стало легче, тревога пропала. Она села рядом и смотрела на Отца, пока он ужинал. Отец ел не потому, что был голоден, а скорее для того, чтобы ее успокоить. Тишину время от времени прерывал кашель кого-то из спящих детей. Мать пришла в полночь к Отцу, конечно, не за тем, чтобы рассказывать ему о домашних заботах или проблемах с детьми, ее волновал отъезд. Хотя бы узнать вовремя, чтобы успеть подготовиться, рассуждала она.

Мама недоумевала, почему Игорь Лозинский стал приходить к ним так часто, сетовала на то, что Отца теперь так подолгу не бывает в конторе. Не было никаких известий от родственников, которые жили рядом, за близкой границей. Тревог — хоть отбавляй! Маму мучила отцовская одержимость угрями, а тут, ко всему этому, еще и дружба с русским эмигрантом. А было время оккупации. Не успела укорениться одна власть, а уже другая была на подходе. Война приближалась к Озеру. А он — все про угрей да про угрей! Это нехорошо, думала Мама и решила сказать об этом Отцу, но огромное доверие к нему не дало ей этого сделать, и она промолчала. Отец же прекрасно понимал, что ее беспокоит, знал, о чем она хочет спросить его. Он приблизился к ней и положил ей на плечо руку. Она прижалась к нему. Оставалась так долго, не проронив ни слова. Издалека доносилось дыхание реки, послышался крик какой-то птицы. В соседней комнате сопели дети. Отец черпал силы в той энергии, которая витала в воздухе, пока они мирно спали.

Отец первым прошептал Матери:

— Милая моя, книги имеют свои судьбы. Книги определяют судьбы других. Я пошел за ними, вас повел за собой. И только одному Богу известно, правильный ли это путь!

Мама и дальше молчала. Она смотрела в открытые книги, пыталась понять мысль Отца. В библиотеке Отца у каждого возникало такое чувство, что эти старые книги жили сами, участвовали в жизни семьи, скрашивали Отцу его одиночество беженца в долгие ночные часы, были ему и нам верными друзьями.

Книги давали Отцу много разных возможностей узнать что-то новое, познакомиться с кем-то и с ним подружиться. Разве не так случилось, что именно благодаря книгам об угрях Отец так сблизился с Игорем Лозинским?

Отец читал книги не спеша, обстоятельно. Счастье семьи было в этих книгах. Открыть новую книгу, замечал Отец, значит открыть дверь в неизвестный дом.

Отец стал говорить громче:

— Когда в наш дом пришел Игорь Лозинский, у меня на столе лежали открытыми книги, посвященные угрям. Поверь, дорогая, сама судьба привела его к нам. У Игоря Лозинского большая, широкая, многострадальная душа, куда бы ни пришел этот человек, он везде сеет добро. Он спас тысячи людей от верной смерти. Нашел лекарство от проклятой малярии, которая унесла столько жизней в приозерном крае. Добрая судьба послала его сюда — спасти людей и Озеро с бесчисленными формами жизни в нем. Да, спасти Озеро от людей!

Мама долго не вмешивалась в рассуждения Отца, но теперь робко спросила его:

— Как это — спасти Озеро от людей?

— Вот и я хотел бы это узнать. Игорь Лозинский имеет ключ к спасению Озера. А спасение это связано с миграциями угрей.

— Не понимаю… — отозвалась Мать.

— И я пока не понимаю. Есть много тайн в жизни Игоря Лозинского, загадочного в его мыслях. Но он ясно говорил — если спасти путь, которым следуют угри по реке к морю и океану, можно спасти и Озеро. Люди будут жить счастливо, когда закончится война и придет свобода.

Мама и дальше с удивлением глядела на мужа, пытаясь найти хоть какую-то логику, нить, которая связывала бы между собой отцовские мысли.

— Но если прервется путь угрей, тогда, наверняка, вокруг Озера начнется новое время — трудное и полное неизвестности.

Мама старалась понять, почему для Отца настолько важно, чтобы остался в целости путь угрей: потому ли, что они собираются последовать по их пути к Америке, или из-за возвращения семьи в родной дом на Озере по другую сторону границы?

По сути, и сам Отец не мог до конца этого объяснить. Он не мог понять, что принесет с собой новое время. Каким будет это новое время? Доберется ли до Озера Сталин? А если доберется, то что случится с людьми, угрями, Озером и рекой?.. Отец верил, что у Игоря Лозинского есть ясные ответы на все эти вопросы…

На востоке всходило солнце. Свет дня побеждал желтый свет отцовской лампы. Сон наконец-то одолел и Отца, и Мать. Наверняка, им приснился общий сон — они видели угрей во время долгого пути, накануне нового дня, полного неожиданностей. Рано утром, когда Мама покинула отцовский кабинет, у нее было чувство, что она вынесла из отцовского сна что-то очень важное…

13

Отец с нетерпением ждал, когда же к ним в гости придет Игорь Лозинский со своим учеником Цветаном Горским. Конечно же, Отец надеялся, что во время этой встречи Игорь Лозинский поделится с ним своими мыслями насчет пути угрей и их судьбы во времена, которые были не за горами.

На Отца между тем навалились совсем другие, конкретные житейские проблемы, связанные с существованием семьи. Нужно было обеспечить ей каждодневный хлеб и спокойствие. Времена были тяжелые, полные неизвестности. Должна был а наступить развязка. Ожидался конец фашизма. В такие бурные времена, как говорил Отец, самым важным было — сохранить голову на плечах. Не поднимать ее слишком высоко, чтобы не упала, и не опускать слишком низко, чтобы не потерять направление движения. Отец в целом умел почувствовать направление истории, понимал, куда ему надо двигаться, чтобы не оказаться застигнутым врасплох, чтобы судьба не смогла победить его одним ударом, сбить с пути, отнять у него надежду. Но тут каждый шаг должен был быть отмеренным и четко продуманным.