Дождавшись подтверждений от оперативников, я сунул «Кенвуд» в карман «разгрузки», подошел к воротам, набрал на замке код и очутился во дворе усадьбы. Стая уже сгруппировалась для нападения. Впереди, вздыбив шерсть на загривке, стоял Волк, изготовившийся к нападению. Еще секунда и…

– Назад, – негромко приказал я и, сконцентрировав волю, пристально посмотрел в горящие зеленым огнем глаза вожака. Пес вздрогнул, попятился, шерсть на загривке постепенно опала. Мускулистое тело заметно расслабилось. Я продолжал давить его неотрывным тяжелым взглядом. Зеленый огонь потух, сменившись откровенным страхом, и… Волк отвел глаза.

– Иди сюда.

Медленно, неуверенно вожак двинулся ко мне, а стая замерла, поджав хвосты.

– Хороший песик, – когда он приблизился на достаточное расстояние и остановился, виновато поскуливая, произнес я по-чеченски. – Дай лапу.

Пес повиновался.

– Молодец. Отныне я твой хозяин. – Я почесал овчарку за ухом. – Понятно?!

Волк порывисто облизал мою руку, тем самым как бы говоря: «Ну, разумеется ты! Какие могут быть вопросы?!!»

– А теперь позови остальных, – я слегка кивнул в сторону замерших в ожидании собак.

Волк коротко рыкнул, и стая моментально стала по бокам от меня, готовая растерзать любого, на кого укажет новый хозяин.

– Аллах милосердный! Да что же тут творится?! – испуганно пробормотал осипший голос. На пороге дома, белый как мел, застыл Ахмат со «стечкиным» в трясущейся руке.

– Бросай оружие, Исрапилов, и останешься жив, – холодно посоветовал я. – Иначе тебя порвут на части твои бывшие псы.

В подтверждение моих слов Волк весь подобрался, изготовившись к прыжку и лишь дожидаясь команды «Фас!».

Стая тем временем быстро, сноровисто взяла Ахмата в полукольцо.

– Ал-лах! – дрожащими губами повторил он, безвольно выронил пистолет и опустился на колени, положив руки на затылок.

– Контролируй, – бросил я Волку, достал из кармана «Кенвуд» и велел оперативникам заходить в усадьбу…

После завершения операции, возвращения в Контору и передачи пленных начальству ко мне явился в кабинет Логачев, взглядом смел с дороги секретаршу и бесцеремонно растолкал вашего покорного слугу, пристроившегося покемарить на диване в комнате отдыха.

– Молодец, грамотно сработал, – игнорируя мой возмущенный взор, похвалил он. – Генерал Нелюбин велел передать тебе благодарность за Исрапилова.

– Рябов отдал его Борису Ивановичу? – хмуро и сонно осведомился я.

– Поделился, – хмыкнул Логачев. – Они допрашивали его вместе и… впрочем, неважно. В случае необходимости тебя обязательно введут в курс дела. А теперь хватит разлеживаться. – В голосе инструктора звучали знакомые металлические нотки. – Нам пора за дело. Сроки поджимают. Идем, Дмитрий. Сегодня займемся ядами, их распознаванием и противоядиями. – С этими словами Васильич схватил меня за руку и утащил на очередную тренировку…

– Не помешаю? – прервал мои воспоминания нежный голосок секретарши.

– Гхе, км, – уставившись на ее гладкие, загорелые ноги, смущенно закашлялся я. – Гм, кхе-кхе… А чего ты, собственно, хотела?

– Да так, скучно там в приемной. Сейчас обеденный перерыв, но я на диете, в столовую не хожу… Ой! Шпилька из волос выпала!

Она гибко нагнулась. Короткая юбка приподнялась, продемонстрировав значительную часть голой, упругой попки.

«Точно соблазняет! – утвердился я в первоначальном мнении. – И… достаточно давно. – Я припомнил поведение Вики за истекший месяц. – Да, действительно, день в день с начала занятий у Логачева. Но тогда мне было не до нее. Васильич все соки из меня выжимал. Кроме работы, я о двух вещах мог думать – о сне да о еде. А девчонка старалась изо всех сил. И так, и сяк, и эдак… И небось страшно удивлялась моей непонятной холодности. Ведь с подачи сверх ревнивой и болтливой Клавдии конторские дамы считают меня неисправимым бабником, готовым плюхнуться в постель с любой смазливой «киской». А тут вдруг не замечаю столь откровенных намеков редкостной красотки. Чудеса!!! (Мои тренировки с Логачевым держались в строжайшем секрете. О них, кроме нас с Васильичем, знали только Нелюбин и Рябов).

Кстати, раньше Вика вела себя гораздо приличнее, стриптиз не устраивала, а использовала обычные женские приемы. И лишь последние два-три дня стала применять крайние средства. (Вероятно, с отчаяния.) Бедняжка!.. А нравится ли она мне?!. Еще бы!!! Такая прелесть! Да за ней любой нормальный мужик побежит на край света сломя голову!!!»

– Вы заболели? – вставив шпильку обратно в прическу, вдруг в упор спросила девушка.

«Ага! Намекает на раннюю импотенцию! – больно долбануло по самолюбию. – Да я же тебя, милашка, способен до полусмерти уработать!»

– Может, примите «Виагру»? – в синих глазах блеснули слезы. – Я достала настоящую, высококачественную, специально для Вас!

«Ну-у-у это уже ни в какие ворота не лезет! Боже, позорище-то какое!!!»

– «Виагру», говоришь, – хрипло сказал я, поднимаясь из-за стола. – Дверь в приемную заперта?

– Да!!! – слезы мгновенно высохли, сменившись радостным ожиданием. – А звонки со служебного номера я переадресовала на свой мобильник.

– Закрой кабинет… тоже!

Девушка щелкнула замком и одновременно, другой рукой, распахнула блузку на кнопках.

– Р-р-р!!! – хищно отреагировал я, подхватил Вику на руки и почти бегом отнес в комнату отдыха, к дивану.

– А как же «Виагра»? – слабо пискнула она.

– В унитаз спусти, – пробормотал я, подминая под себя податливое, горячее тело. – Нам эта хрень без надобности!..

В подземелье пахло сыростью, пороховой гарью и свернувшейся кровью. Стены испускали призрачное голубоватое свечение, а с потолка, с намалеванной на нем пентаграммой, сочилась зловонная бурая жижа. По грязному каменному полу ползали ядовитые змеи, злобно шипели и время от времени кусали меня за ноги. Каждый раз по телу проходила длинная, мучительная судорога, однако я почему-то не умирал. Хотя, судя по общему количеству укусов, был уже нашпигован отравой по самую макушку. Я не знал, как именно сюда попал и сколько с того момента прошло времени: то ли час, то ли год, то ли вечность. Зато точно знал, откуда прибыл – прямо из собственной постели, где предавался любовным утехам с Викой Семиной. После вышеописанного случая в моем кабинете мы занимались этим делом регулярно, по три-четыре раза в день, но исключительно на работе. Ночи, невзирая на уговоры девушки, я предпочитал проводить один, дома. Вике подобный расклад очень не нравился. Она дулась, ворчала, называла себя «кабинетной подстилкой» и наконец вчера, в субботу, устроила мне сцену ревности, жалобно всхлипывая и причитая сквозь слезы:

– Не могу больше так! Я же не шлюха какая-нибудь, не для карьеры стараюсь, а просто тебя люблю и не хочу делить ни с кем!

– Ты и не делишь, – улыбнулся я. – Ты у меня единственная, ненаглядная и…

– Неправда! – заплакала красавица, трогательно вздрагивая обнаженными плечами… (Означенная сцена происходила в обеденный перерыв, по завершении занятия сексом на известном читателю диване)… – Ночи ты проводишь с Клавкой! У тебя небось уже вся квартира провоняла этой коровой!.. – выкрикнула старший лейтенант и, невзирая на мои попытки доказать безосновательность ее подозрений, горько зарыдала.

– Ну, хорошо, после работы поедем ко мне, – неохотно сдался я. – Ты же учуешь запах чужой женщины?

– Обязательно!

– Вот и прекрасно. Значит, сегодня же убедишься в моей невиновности. А завтра – выходной. И, если начальство не потревожит, проведем вместе весь день. Обед мне приготовишь, квартиру уберешь…

Девушка утерла ладошкой слезы, порывисто обвила мою шею руками и горячо прошептала:

– Ты чудо! Я тебя обожаю! И… и верю на сто процентов!!!

Невзирая на последнее утверждение, она, по прибытии ко мне домой, минут десять обследовала квартиру: настороженно втягивала ноздрями воздух, заглянула в ванную, под диван, в мусорное ведро. А потом сорвала с себя одежду и набросилась на меня с невиданной доселе страстью… Часа в два ночи утомленная, светящаяся счастьем Вика предложила распить бутылку шампанского, которую, оказывается, принесла с собой. Я никогда не испытывал особенной тяги к спиртным напиткам. А после истории с Аллой Сибирцевой и трагической гибели Кости (см. «Шрафники»), преисполнился к ним (к напиткам) глубоким отвращением. Однако сейчас согласился, сам не знаю почему, и… в ту же секунду очутился в гнусном подземелье…