— Да, я видел несколько сделанных им копий, — ответил Конрад, выглядевший откровенно заинтересованным.

— Вы можете поверить, что он завалил ИЗО в школе? Учительница перевела его в следующий класс только потому, что больше не могла его выносить. Она утверждала, что мы должны «рисовать сердцем», — смешок. — Ну вы только представьте себе, мальчишки-подростки брызгали краской, как на хэппенингах шестидесятых годов!

Оба они громко хмыкнули, а у меня возникло огромное желание сползти под стол.

— И она же потом сказала, что это все не подходит, и они должны постараться, чтобы перейти в следующий класс. Одноклассники уговорили Гунтрама нарисовать за них домашнюю работу. Она так и не поняла, что все рисунки были сделаны одной и той же рукой. Он мог изменять стиль без всяких проблем. Но по непонятным причинам свою домашнюю работу он ей не сдал.

— Ты нарисуй шестнадцать видов одной и той же цветочной вазы, и посмотрим, сможешь ли ты придумать семнадцатый, — рявкнул я, мечтая, чтобы он наконец заткнулся.

— Почему ты это сделал? — спросил меня Фердинанд.

— Она мне не нравилась, и не нравилось ее понимание искусства, — огрызнулся я, чувствуя себя несчастным в своем углу.

— Директору пришлось поговорить с учительницей, они поймали Гунтрама и заставили его рисовать в их присутствии, и она смогла выставить ему оценку. Убейте меня, если это не проявление артистической натуры! Я уверен, что в конце жизни мой дед был счастлив лишь тогда, когда смотрел на твои работы. Мы с Хуаном очень благодарны тебе.

Я опустил глаза, донельзя смущенный.

— Лусиана прикончит меня, если я не возьму у тебя адрес электронной почты или номер телефона. У нее есть американский коллега, который хочет купить у тебя несколько работ. Если не продаешь, то подумай об этом. Наличность никогда не помешает.

— Спасибо. Я дам тебе адрес почты.

— Хорошо. Должно быть, ты был в шоке, когда вернулся сюда. Я имею в виду, после Европы сразу попал в этот кошмар, — весело сказал Пабло, отчего я чуть не подавился мороженым. Пожалуйста, не надо об этом!

— Все нормально. Люди стали более отзывчивыми и помогают друг другу, — мягко ответил я.

Он рассмеялся.

— Гунтрам, ты с другой планеты, если веришь, что что-то может измениться. Здесь всё то же самое, что и раньше, только денег нет. Дай им пять месяцев, чтобы прийти в себя, и все станет по-прежнему. Перонисты снова у власти, коррупция как была, так и осталась, если не увеличилась, потому что они отчаянно нуждаются в деньгах, чтобы контролировать войска. Тебя здесь не было во время беспорядков. Это не просто несколько человек, сбежавших от слезоточивого газа на Пласа де Майо, (3) и несколько разграбленных супермаркетов. Все гораздо хуже. Мы были на пороге гражданской войны, и если бы не армия и некоторые местные лидеры, мы бы здесь сейчас не разговаривали.

Знаешь ли ты, что грабежи были организованы некоторыми политиками, чтобы избавиться от бесполезного президента? Нет, не знаешь. Некоторые местные лидеры распространяли paco, дешевый вид кокаина, собирая людей с предместий — а это публика еще похлеще трущобных жителей — чтобы громить супермаркеты в районах, заселенных низшим и средним классом. Они даже обеспечивали их оружием и убрали полицию с улиц. Проблемы начались, когда ситуация вышла из-под контроля, и бедолаги начали нападать на частные дома. Теперь только армия могла их остановить. Они выбрали южные районы и стреляли в мародеров из автоматов, чтобы показать, что настроены решительно. Неопознанные тела этих людей свалены в общие могилы. Это был единственный способ подавить беспорядки. Пресса не написала об этом ни строчки. Теперь ты можешь представить, чем всё могло закончиться.

Главная проблема это классовая ненависть в обществе. Моя жена, Лусиана, случайно оказалась во время столкновения в центре города. Она была на шестом месяце беременности, но ее подвело то, что она блондинка и «белая». Орда этих нелюдей, только что разгромивших Макдональдс, увидели ее и начали бить только потому, что она «из богатых». Лусиана чудом не потеряла ребенка, и сейчас она со своей тетей в Уругвае, ждет родов, и потом мы собираемся уехать в Лондон и начать заново там.

— Я не знал об этом. Мне очень жаль, — прошептал я, побледнев.

— Если можешь, уезжай из этой страны. Ты — француз, так что проблем не будет. Здесь все станет еще хуже. У власти те же люди, что и раньше.

Тишина повисла над столом.

— Думаю, мы должны обсудить дела, иначе я передумаю и уеду отсюда, — Конрад прервал мрачную паузу.

— Вы правы, герцог. Боюсь, цена снизится после моей речи, — сказал Пабло, поднимаясь из-за стола.

Оба мужчины и одна из девушек ушли в библиотеку. Фердинанд, Ландау и Михаэль уткнулись в свои компьютеры, не обращая на меня внимания. Я отправился к озеру, нашел там удобное место на берегу и наслаждался покоем, снова и снова возвращаясь мыслями к Конраду. Чего от него теперь ждать? Вероятно, ничего хорошего.

— Вот ты где. Пойдем, Гунтрам, уже поздно, — сказал Конрад, устраиваясь рядом и притягивая меня к себе за талию. — Здесь очень красиво. Могу понять, почему ты не хочешь отсюда уезжать. Есть что-то такое в этой стране, что цепляет и не отпускает.

— Всё закончено? — испуганно спросил я.

— Да, деньги будут переведены на счет в Лондоне, чтобы их не заморозили в Аргентине. Мы немного поспорили насчет цены, но достигли согласия.

— Почему ты купил этот дом?

— Я понял, что нельзя оторвать тебя от корней и ожидать, что ты будешь счастлив. Думаю, нам стоит приезжать сюда раз в год, чтобы ты мог общаться со своими соотечественниками, — объяснял он, глядя в мои удивленные глаза. — Гунтрам, я говорил тебе, что мы должны прикладывать усилия ради наших отношений. Я знаю, что должен уважать твое прошлое.

Я изумленно смотрел на него.

— Ты купил дом в деревне только для того, чтобы проводить в нем отпуск?

— Да, так что мы сможем приезжать сюда в июле или августе на две-три недели. Это относительно близко к городу и по дороге в аэропорт. Конечно, тут надо кое-что изменить с точки зрения безопасности… И этот розовый цвет должен исчезнуть. Не смотри на меня так, словно я сказал что-то безумное. Он стоит всего 1,6 миллиона долларов. Мне нравится, что здесь есть и открытое пространство, и лес.

— Всего 1,6 миллионов? — пробормотал я. Ого.

— Разве тебе не будет приятно приезжать сюда? — озабоченно спросил он.

— Да, я хотел бы тут бывать… Меня поразило, что ты это сделал.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив со мной. Ты для меня по-настоящему важен, и я не хочу, чтобы последние две недели когда-нибудь повторились. Как только ты поймешь свое место в моей жизни, все будет идеально. Я сделаю все, чтобы ты больше никогда не сбежал от меня, — мягко сказал он и поцеловал в губы, а у меня от его слов внутри все похолодело.

Я не знал, что думать. Как он может говорить, что любит, а потом насиловать, утверждая свою собственность на меня? Этот человек совершенно безумен. Я должен найти способ сбежать от него… в колумбийские джунгли, потому что он найдет меня везде.

— Пойдем, нам пора ехать обратно. На вечер у меня запланировано несколько встреч с местными политиками. Они обнаружили, что нуждаются в международной поддержке, если хотят вернуться на рынок. Не мог бы ты поехать в машине с Михаэлем или Фердинандом? Нам с Ландау надо подготовиться к встречам.

— Да, конечно, — ответил я, втайне довольный, что избавлюсь от него хотя бы на час.

Мы подошли к машинам, где уже собрались люди Конрада, готовые уезжать. Пабло крепко обнял меня и еще раз спросил адрес электронной почты.

— Вы забираете сокровище, сэр, — заметил он со странной серьезностью.

Уже передумал продавать? Зря — Конрад ничего обратно не отдает.

— Я знаю. До свиданья, мистер Долленберг. Остальное возьмут на себя юристы.

С этими словами Конрад пожал Пабло руку и сел в машину вместе с Ландау и Михаэлем.

Мне в попутчики достались Фердинанд и Горан, а Алексею, везучему ублюдку, две симпатичные секретарши. Я сидел тихо как мышь, разглядывая пейзажи за окном, пока Фердинанд возился с бумагами.