Я фыркнул:

— Это секретное место? Ты серьезно?! В прошлом году даже до меня дошло, что целый взвод серьезных мужиков в дорогих костюмах тут явно неспроста. Да вы понятия не имеете, что такое секретность.

Когда мы приехали в отель, он отвел меня прямо в номер, не позволив даже зайти в ресторан поесть. Я уселся в гостиной, пыхтя от негодования.

— Не будешь ли так любезен сказать, куда исчез герцог с компанией?

— Мне неизвестно, где они встречаются. Спроси у Горана. Шатобриан будешь?

— Здорово. Ты только что спас меня от семи стариков для того, чтобы угробить мое сердце порцией красного мяса. Мне можно его только раз в неделю.

— Тогда вареный цыпленок. Не надо на меня обижаться. Я…

— …просто следую приказу, — устало хмыкнул я. — У вас в армии, наверное, висел плакат с этой фразой?

— Во флоте, — высокомерно поправил он меня. — Слушай, не злись на меня. Ты должен оставаться здесь, пока не поступит других указаний. Я тоже тут застрял. Постарайся относиться к этому проще.

— Ладно, извини. Это не твоя вина, что босс помешан на контроле, — пробормотал я.

— Чего уж там, конечно, ужасно, приехав в такой город, как Париж, сидеть взаперти в номере, даже таком роскошном, — сочувственно сказал Хайндрик. — Я закажу обед, а потом можно чего-нибудь посмотреть. У меня есть Оригинальная трилогия на DVD. Звездные войны, конечно, что еще?!

— Ты настоящий фанат, — рассмеялся я. — Как думаешь, они выкинут нас из отеля, если мы закажем попкорн?

— Нет, если мы попросим подать его в серебряной миске, — ухмыльнулся Хайндрик.

Мы неплохо провели послеобеденное время, наблюдая за приключениями любимых героев. В семь Хайндрик ушел сделать несколько звонков и вернулся только в девять, чтобы сообщить мне, что герцог к ужину не придет, и я должен поужинать и ложиться спать.

Я был слегка разочарован. В Аргентине рождественскую полночь всегда встречают с семьей или с друзьями. Даже такие одиночки, как я, всегда находят, что делать в сочельник. Когда я учился в школе, на Рождество я уезжал в семью одного из учителей, а иногда — к своему юристу. Позже один сочельник я встретил в трущобах, помогая готовить, а потом остался с детьми. Следующий сочельник я праздновал тут, в Париже, на мини-дискотеке в хостеле, где мы познакомились с двумя девушками, которые потом втянули Федерико в огромные неприятности и полностью перевернули мою жизнь. Я до сих пор вспоминаю о них с жалостью. Они не заслужили закончить свои жизни в венецианском канале только из-за того, что украли наркотики неизвестно у кого. Возможно, те ребята, что их убили, вернули себе часть этой дряни и продали по хорошей цене. Не говоря уже о том, что Конрад «компенсировал» им их «убытки», причиненные попыткой Федерико поиграть в наркоторговца.

Надо признать, что Конрад, в свою очередь, «компенсировал» свои потери путем сделки по обмену бондов на локальную валюту, заставив знаменитого сенатора, мать Федерико, одобрить транзакцию. Около 535 миллионов дохода до налогообложения, если мои подсчеты верны. Ну да, это был «урок аргентинским политиканам», но в конечном счете именно Конрад оказался в выигрыше. Тут надо еще подумать, кто самая большая акула во всей этой истории.

Я до сих пор не понимаю, как Федерико мог быть настолько сумасшедшим, чтобы ввязаться в это мутное дело. Легкие деньги? Секс? Какая-то бессмыслица. Если девушки хотели попробовать себя в роли дилеров, зачем им было рисковать, связываясь с двумя идиотами-туристами вроде нас? Больше чем уверен, что для этого можно найти сотни более умелых людей, способных объехать всю Европу с пятью килограммами кокаина. Как могла полиция знать, что там было пять кило, если к тому времени, как девушек нашли, они были уже мертвы? Осведомитель? Ну тогда парню надо работать в секретной службе. Почему Фефо так настойчиво обвинял меня, если знал, что его история не выдержит проверки? Чтобы выиграть время? Запутать расследование? Возможно, полиция лгала ему, чтобы сфабриковать обвинение против меня, потому что им нужно было найти виновного в убийствах, а Фефо не мог этого сделать. Если у тебя есть три килограмма порошка дома, почему ты берешь на продажу только 150 грамм? Если ты не знаешь, что с ним делать, или не имеешь сети для распространения, ты просто продаешь всю партию, как однажды сказал Кучо, наш местный наркобарон, объясняя мне суть своей работы.

Неужели они серьезно думали, что я перевожу «багаж» или часть его? Все это дело выглядело очень мутным и походило на подставу, как это назвала Мартина, когда орала на Конрада. Возможно, нападение на меня в Буэнос-Айресе на самом деле не было простым грабежом, а местью, как склонен считать Конрад. Ребята, конечно же, знали, кто мы такие, и это было еще до сотрясения мозга, так что в этой части я уверен. Нечистая совесть — вот как это называется.

От всех этих размышлений у меня адски разболелась голова. Слишком много ответов, которые я не готов получить.

— Почему ты до сих пор не спишь и сидишь в темноте? — голос Конрада заставил меня подпрыгнуть на диване. Я несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он сел рядом и притянул меня к себе.

— Я ждал тебя. Сколько времени?

— Около часа ночи. Хольгерсен не сказал тебе ложиться спать?

— Да, сказал. Я просто потерял счет времени. Где ты был?

— На встрече, вместе с Михаэлем и Фердинандом. Я тут кое-что для тебя прихватил с набережной.

На мои колени лег коричневый кулек с жареными каштанами.

— Спасибо. Откуда ты знаешь, что я их люблю? — я благодарно поцеловал его.

— Я заметил, как ты смотрел на них в Латинском квартале. — Он хихикнул: — Еще пара таких взглядов, и я начал бы ревновать к уличному продавцу.

— Ты невозможен! — засмеялся, целуя его в щеку. — Ты общался с Фердинандом?

— Да, он приехал на встречу, и потом мы обсудили между собой несколько личных вопросов. Не смотри так взволнованно. Там был Михаэль — чтобы не дать нам поубивать друг друга. Фердинанд вернулся в Цюрих. Руки-ноги на месте.

— Вы с ним помирились?

— Мы объяснили друг другу свою точку зрения. Это первый шаг к примирению. Я не могу спустить ему оскорбление моей семьи, хотя Гертруда прямо нарушила мои приказы, вернув девочку обратно в Цюрих. Но это не рождественский разговор, котенок.

— Рождество завтра.

— Сейчас второй час ночи, так что технически уже Рождество. Не поделишься? — спросил он, показывая на кулек с каштанами, про который я забыл. Я открыл его, и Конрад взял каштан, с легкостью выковыривая содержимое из оболочки, чего я никогда не умел, вечно оставляя после себя кучу скорлупы и недоеденной мякоти. Он улыбался смущенно и в то же время хитро, и я не смог не улыбнуться в ответ, чувствуя, как от взгляда на него сладко тает сердце. Неожиданно он положил орех мне в рот. Я проглотил, задыхаясь от смеха, и наклонился, чтобы поцеловать его пальцы.

Для него этого оказалось достаточно. Он буквально напрыгнул на меня, целуя в губы, его язык просился внутрь. Я позволил, предвкушая дальнейшее развитие событий.

Мы целовались, как в последний раз. Обхватив его за шею, я потянул его на себя, а он тем временем заставил меня лечь на диван. Я подвинулся, позволяя ему нависнуть надо мной и продолжить атаковать шею, покрывая ее поцелуями и потом вылизывая их места. Я ласкал его шею сзади, отчего он мурчал, как большая кошка.

— Может, нам стоит продолжить в постели? — прошептал он, мусоля мне мочку. Как я могу что-нибудь решить, если ты меня отвлекаешь? Так нечестно!

Он выпутался из моих рук и решительно прошагал в спальню. Я сел на край дивана, слегка обиженный тем, что меня бросили. Поднялся и на ходу стал снимать брюки и расстегивать рубашку

— Ага, кое-кто сегодня очень озабочен, — хмыкнул Конрад.

— Кто бы говорил! Установил новый рекорд по скоростному раздеванию? — фыркнул я, жадно глядя на него и кусая нижнюю губу под его голодным взглядом.

— Просто мне хочется поскорее открыть мой подарок, — он в шутку надул губы, и я со смехом бросился к нему в объятья.