— Да. Роже де Лиль рассказал мне все о своих приключениях с Конрадом и о том, как этот жалкий придурок без памяти влюбился в него. Он бы сделал для Роже что угодно. Но, к сожалению, Конрад узнал о плане заговорщиков и предотвратил переворот. Еще Роже рассказал мне о новом любовнике Конрада — юном мальчике, не блещущем умом, которому нет и двадцати. Этот мальчик был назначен Консортом, как когда-то я — настоящее оскорбление, насмешка над моим собственным рангом. Я навела справки, и всё это оказалось правдой. Новой страстью Линторффа стал Гунтрам де Лиль, племянник Роже. Конрад чуть ли не с руки ест у глупого мальчишки, пустого и слабого создания. Его отец перевернулся бы в гробу! Его великолепный сын влюблен в такого жалкого слабака, как вы! — она злобно рассмеялась.

— Я не верю ни одному слову, — позеленев, прошептал я.

— Верить мне не обязательно — просто прочтите это. Роже дал мне несколько писем Конрада и их общих фотографий, — торжествующе сказала она.

Мои руки тряслись, когда я открыл кожаную папку, которую она положила передо мною на стол. Там лежало несколько фотографий дяди и Конрада. Некоторые из них были сделаны в доме на Зюльте, другие в элегантных комнатах, похожих на номера в отелях.

— Мой сын пользовался постоянным номером в Ритце, когда он встречался с Роже. Но письма еще лучше, чем фотографии, — глаза Марианны фон Лихтенштайн сияли триумфом.

Отложив фотографии, я развернул сложенные листки бумаги. Знакомый идеальный почерк. Там было двенадцать писем, скорее, записок. Я наугад взял одну.

Любовь моя, можем мы встретиться сегодня вечером? Мое тело и душа тоскуют по тебе.

К.

Почему ты так со мной обращаешься? Я чем-нибудь обидел тебя? Ты попросил меня приехать в Париж, и я приехал. Долго ждал, потом около полуночи отправился за тобой в банк и не застал тебя — только Жерома. Он сказал, что ты ушел с одним из трейдеров. Ты — шлюха.

К.

Я закрыл глаза. Но от правды так просто не убежишь.

— Похоже, Конрад зациклен на де Лилях. Скажите-ка, каково это — предаваться содомии с «другом семьи»? В постели вы называете его папочкой? — злорадно ухмыльнулась она.

— Замолчите, — рявкнул я, глядя в ее бездушное лицо.

— А теперь, дорогой, переходим к самому интересному. Конрад приказал казнить всю семью де Лилей за измену, даже вашего отца. По словам Роже, Жером, пытаясь сохранить жизнь сыну, продал его Конраду как будущую замену дяде. Беззащитный, обделенный любовью сирота, конечно же, не устоит перед первым человеком, который его хотя бы немного приласкает. Через несколько лет Конрад мог получить такого любовника, как всегда хотел — с внешностью Роже, но на этот раз легко контролируемого и готового под него прогнуться. Куклу в натуральную величину. Очень удобно.

В груди сильно и резко заболело, стало трудно дышать. Непослушными пальцами я ослабил галстук, тщетно пытаясь сделать глоток воздуха. Перед глазами поплыл туман, воздуха катастрофически не хватало.

— Почти как у древнеримских императоров: сын спит с палачом своего отца, — добила она меня.

— Пожалуйста, позовите врача. У меня больное сердце, — прошептал я, чувствуя себя всё хуже и хуже.

— Если вы сейчас умрете, это станет дополнительным бонусом. Скажите Конраду, что теперь мы в расчете. В итоге я разрушила его жизнь, как он когда-то разрушил жизнь моего сына, — она поднялась из-за стола и вышла из зала, даже не обернувшись.

Ко мне подбежал Милан, узнать, что происходит.

— Гунтрам, что такое? Тебе плохо?

— Думаю, у меня сердечный приступ. Найди врача, пожалуйста.

Милан крикнул на весь ресторан, нет ли здесь врача, и к нам подбежал какой-то человек. Он уложил меня на пол, осмотрел и, взглянув на мои таблетки, сказал, что они сейчас бесполезны. Он попросил принести его саквояж с лекарствами и вызвать скорую; затем что-то мне вколол.

— Спокойно, парень, сейчас станет легче. У тебя всего лишь приступ стенокардии. Я стабилизировал кровяное давление и сейчас дам легкий седатив, чтобы ты расслабился. Тебе лучше сейчас не разговаривать. Есть те, кому нам надо сообщить о твоем состоянии?

— Я — его телохранитель, — вмешался Милан.

— Хорошо. У вас есть с собой его медицинская карта? Она бы очень пригодилась врачу в отделении скорой помощи.

— Она в машине. Я скажу, чтобы принесли.

На меня навалилась страшная усталость, и я не заметил, как в ресторан вбежали два других врача. Они стали осматривать меня, быстро переговариваясь на французском. Мне пришлось закрыть глаза, потому что голова, казалось, весила целую тонну.

Очнулся я в больничной палате, вернее, в небольшом боксе. Рядом с кроватью сидел Хайндрик.

— Дерьмо! У меня из-за тебя, Гунтрам, тоже чуть сердце не прихватило! Как ты себя чувствуешь?

— Где я? Где папка? — тихо проговорил я, чувствуя слабость и головокружение.

— В Сен Пьере. Врачи сказали, что дело было плохо, но они успели в последний момент. Что эта женщина тебе сделала? Она выскочила из отеля, словно за ней гнался дьявол.

— Папка у тебя?

— У меня твои рисунки, а другую папку забрал Милан, сказал, что она для Горана, а не для тебя.

— Ладно. Сколько сейчас времени?

— Почти шесть. Герцог сегодня вечером возвращается из Голландии. Его самолет сядет в Женеве. Можешь мне рассказать, что случилось?

— Та женщина — его мать. Она мне показала фотографии и его письма. Ужасные. Пожалуйста, Хайндрик, не давай ему оставаться со мной в комнате. Придумай что-нибудь, но держи его подальше от меня.

— Ты понимаешь, что это все равно, что пытаться остановить торнадо?

— Умоляю тебя, Хайндрик, помоги мне.

— Я постараюсь, но не могу ничего обещать. Врачи сказали, что я могу забрать тебя домой, если ты почувствуешь себя лучше. Я отвезу тебя в отель.

— Не здесь, пожалуйста. Отвези меня в Женеву. Это близко. Можешь помочь мне выйти?

— Сначала я позову медсестру. Горан уже здесь.

— Дай мне с ним поговорить, прежде чем позовешь врачей. Это очень важно.

Он некоторое время сомневался, но потом кивнул. Вскоре в палату ворвался Горан. Он подбежал к кровати взял меня за руку.

— Как ты себя чувствуешь, братец?

— Та папка у тебя? Ты смотрел, что внутри? — Он уныло кивнул. — Человек, которому адресованы письма, Роже де Лиль, мой дядя. Я ничего не знал, пока она мне не сказала. Он был предыдущим... — я запнулся, — любовником герцога. — Я впервые за пять лет увидел, как бледнеет Горан. — Пожалуйста, Горан, не подпускай его ко мне. Я не знаю, что может случиться.

— Кто была та женщина? — прорычал он.

— Марианна фон Лихтенштайн, его мать. Она ненавидит его и была бы не против, если бы я умер — чтобы окончательно разрушить жизнь Конрада. Она ненормальная: считает, что ее семилетний сын убил своего собственного брата. Конрада там даже не было.

— Дерьмово. Я придержу герцога, братец, не волнуйся.

— Можешь забрать меня в Женеву? Я не хочу тут оставаться. Пожалуйста.

— Да, без проблем, если врач разрешит. У нас там есть, где остановиться.

— Пожалуйста, не оставляй меня с ним наедине.

— Пойду, договорюсь. А ты пока отдохни, — велел мне Горан и вышел из палаты.

Через некоторое время вернулся Хайндрик, с врачом, и тот отпустил меня, серьезно предупредив и выдав несколько волшебных таблеток.

Хайндрик повел меня к выходу из больницы. У дверей нас уже ждал черный мерседес с Хартиком за рулем.

— Где Милан? — спросил я, садясь в машину.

— Они с Гораном уехали в Женеву. Больше ничего не знаю — они говорили на своем языке и сильно спешили. Сейчас расслабься, туда ехать час.

Должно быть, я задремал, потому что звук мобильного телефона Хайндрика заставил меня подпрыгнуть.

— Я должен отвезти тебя в «Hotel d'Angleterre». Герцог остановится в «Beau Rivage». Почему Горан так сделал? Оба отеля небольшие. Почему он не обратился в «Кемпински»? Его Светлость будет в ярости, но, по крайней мере, мне не придется с ним объясняться.