Он бурно излился внутри. Через несколько мгновений я выплеснулся ему на грудь и расслабленно рухнул на него.

— Я впервые кончил, находясь снизу. Обычно я полностью контролирую ситуацию, — признался он, покрывая мой лоб поцелуями. — Ты меня околдовал.

— Хватит жаловаться, Линторфф. Привыкай — тебе придется испытать это не один раз, — устало пошутил я, чувствуя, что вот-вот засну.

— Я создал чудовище, — хмыкнул он.

Несколькими часами позже кое-кто захотел пойти на третий заход. Ха, ничего себе старик!

Мы пробыли во Флоренции еще несколько дней, наслаждаясь прекрасным городом, а когда погода портилась, оставались в постели. Потом уехали в Ареццо, а на другой день — в Перуджу. Посещение Милана отложили на потом — даже если город фантастический, перспектива неторопливо провести последний день отпуска в постели с Конрадом привлекала меня гораздо больше, чем осмотр достопримечательностей.

Меня приручили.(фр)

========== "15" ==========

16 января

Пора назад, в реальность. Конрад вынужден вернуться к делам прежде, чем «мои люди осознают, что могут обходиться без меня, и выкинут меня прочь». На обратном пути в Цюрих мы поспорили, что мне делать дальше. То есть, он же должен работать и не сможет уделять мне много времени. Его день начинается в шесть и заканчивается в одиннадцать или в двенадцать!

Мое предложение, что я воспользуюсь обратным билетом в Буэнос-Айрес и вернусь обратно через несколько месяцев — эй, у меня есть своя жизнь, знаете ли — полностью проигнорировали. Всё не так. Я должен ехать с ним в Цюрих и с сентября начать посещать университет, поскольку этот учебный год уже давно начался. Оставшееся до осени время я могу посвятить чему-нибудь полезному, вроде изучения немецкого (прости, что???) или занятий живописью (????), поскольку мне должно быть стыдно, что я не рисую профессионально (ты ударился головой??) или посещения подготовительных курсов в университете — большинство из них на английском языке (правда???).

Когда дискуссия едва не перестала быть цивилизованной (мне полагалось сидеть тихо и внимать ему), Конраду в голову пришла идея, что мне надо пожить с ним в Цюрихе, и через неделю мы снова вернемся к этому вопросу. Мне не нужно волноваться по поводу даты вылета и следует спокойно принять решение.

Я словно бился головой об толстенную стену его упрямства!

Оставшееся время полета прошло в тишине, так как Конрад погрузился в отчеты, игнорируя нас всех. Я кипел от злости, но пытался этого не показывать в присутствии Моники и Фердинанда, которые летели вместе с нами на частном самолете, чтобы не теряя времени знакомить его с последними новостями. Нет нужды затевать шумную и вульгарную ссору на глазах у леди.

Посадка прошла благополучно (Слава Богу! Я ненавижу посадки); нас ждали три черных автомобиля. Я хотел ехать с Моникой или с телохранителями, так как подозревал, что наша с Конрадом предыдущая беседа может повернуть к худшему. Он играл на своем поле и по своим правилам.

— Я могу поехать с Моникой, чтобы не мешать тебе читать, — предложил я ему. В его глазах вспыхнул гнев, но он сдержался. Видимо, не хотел устраивать сцену перед своими подчиненными, которые уже собрались и ждали его.

— Увидимся за ужином.

Очень хорошо. Он не в духе, но зато теперь у меня есть время подготовить контратаку. Кого я обманываю?.. Мне повезет, если удастся построить линию защиты.

Моника была более чем счастлива ехать со мной в одной машине — она сразу же забросала меня вопросами. Как прошло путешествие? Понравилась ли мне Флоренция? Хорошо ли мы провели время вдвоем? Затем она принялась рассказывать о замке, как он чудесен, что мне обязательно понравятся его вид и окружающая тишина; сообщила, что собрала несколько брошюр об университете, что он — один из лучших в мире (кто бы сомневался…), что мне не нужно волноваться по поводу языка, потому что большинство предметов читают по-английски, и я в два счета освою немецкий (я бы не был так уверен).

Машины свернули с автобана на второстепенную дорогу, и мы некоторое время ехали через лес, пока впереди не показались большие ворота. Мы миновали их, деревья исчезли, и под шинами зашуршала гравийная дорожка. Здание было очень простым, но элегантным, без барочных излишеств. Башню справа использовали, как основу для увеличения площади замка за счет внутреннего двора, больше напоминавшего военное укрепление, чем пристанище знатного семейства. Все было покрыто снегом, придавшим строению таинственный вид, и в отличие от других замков, этот был окружен густыми кустами и деревьями, создававшими атмосферу уюта.

Мы оставили машины и прошли во двор через единственный арочный вход. Внутри, перед открытыми галереями и главной дверью, росло два очень старых дерева. Потом мне объяснили, что первоначально эта часть замка была возведена в XVI веке, и при перестройке в XX веке по возможности постарались сохранить ее без изменений. Стиль был скорее итальянский, чем немецкий. Формально замок купили у побочной ветви дома Меттернихов, но он и до этого был связан с семьей Линторффов. Хотя изначально Линторффы происходили из региона Мекленбург, после Тридцатилетней войны они перебрались южнее и занялись банковским бизнесом, а в XIX веке вернулись в Пруссию, чтобы финансировать развитие местной промышленности.

Моника почувствовала, что должна посвятить меня в историю семьи Конрада.

— Дом Линторффов хотя и имеет продолжительную историю, но слишком молод, чтобы считаться Uradel(1), то есть древним. Будучи католиками, в Тридцатилетней войне Линторффы оказались на стороне проигравших, но сумели начать всё заново в Италии, за свои заслуги во время войны удостоившись покровительства Папы Римского. Они осели в Венеции и там заложили основу своего банковского бизнеса. В известном смысле они, скорее, итальянцы или англичане, чем немцы, поэтому у них не было предубеждения против торговли или финансов, тогда как для остальной немецкой знати это было немыслимо. Линторффы не интересовались заключением кровных союзов и тому подобным. Так же, как и Лихтенштайны, они поняли, что от земельных владений больше хлопот, чем пользы, и сосредоточили свои усилия в финансах и промышленности. После поражения Наполеона и подъема Прусской империи, Линторффы вернулись в Германию, по большей части из-за их старинных, со времен Тевтонского ордена, связей с династией Гогенцоллернов. Линторффы ссужали Прусское государство деньгами под низкие проценты. Взамен они получили владения, но будучи католиками, никогда не чувствовали себя уютно в протестантских землях, поэтому заключали браки в Австрии и Баварии.

После Второй мировой войны земли в Мекленбурге были потеряны, и Линторффы окончательно перебрались в Вадуц и Цюрих, где находилась их штаб-квартира. При Конраде (она сказала это так, словно он, по меньшей мере, Карл Великий) к двум семейным банкам добавились очень прибыльные хедж-фонды, но это тебе уже известно.

— Герцог — последний в семье? У него есть братья или сестры? — спросил я.

— Его старший брат умер ребенком, и эта смерть так подействовала на герцогиню, что больше детей у них с отцом Его Светлости не было. Марианна фон Лихтенштайн в то время полностью отошла от активной жизни. Было решено, что в будущем герцогский титул перейдет к старшему сыну Альберта фон Линторффа, который приходится двоюродным братом Его Светлости и является главой итальянского отделения, если можно так выразиться, семейного бизнеса. Так что имя потеряно не будет, но прямая линия прервется. Что же касается состояния герцога, то бОльшая часть достанется Церкви, про судьбу остального мы не знаем. Герцог обдумывал возможность завести или усыновить детей, чтобы передать свое состояние, но до настоящего времени так и не определился. Я уверена, что теперь, когда у него есть ты, он наконец примет решение.

Я?! Причем здесь я? Она ненормальная? Я мужчина, и общих детей мы не родим, а о моем усыновлении не может быть и речи. Это наследство — сомнительный подарок для любого, кто бы его ни получил. Мне жаль ребенка, на которого оно свалится. Во-вторых, похоже, что его прежние отношения были настоящим кошмаром, если он даже брак по расчету не смог заключить, как это делали его предки, чтобы иметь наследников.