Впечатляет, скажу я вам…

— Я очень признательна вам за ваш интерес к делу моего сына.

— Вам следует благодарить Гунтрама — он очень настойчиво ходатайствовал за него. Боюсь, что сам я не знаком с вашим сыном, и он не входит в сферу моей благотворительности.

Ого! Вот это уже оскорбительно. Один из Альвеаров — объект благотворительности! Его предки, должно быть, перевернулись в своих гробах, а она скорее откусит себе язык, чем признает, что от меня есть польза.

— Да, Гунтрам активно пытался помочь моему сыну. Он доказал свою преданность, — выдавила она сквозь стиснутые зубы. Ох, жалко, у меня с собой нет камеры! Но я не должен злорадствовать, сейчас у нее тяжелое время.

— Спасибо, мадам, — отозвался я. Единственная фраза, которую я сказал за весь обед.

— Мадам, если не возражаете, мы сейчас переместимся в студию, чтобы выпить кофе и обсудить детали, касающиеся освобождения вашего сына.

Все поднялись из-за стола. Мартина, Конрад и Гандини ушли в студию. Мы с Фридрихом остались вдвоем.

Фридрих первым нарушил молчание:

— Не хотите ли присоединиться к персоналу? Они на кухне, тоже обедают.

— Не хочу их беспокоить. Я бы лучше почитал в гостиной, если можно.

— Как пожелаете, сэр.

Я снова углубился в свою книгу, наслаждаясь покоем, восстановившимся в гостиной. Хотелось бы уйти в свою комнату, но кто знает, чем закончится их обсуждение…

Я читал около часа в спокойном одиночестве, но потом снова повторилось нашествие варваров: на пороге появились внушительные фигуры Фердинанда, Михаэля и Хайндрика.

— Пойдем с нами, Гунтрам. Ты же не собираешься просидеть здесь до вечера, совсем один? Мы все идем пить кофе на кухню, — весело сказал Михаэль.

— Я читаю, — возразил я.

— Ты должен познакомиться с Гораном, он последний из нашей банды, кого ты еще не видел, — улыбаясь, настаивал Михаэль. Ох, мамочки, еще одна горилла!

— Мне никак нельзя остаться здесь и почитать?

— Никак. Если ты собираешься дожидаться герцога, то это может занять несколько часов.

— Почему? Я думал, что Гандини осталось только объяснить тактику и предъявить счет за услуги.

— Герцогу необходимо разъяснить сенатору свои требования и условия помощи, — невозмутимо сказал Фердинанд, сдергивая меня с дивана. Я едва успел схватить книгу, прежде чем он потащил меня на кухню.

========== "11" ==========

В многолюдной кухне телохранители оккупировали главный стол, где с чашкой кофе уже сидел невысокий темноволосый человек. Симпатичная девушка в униформе горничной молча принялась расставлять чашки с блюдцами, затем принесла два сорта пирогов, чайник и кофейник. Мне сказали сесть рядом с брюнетом, который оказался тем самым знаменитым Гораном из Сербии. Молчаливый и жуткий парень, скажу я вам…

Телохранители говорили между собой на немецком и, кажется, на русском, понятия не имею, о чем. Я в беседе участия не принимал и вскоре перестал обращать на них внимания, бездумно рисуя карандашом на листе бумаги ежика.

— Выглядит почти как живой, — заметил Горан, возвращая меня к действительности. — Ты художник?

— И рядом не стояло. Я изучаю экономику и соцобеспечение в университете, — с улыбкой ответил я, заметив, что разговоры прекратились, и телохранители глазеют на меня, как голодные гиены. Невероятно! Один простой вопрос, и на меня открыта охота!

— Но ты подрабатываешь рисованием, да? — с заметным акцентом спросил Хайндрик.

— Нет, я работаю в кафетерии книжного магазина. Ничего примечательного.

— Зачем ты приехал в Европу? — гавкнул Фердинанд.

— Провести каникулы. Мы собирались побывать в больших городах и уехать обратно в начале февраля, но теперь я уж и не знаю. Думаю, что вернусь домой вместе с Федерико и его матерью, как только этот кошмар закончится.

— У меня сложилось впечатление, что ты собираешься остаться здесь независимо от того, что будет с этим парнем, — многозначительно сказал Фердинанд, потерев пальцами переносицу, в то время как остальные глазели на меня.

— Со всем уважением, джентльмены, но это мы с вами обсуждать не будем, — сказал я сердито.

Ваши габариты и киллерский вид, ребята, не дает вам права вмешиваться в чужую жизнь. Не собираюсь исповедоваться пяти незнакомцам. Встреть я любого из вас на улице, то поспешил бы перейти на другую сторону.

— А герцог знает об этом? — мягко поинтересовался Фердинанд, сменив свою воинственную манеру общения на что-то иное, но не очень убедительное.

Я глубоко вздохнул.

— Я не могу остаться дольше, потому что у меня дома есть собственная жизнь. Кроме того, ни к чему злоупотреблять добротой герцога. И я не хочу принимать решение, основываясь на опыте двух-трех дней.

Я снова вернулся к рисованию ежика, не желая больше слушать этих людей. Тяжелая тишина повисла над столом.

— Разве ты не влюблен в него? — кто еще, кроме Михаэля, мог задать такой прямолинейный вопрос. Карандаш нерешительно замер в воздухе, сердце сильно забилось, решая мою судьбу. Мне следовало бы все отрицать и послать этих идиотов куда подальше, но я не смог — это была бы вопиющая ложь.

— Я увлечен им. Он — культурный человек, и с ним интересно общаться, — сказал я, надеясь, что им будет достаточно такого ответа.

Михаэль громко фыркнул, остальные открыто рассмеялись — все, кроме Фердинанда, который глядел на меня с настоящей ненавистью в глазах. Ну уж извини, дорогой, не все сразу обмирают при виде твоего всемогущего босса — на это нужно время.

— Ради твоего же собственного блага, надеюсь, что ты не играешь с ним, иначе я сам с этим покончу, — рявкнул он. Смех вокруг резко оборвался.

— Что вы хотите от меня услышать? Не понимаю, как это вас касается… Посмотрите на меня внимательно и увидите, что я не представляю угрозы для вашего босса, ни физически, ни морально. Он не в моей лиге. И вообще, вы переходите все границы.

— Фердинанд, оставь парня в покое. Он ничего не замышляет, — привстав со стула, Михаэль прервал нашу дуэль взглядов.

— Молчать! Я тут всё решаю! — взревел Фердинанд. — Ты мне не нравишься. Слишком хорош, чтобы быть настоящим. Если ты только попытаешься причинить герцогу боль, клянусь, я заставлю тебя заплатить за это — медленно и мучительно.

Вот значит как… Тогда и мне можно забыть о вежливости.

— И что теперь? Я должен испугаться? Или немедленно влюбиться в вашего босса? Вы ненормальный, если думаете, что я прыгну к нему в постель после нескольких дней знакомства. Вы требуете от меня того, чего даже он пока не ждет. Лучше займитесь своими делами!

На мои плечи опустились ладони. Я обернулся и увидел Фридриха. Он что-то мягко сказал Фердинанду по-немецки, и тот сразу расслабился, перестав напоминать атакующего бульдога.

— Полагаю, мальчик должен узнать, с чем имеет дело. Это было бы справедливо, — очень серьезно сказал он, не убирая рук с моих плеч.

— Я так не думаю, — категорично заявил Фердинанд.

— Поддерживаю предложение, — подал голос Михаэль. — Алексей, Хайндрик, Горан, выйдете.

Охранники выскочили из кухни, словно за ними гнался дьявол.

— У тебя нет права голоса! — рявкнул Фердинанд. — Ты — не один из нас!

— Я — ассоциированный член и имею право решать на тех же условиях, что и ты.

— Это будет на твоей совести!

— Хорошо. Фридрих, давай лучше ты — ты больше всех знаешь, а Фердинанд сейчас, если честно, не в лучшем настроении.

— Думаю, лучшее, что мы можем сделать для тебя и него, Гунтрам, это рассказать о прошлых отношениях герцога. Ты должен понимать подоплеку. Много лет назад, двадцать два года, если точнее, его Светлость был страстно влюблен в одного мужчину, работавшего валютным брокером в его банке. Герцог только что вступил в управление компаниями отца, и еще был не совсем тем человеком, которого мы знаем сейчас — очень умным, но еще «зеленым», если можно так выразиться. Отец готовил его к тому, что его ожидает, с шестнадцати лет, но он не подозревал, как низко может пасть человеческая натура. Короче говоря, этот брокер, пятью годами старше герцога, был по-настоящему красив, с лицом ангела, но амбициозен, жаден, аморален, и он не останавливался ни перед чем, чтобы продвинуться вверх по карьерной лестнице. Он решил воспользоваться герцогом и почти без усилий соблазнил его. До него герцог практически не интересовался мужчинами, ну, не считая нескольких экспериментов в школе.