— Хорошая новость.

— Гунтрам, если я должен рисковать ради тебя своей шеей, не мог бы ты хотя бы объяснить, что происходит?

— Нет. Я уже поговорил с Гораном. Пусть он решает. Я не могу, — я снова закрыл глаза.

Хайндрик разбудил меня, когда мы подъехали к отелю, располагавшемуся на берегу озера. Я вылез из машины и безропотно пошел за ним в фойе, где нас ждал Горан.

— Отведи Гунтрама в люкс и оставайся с ним до дальнейших распоряжений. Я еду в аэропорт встречать герцога.

— Спасибо, Горан, — мягко сказал я. Он только кивнул и, бросив ключи в лицо Хайндрику, ушел.

— Мил, как всегда, — сухо прокомментировал тот. — Ладно, мы получили свои приказы. Надеюсь, ты не планируешь устраивать пижамную вечеринку, Гунтрам.

— Я хотел бы поскорее пойти в номер.

Он с тревогой взглянул на меня. Да, обычно я отвечаю на его подначки, но не сегодня. В молчании мы поднялись на лифте. Войдя в номер и даже не взглянув по сторонам, я сразу пошел к кровати, сел и принялся снимать ботинки.

— Не хочешь что-нибудь съесть? — спросил Хайндрик.

Я помотал головой.

— Я просто хочу спать. Ужинай без меня, — сказал я, снимая пиджак. Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я разделся, сходил в ванную, залез под одеяло и завернулся в него.

Я начал всхлипывать, а потом заплакал, уткнувшись в одеяло, заглушавшее звуки рыданий. Он убил всю мою семью, а потом четыре года трахал меня, просто потому что я похож на своего дядю. Он забрал меня из привычной обстановки и прогнул под себя, превратив в «идеального компаньона» — «идеальную куклу», которая удовлетворяла его в постели и заботилась о его детях.

Он убил моего папу, который никогда и мухи не обидел. Я уверен, что за махинациями в «Креди Овернь» стоял Линторфф. Он разрушил репутацию моего отца. Он сделал мое детство живым адом! Я всегда думал, что отец не остался со мной, потому что недостаточно любил, а это Линторфф забрал его у меня!

Он осквернил все, что у меня было: мое тело, мои мысли, мою порядочность, мою любовь, мое доброе имя.

Все эти годы он знал обо всем и смеялся мне в лицо: «Ты напоминаешь мне одного человека из моего прошлого». Фердинанд и Фридрих тоже всё знали, потому что это случилось при них, и молчали — радовались, что у босса появилась постельная грелка, которая не создает им проблем и легко поддается контролю.

Я хотел бы уйти, но они никогда мне не позволят. Просто пустят в расход, как лошадь с перебитой ногой. Теперь от меня не будет никакой пользы.

Я сам себе отвратителен.

А его я ненавижу.

На следующее утро Хайндрик сказал, что ему велено отвезти меня домой несмотря на мои возражения. Но я до сих пор чувствовал усталость, поэтому не стал спорить и кивнул. Закончив одеваться, я взглянул на себя в зеркало и поразился, увидев изможденное, бледное лицо с темными кругами под мертвыми глазами. Этот человек в отражении — не тот Гунтрам, к которому я привык, а кто-то другой, гораздо старше. Мне нет еще двадцати четырех, а чувствовал я себя на шестьдесят четыре.

Я не знал, что теперь будет. Мне полагалось бы чувствовать гнев, ярость, ненависть. Но я не чувствовал ничего. Только переполняющую душу печаль о смерти отца. Мне все равно, убьют они меня или нет. Я только знаю, что глубоко презираю Конрада фон Линторффа.

— Ты в порядке, Гунтрам? — десятый раз за утро спросил меня Хайндрик. Он завтракал, а я делал вид, что пью чай. — Давай, поешь что-нибудь. Через час мы выезжаем, и дорога займет три часа.

— Мне не хочется.

— Герцог и Горан вчера вечером ругались. По-русски. Горан не дал герцогу войти в твою комнату. Он направил на герцога пистолет, а когда Горан так делает, лучше начинать молиться, потому что он, как акула, когда они чувствуют запах крови. Слава Богу, герцог пошел на попятную, потому что мне бы не хотелось сражаться с Гораном и Миланом. Против них у меня нет шансов. Эти двое — мастера свежевать людей.

— Не возражаешь, если мы немного посидим на скамейке у озера? Мне надо подумать. Пожалуйста. А потом поедем в Цюрих.

— Не проблема. Мне тоже не хочется возвращаться. Герцог взбешен, но не Горан главная причина его ярости. Ты что-то не то сделал, парень?

— Ничего. Я ничего не сделал, Хайндрик. Он сделал. Ты был прав тогда, в Буэнос-Айресе. Ты хороший друг. Жаль, что я поздно открыл глаза. Я так устал.

— Выглядишь ты дерьмово, это да. Возможно, свежий воздух пойдет тебе на пользу. Давай, съешь чего-нибудь, потому что я ненавижу, когда с меня не за что берут 50 франков. Попробуй круассаны, хотя бы сейчас забудь о холестерине.

Я сидел на скамейке у озера. Мимо меня по набережной ходили туристы, а я смотрел на блестевшую воду и лодки. Мысли разбегались, у меня не осталось сил что-то решить; я был раздавлен. В голове лишь крутилось: «Он убил моего папу».

В кармане зазвонил мобильник, и когда я увидел, что это Конрад, я вскочил и запустил им в балюстраду. От удара телефон раскололся на несколько кусков.

Я собрал обломки и не глядя выкинул их в мусорный бак.

— Сэр, бросать электронику в контейнер для органических отходов запрещено, — сообщила мне по-французски женщина-полисмен.

Великолепно, я трахаюсь с главным мафиози, и теперь меня обвиняют в экологическом терроризме.

— Простите. Я не обратил внимания.

— Очень хорошо, сэр. С вас 135 франков. Ваше полное имя для квитанции?

Я открыл рот, чтобы крикнуть стоящей передо мной идиотке, что именно она может сделать со своей квитанцией, когда вдруг осознал, что это все не имеет смысла. Я издал сухой смешок, и она посмотрела на меня, как на ненормального. Я дал ей свое удостоверение личности и без возражений заплатил штраф.

— Вы себя хорошо чувствуете? — спросила она, закончив заполнять квитанцию.

— Да, хорошо. Моя жизнь полностью разрушена, но я в порядке. Ощущаю себя свободным, словно сбросил оковы.

— Значит, вы в этой жизни чужой.

Она права. В этой жизни я чужак. Изгой. Все мои чувства — в прошлом: любовь, страсть, страх. Линторфф был центром моей вселенной, и вчера эта большая звезда взорвалась, оставив после себя черную дыру, затянувшую в себя всё, что составляло мою жизнь. У меня больше ничего нет, но я никогда не чувствовал себя таким свободным, как сейчас.

— Это верно, мадам. До свидания.

— До свидания, сэр. Удачи.

В оригинале Гунтрам говорит: «etc.» = et cetera (лат.) = и так далее

========== "36" ==========

Мы приехали в замок ближе к вечеру. Фридрих уже поджидал нас и сразу же спросил, как я себя чувствую и не нужно ли мне чего-нибудь.

— Нет, спасибо. Пожалуйста, попросите няню позаботиться о детях. Я сейчас не в состоянии к ним идти, — холодно сказал я.

— Гунтрам, дитя, что случилось в Монтрё? Герцог мне ничего не сказал. Он приехал утром и сразу же отправился в банк.

— Я встречался с Марианной фон Линторфф. Она ознакомила меня со своей версией любовного прошлого герцога. Мой дядя Роже был важной частью его жизни, и Его Светлость решил сконцентироваться на де Лилях. Еще она что-то упоминала про убийство герцогом всей моей семьи. Я буду ждать Его Светлость в библиотеке, — без всякого выражения сказал я, а глаза Фридриха округлились от ужаса. — Не беспокойтесь. Нервный срыв у меня уже был. К сожалению, до сердечного приступа дело не дошло — несмотря на горячее желание герцогини.

Не дожидаясь его реакции, я отправился в библиотеку. Фридрих принес туда поднос с бутербродами, но я к ним не притронулся. Позже он пришел еще раз, включить свет.

— Гунтрам, пожалуйста, возьми что-нибудь. Ты сегодня ничего не ел.

— Я не голоден, спасибо. Пожалуйста, уйдите.

— Гунтрам, я очень беспокоюсь за тебя. Твое здоровье…

— Если бы вы беспокоились за меня, вы бы не позволили вашему протеже вступить в инцестную связь с сыном человека, которого он убил. Или у Грифона есть специальное разрешение Церкви на это?