Родители назвали дочку Милица. Тогда, в тридцатые годы, это модно было – с вывертом-то, с экзотикой.

Не подумали, что все потом будут сбиваться да переиначивать. Даже паспортистки с ошибкой чиркают – Милиция Ивановна.

«Милица я!» – возражает женщина.

«Что вы нас, бабушка, путаете?! – огрызаются серьёзные девчонки. – Мы же так и пишем».

Легко, несмотря на свой преклонный возраст, оседлала велосипед. Едет по городским улицам – как летит. Седые волосы то сбиваются в комок, то развеваются на встречном ветру. А в глазах женщины – счастье. Последние счастливенки, доставшиеся, перепавшие ей от военного детства, когда малое ценилось словно большое.

…Крутятся педали. Едут колёса. Остаётся за спиной дорога. Жизнь отмеряет свои отрезки. Но – рано, рано тормозить!

Первое впечатление-потрясение о России и Санкт-Петербурге у генерального консула Польши Здислава Новицкого: женщины с отбойными молотками, занятые ремонтом трамвайных путей.

Страх божий! Нет, не пани, не кобеты, простите, не слабого пола представительницы, а их чудовищная работа поразила дипломата.

Кто бы спорил, дама с веслом – зрелище куда приятнее.

А лучше – Мадонна с ребёнком на руках.

У нас же в России всегда так было: от условностей – к условиям.

Ни украсть, ни посторожить, – такой был.

Уноровливый, бесхитростный, добрый, отзывчивый, простой. Очень светлый человек.

Его так все и называли – Солнышко.

Бессонница – отголосок проснувшейся совести. Ей ещё маяться и мучиться, переваливаться с боку на бок, ждать утихомирия, плакать без слёз, смеяться без радости. А дальше – всё свалить на ненастицу, на плохую погоду, на неважную жизнь.

В Санкт-Петербурге. В польском консульстве.

«Между прочим, на этом стуле до вас сидел наш знаменитый режиссёр Анджей Вайда».

Ну вот, и я так близко, так плотно, так тепло и душевно прикоснулся к великому киноискусству!

АЙДА ПЕШОЧКОМ!

Город Сольвычегодск. Знакомая пожилая женщина, в прошлом учительница, бредёт на кладбище. С её-то здоровьем и плохим зрением!

– Почто не со всеми, не на автобусе?

– Предлагали. Отказалась. На кладбище – только своим ходом! Лучше своим ходом!

С комфортом вообще-то можно туда прокатиться. Но один-единственный разок, не более. Поэтому лучше не торопиться. И – ножками, своими ножками…

Топ-топ-топ. Шлёп-шлёп…

– Комары не донимают?

– Ничего! Они же наши, местные!

Как часто Царевны-лягушки превращаются в царевен-старушек. Необратимый процесс!

Обидно.

Необязательно знать таблицу умножения, если владеешь таблицей приумножения.

Я и великие.

«Я» – всегда с большой буквы, а «великие» – только с маленькой.

Заголовки в газетах: «Полезный человек», «Нужный человек», «Необходимый человек».

Значит, бывает ещё и другая категория людей?

Людей бесполезных, ненужных, никудышных, бросовых, бестолковых, никчёмных?

Соседям:

– Мы с вами так близки. Между нами – одна стена.

– Потише, пожалуйста!

И растение может стать божьим одуванчиком, если оно выросло на церковном дворике.

Муравейник – лучший образец крепких коммунистических отношений.

Коммуна: все для всех, все для одного. Каждый бежит, несёт свою хвоинку – для себя и коллектива. Для дома и общей семейной пользы.

Все трудятся.

Кому? – На? Кому? – Мне!

Тогда скажите: что такое капитализм?

Для одних – кап, кап: денежка. Для других – кап, кап: слёзы…

Искусная подделка искусства. Но – сколько ж аплодирующих зрителей!

Человек – монумент. Носит своё величие как части тела.

Даже загар на лице под цвет бронзы.

У нас хоть и тёплые отношения, но я всё равно мёрзну.

Из двух зол выбирал не лучшее, а худшее.

Поговорил столько, что мало не покажется.

Вчитайтесь в это слово! «Властитель», буквально – властный телёнок.

Отчего же тогда на месте телячьего стада зачастую оказывается наш народ?

Его же ведут на убой и в бой.

На съедение, на уничтожение!

Те самые властители и ведут. Изводят всяческими способами, понимаешь!

Кое-как сумел окончить ГПТУ (Государственное профессионально-техническое училище), а ведёт себя так, словно он почётный сотрудник ГПУ (Главного политического управления) гулаговских времён.

Примазанник Божий: «примазался» к религии.

Даром, что ли, облагодетельствовал его дарами!

И тотчас же поспешил раструбить об этом своём хорошем поступке по всему светскому миру, сделав себе имя: меценат, добродел, бессребреник!

Надо же как-то возместить понесённые расходы!

Причем сделано было с немалой для себя пользой: налоговые послабления – раз, почётное звание благотворителя – два, эмалированный орден – три. Ходит сейчас, указывает, что и как священникам делать: слушайте, на бороды наматывайте. Имею полное право вас поучать!

Теперь уже Церковь и рада бы, да не может от него «откреститься».

Жестокое время гонений на самогонщиков. Б., испугавшись, что «донесут», решил избавиться от аппарата. Не дай бог милиция найдёт. Неприятностей не оберешься. Оштрафуют. Воспитывать начнут. Из партии попрут.

А был он у него – произведение искусства: из качественной нержавеющей стали. По спецзаказу на целлюлозно-бумажном комбинате тайно сварили…

Под видом того, что едет на рыбалку, мужчина погрузил принадлежность в мешок.

На середине реки остановил лодку. Огляделся. Убедился, что поблизости никого нет, решительно бросил железяку в воду.

Однако ёмкость опрокинулась пузырём, вверх дном, и тонуть не думала. Проявила живучесть. Б. подпихнул упирающееся создание веслом. И только после этого оно забулькало, запускало пузыри, медленно стало опускаться на дно.

Мужчина вздохнул, отвернулся, пустил скупую слезу.

Было досадно и мучительно больно.

Сколько лет предмет скрашивал ему жизнь, веселил и радовал, как родной. И на тебе…

Напоследок человек убедился: аппарат отправился в рай. И хорошенько подналёг на вёсла. Впереди его ждали печальный вечер и не менее грустное утро.

…И много лет спустя Б., проплывая мимо того погибельного траурного места, всегда притормаживал плоскодонку.

С головы берет театрально снимал, как на похоронах. Потому что настоящих друзей не забывают.

Кормил обещаниями. И докормил-таки, допитал. Перенасытил, что называется. Не желудок не вынес – сердце не выдержало!

Дожила девушка: стала муниципальной собственностью!