– Семёнов! Чего стал столбом! Заткни на хрен эту стерву! – увернувшись от взбесившейся Земфиры, крикнул Ляпунов одному из оперативников. Тот понял приказ буквально. Приглушённо хлопнул выстрел. Крупнокалиберная пуля, попав в рот, снесла женщине половину черепа. Родион среагировал молниеносно. Сбросил с плеча автомат и дал длинную очередь в сторону оборотней. Его примеру последовали остальные мужчины табора. Оборотни залегли и открыли по толпе шквальный огонь. Исход разыгравшейся перестрелки предугадать было несложно. Цыгане изначально оказались в заведомо проигрышном положении. Так как, во-первых, ввязались в бой с матёрыми профессионалами (хотя и скурвившимися). А во-вторых, находились в чрезвычайно невыгодном положении: стояли плотной толпой, посреди открытого двора, за невысокой декоративной оградой. Бой, вернее, кровавая бойня продолжалась порядка полутора минут. В итоге, в центре усадьбы образовалась груда тел разного пола и возраста. Все мёртвые или умирающие. (Стреляли оборотни метко). Умирающих было трое и, по стечению обстоятельств, они оказались моими «знакомыми». Лежащий на особицу от остальных Будулай, судорожно скрёб ногтями землю и неотрывно смотрел в небо тускнеющими глазами. Бородатый Родион что-то неразборчиво бормотал по-цыгански, и зачем-то прижимал к развороченной пулями груди автомат с пустым магазином. А тётка Софья, в предсмертных конвульсиях, упорно пыталась дотянуться рукой до высыпавшихся из мешочка драгоценностей. Словно намереваясь утащить их с собой в могилу. Подчинённые подполковника Злобина уничтожили табор почти целиком. Лишь нескольким шустрым цыганятам удалось улизнуть со двора и спрятаться по домам, где, возможно, ещё оставался кто-то из взрослых, типа дряхлых, полуслепых бабок. Оборотни обошлись без потерь. Только одному оперативнику шальная пуля слегка оцарапала предплечье.

– Семёнов, Мухин, найдите и добейте свидетелей! – поднимаясь с земли, злобно пролаял перепачканный в грязи Ляпунов: – Нельзя допустить ни малейшей утечки информации. Цыгане и впрямь на редкость мстительны! Потом хлопот не оберёшься!

– Детей тоже добивать? – флегматично уточнил кто-то из названых оперативников.

– Естественно, блин! Мочите поголовно! – дико взревел продажный майор.

Перезарядив оружие, Мухин с Семёновым деловито направились в усадьбу.

– И старух не забудьте! – крикнул им вслед Ляпунов: – А вы: – обернулся он к остальным: – Ступайте в лес, догоните наркоманов-покупателей. Тут помнится, маячило штук несколько. Давайте в темпе: туда-обратно. Эти развалины не могли далеко уйти!..

Микроавтобус со спецномерами на средней скорости двигался через лес по той самой дороге, на которой я вчера прикончил Дофуню со товарищи. Из разговоров оборотней между собой я понял, что другого проезжего пути к шоссе (в обход Хомутовки) просто не существует. Разлапистые ветви близко растущих к дороге деревьев периодически хлестали по боковым стёклам. Часть из них была разбита цыганскими пулями и по салону хозяйски гуляли сквозняки. За рулём сидел старший лейтенант Семёнов. Ляпунов расположился рядом. Остальные «злобинцы» устроились на мягких сидениях в передней части микроавтобуса. Поближе к начальнику. Я лежал в хвостовой части на полу, поверх упакованного в брезент трупа убитого мной оперативника.

– Н-да, промашечка с цыганьём вышла: – задумчиво бормотал Ляпунов: – Они хорошо сбывали героин, неслабый доход приносили, а пришлось их того, ликвиднуть! Вряд ли шеф обрадуется подобному известию. Скорее выстроит нас раком, да вздрючит извращённым способом! – У-ух! – майор аж передёрнулся. Видимо воочию представил нарисованную им самим картину начальственного гнева.

– Да не переживайте вы, Пётр Сергеевич! – подал голос крючконосый капитан Мухин: – Вы явно преувеличиваете! Конечно, плясать от счастья подполковник не будет, но, думаю, и наказывать никого не станет. У нас ведь не оставалось иного выхода! Оборзевшие «чавэллы» захотели слишком многого, в наглую на нас попёрли, ну и получили по заслугам!!! Собакам, собачья смерть! А по поводу торговли… Ха! Свято место пусто не бывает!!! Кошаков поселит там новый табор и всё пойдет по-прежнему. Не велика проблема!

– После такой-то бойни?! – кисло поморщился Ляпунов.

– А кому известно о нашей к ней причастности? – резонно возразил старлей Семёнов: – Свалим вину на Корсакова и дело в шляпе! А насчёт свидетелей, можете не беспокоится. Мы с Мухиным обшарили в домах каждый закуток. Результат – четыре цыганёнка от пяти до восьми лет, три хворые старухи, один парализованный дед и восемь грудничков в люльках.

– Их-то зачем? – вяло удивился майор.

– Вы велели ПОГОЛОВНО: – пожал плечами Мухин: – Вот мы и действовали в строгом соответствии с приказом. Ну, может, перестарались малость.

– А ведь молодцы! Абсолютно правильно поступили! – вдруг нехорошо оживился Ляпунов. Сиё зверство здорово сыграет нам на руку! Подбросим туда отпечатки пальцев Корсакова, ещё кое-какие улики, а до сведения начальства доведём: он действовал по прямому указанию Рябова! Полковник в миг с должности слетит! А то и под трибунал пойдёт. Строевым шагом, хе-хе!.. Тело же Корсакова со следами чеченских пыток и с отрезанной башкой кинем в лесу, в окрестностях Хомутовки. Так же как Пескова: – продолжил развивать мысль он: – Когда труп обнаружат, то это лишь подкрепит версию о причастности капитана к геноциду в усадьбе! Мол, родственники убиенных цыган поквитались с душегубом в соответствии с национальными традициями!

– Классная идея! – холуйски восхитился Мухин: – Вы, Пётр Сергеевич, блестящий стратег! А мифических родственников-мстителей никто и разыскивать не станет. Кому, спрашивается, симпатичен мерзкий убийца грудных детей?! Кому охота напрягаться ради такого выродка?! Сдох, да и чёрт с ним! А значит концы стопроцентно в воду. Плюс конкретная разборка начальства с Рябовым! – Да-а-а, Пётр Сергеевич! Я, конечно, не подхалим, но Вы действительно просчитали перспективу на двадцать ходов вперёд. Скажу честно, я искренне восхищён Вашей необычайной прозорливостью!!!

Ляпунов порозовел от удовольствия, выпятил грудь и расправил плечи.

– Отныне ты, Дима, кровавый серийный убийца, вроде Чикатило! – с издевательской ухмылочкой, обратился он ко мне: – Отныне ты…

«Дзинь, дзинь!» – звякнуло пробитое пулями лобовое стекло. Майор с аккуратно простреленными плечами, заорал дурниной. «Дзинь» – «Пш-ш-ш, пш-ш-ш» – мёртвый Семёнов навалился грудью на рулевую колонку, а микроавтобус с продырявленными передними шинами содрогнулся всем корпусом, криво съехал на обочину и остановился, уткнувшись капотом в дерево.

– Заса… – успел крикнуть Мухин. Пуля таинственного снайпера заткнула ему рот точь-в-точь, как семёновская Земфире. Оставшиеся двое попытались выпрыгнуть из машины-ловушки, но безуспешно. Одного пуля настигла на пороге открываемой им дверцы и насквозь прошила бронежилет в области сердца. На спине оборотня, под левой лопаткой, образовалось неряшливое выходное отверстие со стремительно расползающимся вокруг кровавым пятном. Он молча повалился назад, угодив затылком в живот мёртвому Мухину. «Ох и не фига себе винтовочка!» – подумал я, инстинктивно вжимаясь в пол. Вернее в брезент с трупом злобинского оперативника. Последний уцелевший оборотень вознамерился нырнуть рыбкой в разбитое цыганами боковое окошко, однако, не получилось, и он застыл в оконном проёме, как вывешенное на просушку бельё. Передняя часть его туловища безжизненно свесилась вниз, задняя осталась в салоне.

– У-Ы-А-А!!! – продолжал надрываться «обезрученный» Ляпунов.

Прошло секунд двадцать.

– Заткнись, урод! – вдруг властно приказал майору знакомый голос.

Зашедший в микроавтобус высокий, худой человек в собровской маске уткнул в лоб Ляпунову увенчанное глушителем дуло АС «вала»[5].

Оборотень послушно прекратил орать и давился болезненными, задушенными стонами. «Маска» проворно заклеил ему рот скотчем, скрутил верёвкой ноги в щиколотках, достал из кармана наполненный шприц, закатал майору рукав и быстро, профессионально сделал укол. Надо полагать, обезболивающий. «Чистильщик! – догадался я: – Но откуда он здесь взялся?! И почему его голос кажется столь знакомым?!». Между тем Чистильщик сноровисто обыскал одежду покойных оборотней и раненного Ляпунова, часть добычи сложил в рюкзак за спиной, что-то сунул за пазуху и только тогда разрезал ножом связывающие меня верёвки.