— Кстати, там, на Торчелло…

— Забудь, ничего не было, — отмахнулся он.

— Да? Тогда почему вы здесь? — разозлился я, напрочь забыв о головной боли.

Он ринулся вперед, и меньше чем через секунду я уже был распластан по грязной стене. Линторфф без малейших усилий поднял и поставил меня на незаметную приступку, прижавшись ко мне широкой грудью. Я попытался его оттолкнуть, но руки замерли на полпути, когда он впился мне в рот. Его острые зубы ободрали мою нижнюю губу, я почувствовал медный привкус крови, а он принялся жадно сосать ее. Голодные, отчаянные поцелуи человека, который обычно выглядел холодным, как айсберг, сводили с ума. Я ответил — на этот раз вообще ни о чем не думая; мой язык сражался с его языком за право почувствовать вкус дорогого алкоголя, что еще витал у него во рту.

Мы целовались, как в последний раз. Я обнял его за шею, привлекая к себе, полностью потерявшись в охватившем меня невероятном возбуждении. Его умелые пальцы ловко расстегнули молнию и опустились на мой пульсирующий член, массируя его медленными движениями, перемежающимися легкими прикосновениями к головке. От прежде неиспытанных, волнующих ощущений все больше кружилась голова. Конрад обхватил мои бедра и прижал их к своему паху. И в тот момент, когда мой торчащий член почувствовал его возбужденное достоинство, я излился, пачкая семенем ладонь.

Он поднес измазанные пальцы к моему рту и прошептал на ухо: «Пососи их», посылая сладкую дрожь по позвоночнику. Я послушно обхватил один губами, облизал его и сглотнул. Солоноватый вкус собственной спермы не вызвал отвращения (как я раньше думал), а наоборот — окончательно снес мне крышу, и я принялся страстно целовать Конрада, подстегиваемый сознанием того, что ему тоже нравится ее вкус. Задохнувшись, мы оторвались друг от друга. «Пойдем ко мне», — искушающее выдохнул он мне в ухо.

Я запаниковал. С силой оттолкнул его; извернувшись, словно угорь, выскользнул из его объятий и бросился бежать вверх по лестнице в безопасное убежище хостела.

— Гунтрам! — услышал я у себя за спиной его разочарованный рык.

Примечания переводчика:

*Сильвестр или День Святого Сильвестра — католический праздник, канун Нового года.

**Итальянское игристое вино

***Традиционный рождественский кекс

========== "7" ==========

Первое января 2002 года

Новый год, новые решения. Первое и самое важное: забыть Конрада фон Линторффа. То, что было вчера – прошло. Я был пьян, похмелье – тому подтверждение. Второе, но не менее важное решение: как только вернусь в Аргентину, найду себе подружку и пересплю с ней. События последних дней — всего лишь самообман, результат моих идиотских романтических представлений о вечной любви и прочей дребедени. Сегодня я сяду на поезд в Неаполь, и всё. Больше ничего не будет.

Я оделся и спустился вниз позавтракать. Еще один студент, уже сидевший там, выглядел не лучше, чем я. Мы обменялись понимающими взглядами. Всё-таки, просекко и шампанское – не лучшее сочетание. Я медленно сел, надеясь что все вокруг перестанет раскачиваться, но увы. От пронзительного звука дверного звонка меня чуть не стошнило, и я бросил убийственный взгляд на того, кто звонил и теперь стоял на нашем пороге.

Оказалось, что это полицейский. А с ним еще двое, с собакой; они энергично переговаривались между собой на итальянском.

Двое направились прямо ко мне, а третий, с собакой, поднялся по лестнице в мою комнату. Я очень удивился, когда один из них обратился ко мне:

— Не могли бы вы показать паспорт, сэр?

— Он у меня в кармане куртки, в комнате. Что-то случилось?

— Проводите нас, пожалуйста.

…Собака бегала по комнате, обнюхивая все подряд. Я подошел к вешалке и достал паспорт. Один из полицейских пристально посмотрел на него и спросил:

— Где вы были прошлым вечером?

— На вечеринке здесь, потом на площади Сан-Марко. Вернулся очень поздно, когда точно, не помню. Что происходит?

— Здесь всё чисто, — сказал тот, что с собакой.

— Да, хозяин отеля сказал то же самое. А в предыдущие дни, двадцать девятого и тридцатого?

— Я ездил на Торчелло со знакомым, гулял по городу, а тридцатого ходил в Академию и в Сан-Рокко, — робко сказал я, совершенно растерявшись от их напора.

— Когда вы в последний раз видели Федерико Мартиарену Альвеара?

— У него неприятности?

— Отвечайте на вопрос, сэр.

— Утром двадцать девятого. Мы поссорились, и он сказал, что уезжает в Рим. Что с ним?

— Может ли ваш знакомый подтвердить, что вы были с ним на Торчелло?

— Не знаю. Спросите сами. Его зовут герцог Конрад фон Линторфф, и двое его телохранителей тоже видели меня. Он остановился в Даниэле.

— Даниэли. Вы должны пройти с нами в полицейский участок, чтобы сделать заявление.

— Я отказываюсь идти, пока вы не объясните мне, в чем подозреваете.

— Мы вас не арестовываем, сэр. Вам необходимо дать свидетельские показания в связи с расследованием участия Федерико Мартиарены Альвеара в незаконном обороте наркотических веществ.

— ЧТО?!

Один из полицейских сказал что-то по-итальянски своему коллеге, который меня допрашивал.

— Ваш друг обвиняется в распространении трех килограммов чистого кокаина. Он и двое других студентов были задержаны на дискотеке рядом с университетом.

— Это какая-то ошибка. Федерико на такое не способен. Да ему и незачем.

— А он утверждает, что вы 27 декабря передали ему наркотики, привезенные из Парижа.

Кажется, у меня сейчас будет сердечный приступ. Настоящий. Совершенно растерянный, я сел на кровать. Сердце билось так часто, что было больно, а в ушах стоял гул.

— Это невозможно! В тот день я был в Лувре, не здесь. Я приехал только двадцать восьмого. У меня есть проездной документ со штампом, можете убедиться.

— Нам это известно. Хозяин отеля подтвердил, и в вашем багаже ничего нет. Так что, будьте любезны, надевайте пальто и идите с нами. Вас ждет обычная процедура снятия показаний.

— Что с Федерико, он в порядке? – в моей голове уже разыгрывалась сцена из «Полиции Майами».

— Я бы на вашем месте не стал беспокоиться о том, кто втянул вас в тяжкое преступление, — сухо заметил другой полицейский.

Они сказали правду – с меня только сняли показания: когда я прибыл в Европу, где и с кем был, с кем познакомился и что делал в Венеции. Рейтинговые сцены я опустил. Когда они закончили фиксировать ответы, полисмен отвел меня в маленькую комнату без окон, такую, как показывают в сериалах, и оставил меня там на три часа.

Дверь резко распахнулась, и я увидел громадного лысого человека.

— Росси, заместитель начальника, ответственный за расследование. Ты свободен, можешь идти. Считай, тебе повезло, что такой человек, как фон Линторфф, подтвердил твои слова. Обычно люди вроде него после того, как закончат, выбрасывают таких, как ты, в мусор.

Я поднялся на онемевшие ноги.

— Не могли бы вы сообщить что-нибудь о моем друге?

— Без комментариев. Если хочешь ему помочь, найди адвоката.

С такими словами я был выпровожен из полицейского участка.

Очутившись на улице, я обнаружил, что уже больше пяти часов вечера и солнце село. Ежась от холода, пошел искать телефонную будку, чтобы позвонить в аргентинское консульство в Милане. Первым делом попробовал связаться с матерью Федерико, но она уехала в Сенат – в стране кризис… Она была постоянно занята с тех пор, как нового президента пытаются заставить уйти, чтобы передать власть другому, из губернаторов. Ее секретарь сказала мне, что попробует связаться с послом, но поскольку последний несколько дней тому назад подал в отставку, а новый еще не прибыл, она думает, что звонить ему бесполезно. Лучшее, что я сейчас могу сделать – это вернуться в полицию и выяснить подробности.

На ночь глядя я потащился обратно в участок. За конторкой восседал Дежурный Полицейский, да, именно так – с заглавной буквы. В тот самый момент, когда я подошел к нему, он решил, что самое время позвонить. Мне пришлось ждать, когда он закончит разговор. Потом ему срочно потребовалось выпить кофе.