Увы, Фефо, пора приобщить тебя к мировой культуре. Я был чрезвычайно доволен собой — и не то чтобы соврал, и в то же время отшил немца.
— Очень хорошо. Тогда завтра я возьму тебя в Торчелло смотреть церковные мозаики. Они фантастические, гораздо более впечатляющие, чем мозаики Сан Марко. Базилика в Торчелло вне основных туристических маршрутов и не так хорошо известна.
И как же меня угораздило? Убейте меня, если я знаю. Снова попался прямо в расставленную ловушку. Надо срочно придумать, как вежливо отказаться — он уже перегибает палку с покровительственным поведением и неуместными прикосновениями. Может, у них в Европе так принято, но меня это не волнует.
Я набрал воздух в легкие и приготовился ответить.
— Встречаемся завтра в десять. Там, где мы познакомились. Спокойной ночи.
Быстрое мужское рукопожатие, и он развернулся и зашагал прочь, даже не дождавшись ответа! Проклятье! Ты можешь завтра караулить меня сколько хочешь — знаешь, я тоже могу быть грубым.
Разозленный, я отправился в свой номер. Конечно же, Фефо там не было. Его рюкзак удобно расположился на моем. Великолепно! Теперь все мои футболки помялись!
Примечания переводчика
(1)«Красное и черное» — роман Стендаля.
(2)Жульен Сорель, главный герой романа «Красное и черное».
(3)Джузеппе ди Лампедуза, итальянский писатель, 1896 — 1957.
(4)Святой Гунтрам (532-592), король Бургундии.
(5)«Гунтрам» — опера Рихарда Штраусса о средневековом немецком менестреле.
(6)Гаучо (Gaucho) — обитатели южно-американских пампасов на территории Аргентины, Уругвая, Парагвая и других стран, скотоводы испано-индейского происхождения, аналог североамериканских ковбоев.
(7) Примерно 162,5 см.
(8) В оригинале Гунтрам использует выражение «to fool around» — «дурачиться» \ «заниматься петтингом», «развлекаться [с девочками]»
(9)Роман американского писателя Брета Истона Эллиса, опубликован в 1991 году.
(10)Повесть американского писателя Джерома Сэлинджера, впервые издана в 1951 году.
========== "5" ==========
29 декабря
Завтрак, вопреки моим пессимистическим ожиданиям, оказался очень неплох. Может быть, и не изысканный, но зато обильный — для меня это сейчас важно, очень важно.
Я с удовольствием жевал тост, когда в помещение ворвался Марчелло, хозяин хостела:
— А, вот ты где! Твой аргентинский приятель оставил сообщение. Вы должны встретиться сегодня в десять утра на площади Сан-Марко. Он нашел тебе классную девушку!
И вовсе не обязательно подмигивать — до меня уже дошло. Может, я немного торможу, но не умственно отсталый.
Боги туризма ненавидят меня. Если я не появлюсь там, Фефо до конца своих дней будет жаловаться, что я его бросил в чужой стране… бедный малютка! Тост показался мне черствым и невкусным. Я утешился мыслью, что Сан-Марко — большая площадь, и там бродит множество народу. У меня есть шанс ускользнуть от Линторффа и встретиться с Фефо. Возможно, я не так истолковал вчерашнее. Было темно, он выпил вина, я замерз, я не знаком со здешними обычаями и, наконец, кто в здравом уме мною заинтересуется? Такой богач, как он, вряд ли посмотрит дважды на бедняка вроде меня. У меня нет ни культуры, ни стиля, ни денег. И шансов тоже нет… Что? Я точно безумен. Рассуждаю, как женщина. Линторфф — мужчина! Должно быть, здесь какая-то бяка в водопроводной воде…
Донельзя недовольный собою, я схватил куртку и рюкзак. Если немец снова начнет ко мне подъезжать, то получит, решил я твердо. «Тебе же понравилось, не?» — сказал мой внутренний голос. Разве ему не полагается наставлять меня на путь истинный?
Я несся по улицам. Продавцы, разбегайтесь — этот турист в плохом настроении, и у него нет ни гроша. Пробежав по мосту Риальто, даже не взглянув на множество стеклянных изделий, хаотически нагроможденных тут и там, я нашел указатель и свернул по направлению к Сан-Марко. Разумеется, на площади было полно народу и бандитских голубей, терроризирующих беззащитных туристов. Фефо мог бы назначить место встречи и поточнее. От толчеи у меня моментально разболелась голова.
Кто-то ущипнул меня сзади. Да, именно — за задницу! Разъяренный, я повернулся, чтобы врезать извращенцу.
— Как ты долго. Я бы за это время уже туда и обратно сходил.
— Федерико, ты засранец!
— Ой-ой… Встряхнись и не ной — я тут не для того, чтобы с тобой нянчиться, малыш, — поддел меня мой лучший друг. Нашел время насмехаться.
Да уж, момент был точно неподходящий: боковым зрением я заметил одного очень высокого немца в темном пальто. Он наверняка слышал, как мой друг-идиот говорил что-то вроде «Да не бесись ты так. Знаю, тебе нужен сильный мужчина». Не помню дословно, потому что я сильно разозлился. Великолепно: даже японские туристы понимают английский, и они, кажется, не прочь получить новые доказательства падения нравов западной цивилизации. Кто знает, может, они нас еще и сфотографировали, чтобы показать дома!
Я покосился в сторону: не надо быть гением, чтобы понять, что вышеупомянутый немец рассержен, но в своей манере — сдержанно и спокойно, и более опасен, чем я даже в самом отвратительном настроении… На лице не отражалось никаких эмоций, но глаза выдавали его. Полагаю, он вовсе не желал быть втянутым в дешевый фарс, как и я.
— Ты не мог бы заткнуться? Меня тошнит от твоего кривлянья! — заорал я на Фефо. Он замолчал, и я на секунду поверил, что меня наконец услышали.
— Похоже, ты встал не с той ноги. — Он пожал плечами. — В любом случае, я пришел сказать, что между нами все кончено, милый, — в этот раз он хихикнул.
— Я впечатлен — твои шутки с каждым днем все остроумнее, — сказал я холодно.
— Точно, не с той ноги встал. Так или иначе, сегодня вечером я иду на вечеринку с девушками, и Новый год мы встретим в Риме. Тебе туда нельзя, это для лиц старше двадцати одного года. Это для взрослых людей.
Я был в ярости. Он опять бросает меня. Pendejo*.
— Не волнуйся. Ты всегда можешь найти кого-нибудь постарше присмотреть за тобой, кого-нибудь, кто будет более чем счастлив таскаться с тобой по мавзолеям. По правде говоря, у нас с тобой слишком разные интересы, чтобы путешествовать вместе, — сказал Федерико, на этот раз абсолютно серьезно.
Что он сказал? Я надеялся, что это не то, что я подумал. Во мне стала подниматься холодная ярость — не та, что заставляет тебя орать, а та, от которой ты готов, улыбаясь, выпустить врагу кишки.
— Я не волнуюсь. Надеюсь, мне не придется вытаскивать твою задницу из кутузки. Лично я собираюсь следовать первоначальному плану. Когда эти шлюхи бросят тебя, можешь ко мне присоединиться, — сказал я, развернулся, подхватил рюкзак и, не дожидаясь ответа, побежал прочь, мимо застывшего на месте Линторффа.
Опустошенный, я сел на скамью в противоположном углу площади. На этот раз голуби почему-то не приставали ко мне, возможно, потому что я почти пнул одного из них. Пылая гневом, я не сразу заметил, что кто-то сел рядом.
— Это тяжело, когда понимаешь, что друзья не оправдывают твоих ожиданий.
— Никогда не думал, что он может мне такое сказать. Мы иногда ссорились, понятное дело, но я не понимаю, почему он так со мной обошёлся, — медленного проговорил я. — В школе мы были лучшими друзьями. Я прикрывал его столько раз, что не сосчитать.
— Ты уверен, что он на самом деле был твоим другом? Одиночество часто заставляет принимать желаемое за действительное.
Я ошеломленно уставился на него. Одной единственной фразой этот человек выразил суть, мой самый большой страх. Никогда не мог похвастаться умением с легкостью заводить друзей. У меня нет настоящих врагов, но, с другой стороны, мой единственный друг считает меня недоразвитым и никогда не упускает случая напомнить мне, как я жалок. Где-то в глубине души я знал, что дружбой с Федерико, скорее всего, обязан тому, что делал за него домашнюю работу, а не реальной привязанности.
— Я немало видел таких, как он. Молодой, богатый наглец, ожидающий, что весь мир прогнется под него. Без моральных устоев.
