Я уложил малышей в постель, и они быстро заснули. Потом отправился в студию рисовать, но шум с нижнего этажа мешал сосредоточиться. Спать было рано, и я пошел на кухню.

Жан-Жак гонял армию поваров, дворецких и официантов, покрикивая на них. Как ни странно (на самом деле, совсем не странно) в бывшем зале для охраны, стратегически расположившись так, чтобы ему открывался вид на поле битвы, сидел Алексей.

— Человек работает, — сказал я, присоединяясь к нему.

— Люблю смотреть, как он работает, — улыбнулся он.

— Почему ты не на приеме? Ты теперь ассоциат, а не телохранитель.

— Старая привычка, Гунтрам, — он пожал плечами. — К тому же, тусовка довольно скучная, а она — надутая снобка. Даже не улыбнулась мне. Баба Яга. (1)

— Она — Барберини. Если я правильно помню, это их склеп ты рвался посетить, когда мы ездили в Рим.

— У меня было предчувствие. Хотел посмотреть, как тлеют их кости, — мрачно проговорил он.

В комнату вошел очень бледный Михаэль и тяжело опустился на пустой стул.

— Наш босс — сумасшедший, а мы в полной жопе, — очень поэтично описал ситуацию Михаэль. Хорошо, что ты наконец это понял. — Лёвенштайн ушел.

— Почему? — встревожено спросил Алексей.

— Герцог объявил, что восьмого марта женится на этой шлюхе. Левенштайн взял жену и ушел с приема. Это крайне неприятно. Если у нас произойдет раскол, будет очень плохо, тем более что Репин сейчас член Ордена. Он в два счета перетянет людей на свою сторону.

— Вот дерьмо! — выругался Алексей. — Гунтрам, ты должен что-нибудь сделать!

— Я не собираюсь говорить с Репиным. Я не имею отношения к вашему проклятому Ордену.

— Не с ним! С герцогом, мальчик, — сердито рявкнул на меня Михаэль. — О чем мы тебя просили в октябре? Помягче с ним обращаться!

— Я так и сделал! Но ему ничего этого не надо! Либо с ним в постель, либо ничего. Он сказал, что ему не нужны второсортные договоренности со мной, потому что он «играет, чтобы выиграть», что бы это ни означало. Он будет вести игру до конца. Настоящий засранец, если хотите знать!

— Гунтрам, если Барберини станет Консортом, нас ждут большие проблемы! — гаркнул Фердинанд, приближаясь к столу большими шагами. Он взял себе стул и сел напротив меня.

— О да, у Консорта так много обязанностей в Ордене. Меня всегда выгоняли с собраний, и я ничего не знаю о ваших делах! Не обращайтесь ко мне с этим!

— Она его доведет до сумасшествия. Она хороша для траха, и это всё. А Консорт это тот, кто всегда рядом, советует и поддерживает тебя! Как делал это ты и до сих пор иногда делаешь. Это очень важная позиция, независимо от пола. Консорт — советник и наставник следующего Грифона, — заорал в ответ Фердинанд.

— Стефания не будет Консортом, во всяком случае, неделю назад он мне так сказал. Она станет его женой, но не Консортом Грифона и не матерью его сыновей.

— Это его слова, мой мальчик? — очень взволнованно спросил Фердинанд.

— Да! Я все еще чертов Консорт! Этот идиот не понимает, что я не хочу им быть! — разозлено крикнул я и увидел, что они все облегченно выдохнули. — Вы тоже?! Чтоб вас! Вы не лучше своего босса!

Засранцы проигнорировали меня.

— К тому же он хочет гражданскую свадьбу. Я бы волновался, если бы он собирался провести с ней церковный обряд. Отец Бруно очень расстроен. Она получила большой бриллиант, но не перстень Грифона, — сказал Михаэль.

— Отлично, Святой отец поговорит с ним завтра. У этого иезуита та же школа, что и у Фридриха, — довольно усмехнулся Фердинанд. — А я поговорю с Лёвенштайном.

— Да, это было бы хорошо. Гунтрам, не беспокойся, мы мигом все возьмем под контроль, — «успокоил» меня Алексей, взяв за руку.

— Не смейте вмешиваться! Я молюсь о том, чтобы после свадьбы она выкинула меня отсюда. Я перееду в Цюрих и буду навещать детей, если он всё еще будет этого хотеть. Стефания — моя возможность вырваться из этого дурдома, раз и навсегда! Я тоже хочу начать новую жизнь! Напряженная обстановка в этом доме убивает меня.

— Мальчик, ты сильно ошибаешься, если думаешь, что эта женщина может заставить герцога выгнать тебя. Она ему нужна только для того, чтобы вызвать твою ревность. Это детский и безумный ход, но что тут можно сказать? В любви и на войне все средства хороши, — сказал Михаэль, остальные согласно кивнули.

Спорить с ними бесполезно. Они все стоят на своем, и я могу тут орать хоть до посинения, они не обратят на мои слова внимания. Я пожелал им спокойной ночи и пошел спать, оставив их плести свои мутные интриги.

Я ожидал, что субботним утром в малой столовой никого не будет. Прием закончился в два часа ночи, а я пришел завтракать в восемь утра. Дети могут спать до девяти, потом я должен их поднять и подготовить к мессе, которая начнется в десять.

Налив себе кофе, я сел за стол. Мне сейчас не помешает взбодриться.

— Если дядя поймает тебя с кофе, ты покойник, Гунтрам, — весело заорал Армин. Я подпрыгнул на стуле и едва не облился. — Месса в десять, да?

— Да. Разве тебе не полагается еще спать?

— Я б всё равно не заснул, так что решил не ложиться. Лучше лягу пораньше вечером, — сказал он, зевая, как бегемот.

— Ясно. Я растолкаю тебя, когда начнется Причастие.

— Вот это по-нашему. Ты хорошо держишься для того, кто только что получил отставку.

— Армин, всё это закончилось почти два года назад.

— Да, кстати, в этой ситуации я — выигравшая сторона: ведьма займет мое место на приемах, — он пожал плечами. — Давай поженимся, Гунтрам, а? Сбежим в Испанию и там распишемся — ты же умеешь заполнять бланки на испанском, — засмеялся он.

— Ни за что. Ты слишком страшный и у тебя нет диплома, — хихикнул я в ответ.

— Армин, я требую, чтобы ты упоминал мою будущую жену с должным уважением. Я не потерплю никакого неуважения по отношению к герцогине, — голос Линторффа сочился едва сдерживаемым гневом.

— Как пожелаете, сир, — покорно ответил бедняга.

Я встал из-за стола, собираясь сбежать.

— А вам, де Лиль, не следует давать брачные обещания так легко, как будто это стало у вас привычкой. Брак — это таинство, — сказал он, злясь на меня еще больше, чем на Армина. Что? Он начал, а обругали меня? Я опустил голову, прикусив язык; так и язву заработать недолго. — Вылей свой кофе и вернись на место.

Пришлось наливать себе проклятый чай. Я сел рядом с Армином, слева от Линторффа. Мы стали молча есть.

Через некоторое время в комнату вошла мисс Барберини, и мы встали. Она поцеловала Линторффа в губы, и я отвернулся, чувствуя себя третьим лишним.

— Tia buenorra (2) — шепнул мне Армин. Прекрасный момент попрактиковаться в испанском, друг. Надеюсь, она тебя не поняла.

— Добрый день, тетушка. Можно, я буду называть вас так? Все же мы скоро породнимся, — с фальшивой живостью сказал Армин.

Линторфф бросил на него яростный взгляд, да и Барберини не выглядела довольной. Но Армина это мало волновало.

— Разумеется, Армин, — ответила она, садясь во главе стола напротив герцога. Смотри, Линторфф, леди уже считает себя равной тебе. Совсем скоро ты обнаружишь, что в твоей спальне новая мебель и занавески. — О, я полагала, что этот завтрак только для членов семьи, де Лиль.

— Конечно, мадам, простите меня.

Кто я такой, чтобы отказываться от прекрасной возможности улизнуть?! Я поднялся со своего стула и услышал, как Армин говорит:

— Но, тетушка, Гунтрам и есть член семьи. Мой отец просто обожает его. Он всегда жалеет, что я не похож на него. Кстати, Гунтрам — виконт де Мариньяк. Его семья гораздо древнее нашей, и я думаю, что древнее Барберини. Он прямой потомок короля Меровингов, в честь которого назван. Настоящее Noblesse d'Epée(3). Его бабушка из Гуттенберг-Заксенов. Вы можете найти их в Готском альманахе (4) с самого первого издания. Барберини возвысились благодаря папству в XVII веке, не так ли?(5)

Все это так, но я ненавижу, когда мою родословную обсуждают таким вот образом. Линторфф понял, что я чувствую себя неловко, и решил вмешаться.