Тот разговор засел в сердце Эммы словно обломок стрелы. О Тихоне Дорце она знала немного, но этого было достаточно, чтобы понять, какая опасность угрожает Мизори. Конечно, Торвальд – очень могущественная колдунья. К окончанию третьего курса её потенциал был сравним с потенциалом сильнейших водяных элементалистов Континента, а ведь с тех пор прошло без малого пять лет. Она сильнее врага, по меньшей мере, на треть! Но что делать со стражей? С солдатами и наёмниками, которые встанут на её пути? И даже сам Дорц хоть и слабее, но несравнимо опытнее и искусней. А у её Мизори такая горячая голова...
Ответ на вопрос могло дать только лишь время, лишь новые звуки шагов и новая боль.
Она дождалась. Обитые полосами холодного железа ворота отворились с протяжным скрипом. Два стражника остались снаружи, ещё двое встали у входа с арбалетами наперевес, последний охранник приблизился к колдунье и, взяв за руку, потащил к стене, в которую были вмурованы тяжёлые кольца. Запястье отозвалось болью от силы захвата и неприятия холодного железа, из которого была сделана амуниция охранника. Да, её стерегли, не оставляя ни единого шанса вырваться, и лишь когда на запястьях девушки сомкнулись кандалы, граф позволил двум из трёх охранников выйти.
Лицо властителя немногим отличалось от его обычного лица – такое же суховатое, покрытое сетью мелких морщин, с проседью на висках. Маленькие глазки пытливо всматривались в зелёные глаза жрицы, изредка косясь на разложенные рядом щипцы и крючья. Замерев, точно о чём-то размышляя, граф взял со стола длинный паяльный жезл на магическом питании, надавил на руну, наблюдая, как митрильный наконечник раскаляется добела. Эмма закрыла глаза, делая глубокий вдох. Сырой воздух подземелья так сладок, когда знаешь, что уже через мгновение его сменит запах горелого мяса. Что немаловажно, твоего собственного. Но вместо боли до неё донёсся металлический звон, а вслед за этим что-то мягкое бухнулось на укреплённый пол. Очи девушки распахнулись, и пред ними предстала картина, в реальность которой не поверил бы ни один житель северного графства: Олаф Фрай, павший на колени. Жезл откатился в сторону, стражник усиленно протирал глаза, а тело пожилого мужчины содрогалось от рыданий. Он поднял голову. По морщинистому лицу текли тонкие полоски слёз, губы дрожали, повторяя одно-единственное слово...
Почему?..
Почему?! Десятки раз был задан один и тот же вопрос. Был задан пустоте, богам, которых давно уже не стало, самому себе, плененной жрице. Почему? Как же так получилось, что человек, которого он мечтал погубить, остался жив? Да не просто жив, он теперь его правитель!!! Его властелин! Что может сравниться с этой болью?! Где в этом мире справедливость?!
- Где справедливость? – шептал мужчина, обхватив ноги прикованной к стене жрицы. – Где она? Скажи! Ты, та, что так кичишься своей принадлежностью к Свету!
- А сам-то ты хоть раз поступал с кем-то справедливо?
Зрачки лорда Фрая вспыхнули, пальцы сжались точно когти, но... Огонь погас, а выражение ярости сменило отчаянье, которому позавидовал бы самый последний висельник. Граф встал и не произнося ни слова вышел, вслед за ним ушёл охранник. Девушка так и осталась висеть прикованной к стене, руки жёг металл кандалов, не давая залечить содранные запястья. Однако по сравнению с былыми пытками это было вовсе не страшно. А спустя несколько часов её спустили.
На следующий день впервые за всё время принесли еды. О, как вкусен сыр и хлеб после месяцев голода! В те дни организм поддерживался лишь за счёт собственной магии, поддерживался на грани жизни и смерти. Еду принесли и на следующий день. Теперь её приносили ежедневно, пока однажды в камеру не вошёл сам Олаф. Один, без охраны.
- Я думал, что познал отчаянье. Я был не прав. Я думал, что заслуживаю справедливости, и вновь ошибся. Иди своей дорогой. Ты мне больше не нужна.
Его руки отомкнули один за другим тяжёлые кандалы, освобождая жрицу. На мгновение её глаза опасно блеснули, но лишь на мгновение. Девушка не обернулась, молча скрылась за поворотом коридора. Почему она не убила его? Может, у неё и хватило бы духу несколько минут назад, но не теперь, когда её мучитель раскаялся. Она просто не могла. Она не хотела. Вся её сущность кричала о скорой встрече с любимой подругой. С Мизори Торвальд, которая спасла её, сама о том не зная. Спасла, всего лишь совершая очередное доброе дело...
====== Здравствуй, Тёмная Властительница! Часть четвёртая ======
Чародей в городе – явление редкое. Даже в таком большом, как Таман. В этом же городе Эмми, кажется, была единственным земляным элементалистом. Иначе не объяснить, что уже через несколько дней подработок девушка смогла привести себя в порядок, купить одежду, припасов и мула. С последним вышло легче всего, колдунье было достаточно выторговать самого старого и больного зверя, уже готовившегося стать пирожками, а уж потом привести его в форму. Животных лечить не трудно, куда проще, чем людей. Правда и платят они меньше. В перерывах между исцелениями и изменениями, а также в часы отдыха, Танарис просто прогуливалась по городу, любуясь местными красотами. Сводчатые арки, обилие каменных домов, тенистых парков, каналов, по которым можно было кататься на небольших наёмных лодочках. И люди были городу под стать – редко где можно было увидеть столько бардов, танцовщиков, фокусников, странствующих менестрелей, учёных и проповедников. Со всего Параракса люди приезжали сюда, чтобы отдохнуть или приобщиться к знаниям, позаботится о душе или воспользоваться расположенным неподалеку портом, не таким большим, как Ларгос, и от того гораздо более притягательным для частных путешественников. О лорде Фрае говорили с неохотой. Чаще всего ответом на любой вопрос была фраза «Наш господин милостив, если не переходить ему дорогу». Последняя часть этой фразы отнюдь не метафора, однажды лорд Олаф приказал отрубить ноги человеку, переходившему улицу перед его экипажем и не достаточно быстро уступившему дорогу. Да, если бы не правитель, этот город мог бы стать настоящим светлым городом.
Хотя нет, не смог бы. Уж очень много среди его жителей было пройдох, разбойников, кутил и людей, собирающих деньги на лечение смертельно больной дочери в течение последних нескольких десятков лет, да и наличие храмов тёмных богов не способствовало осветлению народа. Жаль, что она не сможет здесь остаться. Может быть молодой жрице и удалось бы наставить на путь истинный хотя бы малую толику народа. Хотя кто знает? Вдруг Миз предложит ей какой-нибудь пост в столице? Тогда для людей она сможет сделать гораздо больше! Ох, скольких же она осчастливит!
Дождливое время в Парараксе приходит внезапно, обычно это несколько месяцев в середине лета. Небо в ту пору хмурится облаками и исходит влагой сутками напролёт. Это не всегда ливни, чаще густые мрачные туманы с мелкой колкой моросью. Раскисшие дороги, мокрая трава и опасная сырая прохлада загоняют путников под крышу придорожных харчевен, где сидя у камина можно обсохнуть, утолить голод, а если душа лежит, то и жажду.
Эмми алкоголь не любила. Видимо в юности кто-то привил ей стойкое неприятие к нему. Поэтому вину и пиву она предпочла кувшин тёплого молока с диким мёдом – любимый напиток детства. Застигнутая врасплох непогодой, девушка не могла дождаться завтрашнего утра, когда отдохнувшие и накормленные они с мулом двинутся дальше по дороге, ведущей в столицу. Уже близок час их воссоединения. Внезапно до ушей жрицы донеслись отголоски разговора. В любом другом случае она бы не обратила внимания, но фамилия Торвальд заставила её напрячься. Разумеется подслушивать Танарис не стала, она подошла к сидевшим, вежливо поздоровалась и попросила дозволения присесть. Те люди оказались переселенцами с запада и охотно согласились поведать о новой королеве.
Рассказ затянулся на долгие часы.
Холодно. Множество крошечных ручейков дождя стекали по лицу, отдаваясь на губах солоноватым привкусом. Мантия прилипла к телу, тонкая белая ткань очень быстро стала прозрачной. Десяток случайных зевак прилипли к окнам, стремясь приобщится к подноготной стороне религии, но Эмми было всё равно. Совершенно потерянная девушка брела в сторону конюшен, не разбирая пути. Несколько раз она падала, поскальзываясь на раскисшей земле, вымазанные в ней руки не годились для того, чтобы вытереть лицо. Грязные руки... Что же ей теперь делать? Бежать к Мизори и пытаться отговорить? Заставить свернуть с той тропинки, что выбрала подруга? В который раз возвращать на истинный путь? Её ведь обманули! Просто заставили выбрать зло! Её – Мизори! Слёзы ручьём побежали из глаз.
