— Я тоже так не думаю, поэтому ожидаю, что вы с Гораном предпримите несколько маневров, чтобы держать Морозова в напряжении. Но так, чтобы они не увидели связи с нами. Желательно, чтобы это были какие-нибудь проблемы на их внутреннем фронте, — строго добавил Конрад. — Лёвенштайн, как себя чувствует ваш отец?

— Гораздо лучше, сир, спасибо. Уже планирует побег в Кёнигсхалле из-под всевидящего ока моей матери. Он сказал, что режим, прописанный доктором, убивает его медленно и болезненно, — ответил мужчина, сидящий напротив меня.

— Он определенно выздоравливает, если уже замышляет планы против своей жены, — засмеялся Фердинанд, тем самым подав другим знак, что уже можно свободно общаться. Михаэль завел разговор со своими партнерами и Конрадом. А я пытался осмыслить то, что сейчас услышал, и понять, почему был сюда приглашен, а не отослан прочь с Хайндриком, как это делалось раньше.

Когда обед закончился, все ушли к себе, и я остался с Конрадом в его кабинете.

— Иди сюда, Maus, сядь рядом. Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он, направляясь к большому кожаному дивану у окна. Я осторожно подошел и сел, ожидая, что он скажет. Он приобнял меня, привлекая к себе, а другой рукой взял за подбородок.

— Гунтрам, как ты мог понять из сегодняшнего разговора, наши компании испытывают определенное давление со стороны конкурирующей группы из России. Должен признать, это потому, что мы недооценили их силу, и они ухитрились нанести ущерб нашему бизнесу в Восточной Европе. Мы должны были принять ответные меры, чтобы остановить их, и к этому моменту кое-что уже предпринято, но эта война только начинается.

— Что они сделали?

— Боюсь, что это конфиденциальная информация, дорогой. Скажу только, что я уже потратил несколько миллиардов, чтобы сохранить наши инвестиции в недавно приватизированные компании и ценные бумаги. Мне пришлось ликвидировать несколько прибыльных проектов, чтобы иметь на руках средства для минимизации последствий массовой продажи ими ценных бумаг в России, Чехии и Польше. Нам удалось остановить кровотечение, если можно так выразиться, и предотвратить небольшую часть потерь. Я полагаю, что они намерены отыграть в этих странах преддефолтный сценарий, чтобы отпугнуть возможных инвесторов и взять все под свой контроль.

Неудивительно, что он был в плохом настроении и даже не разговаривал со мной.

— Но Михаэль сказал, что это тупик.

— Мне пришлось использовать все свое влияние, чтобы они потеряли несколько прибыльных контрактов по поставке стали некоторым европейским и американским компаниям. Я был вынужден продлить кредитные линии этим компаниям на очень удобных для них условиях, но невыгодных для меня.

— Сочувствую. Я понятия не имел, — сказал я, чувствуя себя настоящим засранцем из-за того, как вел себя с ним последние дни.

— Ничего страшного, милый. Ты имел право обижаться. Так вот что я хотел сказать: отныне ты во всем должен слушаться Хайндрика, твоя охрана будет усилена. Можешь посещать студию Остерманна хоть каждый день, но никаких других перемещений по городу. Ходить на лекции в университет будешь, но не вздумай покидать учебные помещения без телохранителя.

— Конрад, это как-то слишком. Я ведь не имею отношения к твоему банку!

— Этот человек, Морозов, опасен. Когда он потерял контракт с грузинским правительством, наш основной представитель в Грузии погиб в странной автокатастрофе. Местная полиция ведет расследование, но в твоем случае я не желаю неоправданно рисковать. Однажды я уже чуть не потерял тебя из-за своей самонадеянности, — взволнованно пробормотал он, видимо, вспомнив Буэнос-Айрес. — Пожалуйста, милый, поверь мне и без жалоб сделай, как я прошу. Большинство этих новых богатых русских сделали свои состояния очень быстро и сомнительными способами. Трудно сказать, что там было законно, а что нет. После коллапса в 1991 году многие криминальные организации легализовались и стали получать огромные прибыли. Новое руководство пытается восстановить власть государства, но это займет время. Я имею основания полагать, что следующий шаг Морозова будет вне финансовой сферы, потому что тут ему меня не переиграть.

— Что, если он решит расправиться с тобой? — испуганно спросил я.

— Нет. Это было бы самоубийством для его организации. У него нет достаточно средств и мощи для прямой атаки на нас. Даже если я буду убит, другие займут мое место и отомстят за меня. В этом случае последствия для него и его партнеров будут катастрофические.

— Но ты-то будешь мертв, — шокировано прошептал я. Он прижал меня к себе и стал успокаивать.

— Ничего подобного не случится. Это не первый раз, когда я имею дело с жесткой конкуренцией. Чего только не случалось за последние двадцать лет. Отличие только в том, что сейчас я беспокоюсь за тебя. Мне очень нужны твои поддержка и понимание.

Я попытался улыбнуться:

— Я сделаю все, что ты скажешь и не стану жаловаться.

— Хороший мальчик. Мне надо ехать в Азию по делам; когда вернусь, не знаю. Веди себя хорошо и прилежно занимайся у Остерманна. А мне достаточно знать, что ты доволен и в безопасности.

— А ты? Ты сам будешь осторожен?

— Разумеется. Как всегда. Я никому не позволю лишить меня возможности жить с тобой. Мне было нелегко тебя заполучить, — очень серьезно сказал он, взяв мое лицо в ладони и целуя. — А сейчас ступай. Мне надо поговорить с Михаэлем и Гораном.

— До свиданья, Конрад, — я поцеловал его в ответ.

— Мы увидимся быстрее, чем ты думаешь.

sine die (лат.) — на неопределенный срок

========== "10" ==========

22 января

Сегодня, во второй половине дня я приехал в Давос, на Всемирный экономический форум. Не то чтобы эти ребята жаждали услышать мои идеи, но у меня будет возможность провести несколько часов с Конрадом — он присутствует на нескольких встречах завтра и послезавтра. Этот небольшой городок, рай для банкиров и лыжников, расположен в самом сердце горной местности, и тут сейчас очень холодно — минус 10 по Цельсию! Я совершенно замерз, и это еще не стемнело! Надеюсь, что стены нашего отеля хорошо удерживают тепло.

Приехал я с Хайндриком, но он сразу куда-то исчез, оставив меня в номере с наказом сидеть и ждать. В такую погоду я, конечно же, его послушался. Кроме того, всегда остается риск встретить на улице кого-нибудь из знакомых Конрада, кому захочется поболтать. Нет уж, спасибо.

Сегодня утром мельком просмотрел краткий список участников — Конрад там не упоминался, что меня не удивило, — без имен мировых лидеров, и с тех пор меня слегка потряхивает. Программа форума предполагает участие в публичных обсуждениях, семинарах и закрытых встречах.

К счастью, по словам Хайндрика, в этом году «обычных» демонстрантов в Давосе не будет. Похоже, это здесь самый жуткий ночной кошмар — отчищать яичную скорлупу и желток с поверхности дорогого автомобиля. Не говоря уже о том, что Хайндрику как-то пришлось выбросить в помойку отличное пальто, потому что какая-то девица вылила на него красную краску. Активисты сейчас все в Рио, на общественном форуме, организованном новым бразильским Президентом. И, тем не менее, город напоминает бункер, наводненный различными официальными и частными службами безопасности.

Мы с Конрадом очень давно не виделись. После нашего последнего разговора он бесследно исчез на три недели. В его оправдание могу сказать, что он прислал мне одну или две эсэмэски и три раза звонил.

В результате у меня появилось много свободного времени. По утрам я рисовал в галерее, расположенной с обратной стороны замка: там великолепное освещение и оттуда резкий запах красок не достигает чутких носов Жан-Жака и Фридриха. Когда тот первый раз увидел большой холст, который я притащил от Остерманна, то строго сказал:

— Фламандские гобелены, висящие в этом доме с XVIII века, пережили две мировые войны и твою собаку, но не думаю, что они выдержат масляные краски.

Поэтому я был отослан работать на верхний этаж новой части замка, которая изначально предназначалась для детей и привилегированной прислуги.