Конрад фон Линторфф стал Грифоном в марте 1980 года, после смерти своего отца. Он был так молод и неопытен, что многие решили, что убрать его с этой позиции не составит особого труда. Род де Лилей не играл большой роли в Ордене, мы не могли похвастаться ни богатством, ни влиянием — мы всего лишь служили старшим домам. Отец полагал, что союз с главными семьями позволит де Лилям продвинуться в верхушку Ордена. И способом достичь этого стал мой младший брат Роже. Я не подходил для этой задачи по возрасту, потому как разница между мной и новым герцогом составляла почти десять лет, а вот Роже был всего на пять лет старше Линторффа и гораздо амбициознее меня. К тому же твой дядя обладал умом, красотой и обаянием. С лихвой оправдав ожидания нашей семьи, он женился на юной девушке из семьи Лёвенштайнов, и у них родилась дочь. Возможно, это обстоятельство послужило защитой от праведного гнева Линторффа.

Наш план был прост. Слишком прост. Роже должен был использовать обожание Линторффа, чтобы продвинуть нас в Ордене. Как бы сейчас ни выглядел герцог, тогда он был слабым и неуверенным человеком. Он мгновенно влюбился в моего брата и чтобы добиться внимания Роже, охотно принимал все условия, которые выставлял ему брат. Сперва Роже просил о небольших одолжениях, которые укрепили наше финансовое положение. В следующие два года связи Конрада и Роже мой отец и брат Паскаль стали ассоциатами и советниками. Я был всего лишь главой юридического департамента в Париже и не получил никакой позиции в Ордене.

В 1985 году отец решил перейти к следующему пункту плана: разрушить все, чего добился Линторфф в течение пяти лет своего правления. К всеобщему удивлению, герцогу сопутствовал успех, и в тот год легальный доход Ордена достиг 91%. Часть ассоциатов средней руки начала ему доверять, и тогда те семьи, члены которых имели право унаследовать позицию Грифона, забеспокоились. Их шансы избавиться от Линторффа уменьшались с каждым днем.

Мой отец, Роже, Паскаль и я, а также еще несколько других членов Ордена, чьи имена я не буду называть, чтобы не поставить под угрозу их жизни, начали втайне саботировать все, что только могли. К концу года наши доходы упали до 60%, но даже такой показатель считался хорошим, и Линторфф ничего не заподозрил. Он был так влюблен, что смотрел на мир глазами Роже.

Я стал задумываться, куда это всё нас заведет. Измена Ордену или его Грифону — тяжкое преступление. Орден стирает изменника с лица земли. Я хотел защитить тебя на случай, если все сорвется, и отправил в Аргентину — нейтральную территорию, которой Орден не интересовался. Я не мог вынести и мысли, что потеряю тебя, как потерял твою мать. Разлука с тобой стала для меня персональным адом, и каждое расставание, когда мне приходилось уезжать в Париж, было пыткой. Ты унаследовал милый и отзывчивый характер своей матери, и мне хотелось изолировать тебя от Ордена, моих братьев и отца.

Мы были в шаге от успеха, но мой отец не принял в расчет личной преданности Фердинанда фон Кляйста семье Линторффа. Его собственный род выжил после войны благодаря Линторффам, и фон Кляйст всегда считал, что в долгу перед ними. Вместе с Густавом цу Лёвенштайном и Германом фон Линторффом, дядей Конрада, он занялся расследованием, и всё вскрылось. В апреле 1988 года Конрад оборвал все контакты с Роже, и мы лишились наших позиций и состояния. Я считал, что на этом его вендетта закончится, но отец и братья слили всю информацию, что у них имелась, группе журналистов, расследовавших деятельность тайных обществ.

Это был наш смертный приговор. Нашим палачом стал Лёвенштайн, потому что Конрад не смог заставить себя это сделать, и ему надо было срочно восстанавливать свое влияние. Отец и вся семья Паскаля погибли при пожаре в Пуатье. В прессе написали, что это самоубийство из-за разорения. Не пощадили никого. Ни отца, ни брата, ни его жену, ни их трех детей.

Роже обвинил во всем нас и заявил, что его угрозами заставили принимать участие в мятеже. Думаю, Линторфф поверил его лжи, потому что Роже и его семья исчезли, и я уверен, что Лёвенштайн не поднял бы руку на свою родню.

Я — следующий, но я встречу смерть с радостью. Это раскрепощающее ощущение. Единственное, чего я боюсь — что с тобой что-нибудь случится. Маленький бедный сирота уязвим. А наши внутренние законы предписывают уничтожить тебя, чтобы поставить точку в кровопролитии. Единственный способ остановить месть Конрада — предложить ему то, чего он так жаждет, чтобы он закрыл глаза на мои грехи и исполнил последнее желание. Предложить ему тебя.

Линторфф любит моего брата так же сильно, как я любил твою мать. А я душу бы продал дьяволу, лишь снова оказаться рядом с ней.

Гунтрам, ты очень похож на Роже в том же возрасте. Если ты читаешь это письмо, значит, своим соглашением с Линторффом я достиг цели. Не надо ненавидеть меня. Это единственный способ сохранить твою жизнь. Если он будет думать, что через несколько лет сможет вновь обрести то, что потерял, он пообещает мне сохранить твою жизнь и позволит достойно умереть. Я молю Господа, чтобы он любил, берег и защищал тебя от любого зла.

Существует вероятность, что он примет мое предложение, но не будет интересоваться тобой или искать другую любовь. Много чего может случиться за десять лет. Не стоит ненавидеть его или винить в том, что со мной случилось. Я его не виню. Я виню себя и свою семью.

Как сын, ты был лучше, чем я — как отец. Храни тебя Господь.

Жером де Лиль

Читая письмо, я не заметил, когда начал беззвучно плакать. Отец любил меня, а этот монстр отнял его у меня. Проклятый Орден держал его на крючке до самого конца, и ему пришлось отослать меня из Европы. Но они заставили его вернуть меня им — только так он мог спасти мне жизнь. Они — чудовища.

— Я ухожу.

— Я не позволю! У тебя есть обязательства! Ты принадлежишь мне!

— Я никому не принадлежу. Отец не имел права делать это!

— Твоего отца воспитали так, чтобы он стал одним из нас. Он понимал наши законы и уважал их до последнего вздоха. Ты был отдан как обеспечение, как гарантия против будущего кровопролития. Поэтому ты мой. Никто здесь не станет оспаривать мои права на тебя!

— Я больше ни на минуту не останусь с тобой! Времена хозяев и рабов давно прошли! — разозлено заорал я.

— Я даю тебе несколько дней, чтобы успокоить нервы. Ты можешь пожить у Фердинанда и все обдумать. Ты нужен своим детям, — не повышая тона, со странным спокойствием сказал он.

— Не вмешивай Клауса и Карла в свое дерьмо, Линторфф!

Я поднялся с дивана, сжимая в руке отцовское письмо.

— Ты дал слово заботиться о них, и ты исполнишь свою клятву, — рявкнул он и встал, перекрывая путь к двери.

Я подошел к нему и плюнул в лицо. Он взглянул на меня с яростью, но только отер лицо ладонью. Не отводя от него глаз, я снял кольцо грифона с пальца и бросил его на пол.

— Я больше не Консорт, — сказал я тоном, который сам не ожидал услышать. — Отойди.

Он пропустил меня, и я открыл дверь. В коридоре ждали встревоженные Фердинанд, Фридрих и Горан.

— Ты можешь на четыре дня переехать к Фердинанду. Потом ты вернешься выполнять свои обязанности по воспитанию детей, — сурово сказал Линторфф.

Я обернулся и посмотрел на него, вложив в свой взгляд всю ненависть.

— Надеюсь, ты сгниешь в аду, — процедил я.

========== "37" ==========

25 апреля

В доме Фердинанда я провел несколько дней. Три, если точнее. Его жена, Сесилия, проявила понимание, как это умеют женщины, и оставила меня в покое. Только несколько раз приходила проверить, все ли в порядке и принял ли я лекарства. В отличие от остальных, она ни о чем не спрашивала и не пыталась ничего у меня выведать.

Большую часть времени я спал, потому что усталость не проходила. Или мне просто не хотелось ни о чем думать.

Я должен ненавидеть его, но у меня не осталось сил даже на это. Хотелось просто забиться в темный угол, и чтобы никто не трогал.

Но, увы, моему желанию не суждено было сбыться. Этим утром в мою комнату пришел Фердинанд и сообщил, что вечером у нас намечается встреча с Линторффом.