Доктор размеренно вышагивал по коридору, заполняя все пространство вокруг страшно громким звуком. Закончив свое круговое дефиле он вернулся ко мне, и бесцеремонно прицепил на мой халат бейджик с именем. И когда он успел его сделать?

– Вчера после работы заскочил в магазин канцелярии, – ответил он на мой немой вопрос, – просто подумал, что они могут забыть ваше имя, особенно Фибби.

Я, было, хотел спросить у него, кто это такая, но тут открылась дверь, из-за которой показался маленький русый мальчик, облаченный в голубую пижаму. На его сонном лице совершенно не было никаких признаков расстройства. Светлые, большие, голубые глаза смотрели на меня с искренним любопытством. Он остановился, явно не решаясь двинуться с места. Его ничего не отличало от других детей, тех, что носятся между каруселями Центрального Парка или клянчат у родителей мороженое в магазине на Квонт-стрит. Почти ничего. В его маленьких ручках был крепко сжат горшок с огромным цветком. Я не силен во флористике, но, по-моему, это был фикус, похожий на те, что выращивала моя мама на подоконнике нашей квартиры. Он в недоумении хлопал глазами, не решаясь сделать шаг к нам навстречу. Повисла неловкая пауза, из которой нас вывел Кроссман:

– Подойдите и поздоровайтесь, юноша. Проявите учтивость, – по-отечески сказал он, после чего дитя двинулось к нам навстречу. Подойдя, малыш аккуратно опустил на землю свой груз и протянул мне ладошку.

– Здравствуйте. Я – Роберт, – его тонкий голосок был еле слышен даже в казавшейся абсолютной после звона колокольчика, тишине.

– Крис Готс, очень приятно, – ответил я, слегка сжав горячие пальчики.

– Ты тоже будешь жить с нами? – спросил малец уже погромче, видимо поняв, что я не представляю угрозы.

– Нет, Роберт, Крис мой помощник, он будет приходить и уходить вместе со мной, – вмешался в разговор Невилл, – а теперь поставь цветок на стол и иди умывайся. Давай покажем Крису, что ты порядочный мужчина.

Роберт тут же, подхватил свой фикус, и, сделав как попросил доктор, пулей убежал в ванную комнату. Как только дверь за ним захлопнулась, Кроссман наклонился ко мне и тихонько прошептал:

– Это Роберт Линч. Интереснейший мальчуган. Очень веселый и общительный ,когда не стесняется. Я думаю, вы ему понравились, – Невилл подмигнул мне,– Постарайтесь подружиться, ему нужно особое отношение. Я как могу, стараюсь заменить ему отца, да и он мне, если на чистоту, уже давно стал как сын. Его привезли к нам в трехлетнем возрасте. Кстати, он обожает конструкторы. Подарите ему как-нибудь, когда обживетесь деньгами. Вы увидите, на что он способен.

– Невилл, но почему он здесь? Он же совсем маленький! Если это из-за того, что он вышел к нам с цветком, так может быть это из-за недостатка игрушек? – я действительно не понимал ,что этот ребенок делает в сумасшедшем доме.

– О нет, что вы. Игрушек у него предостаточно. Он оказался у нас из-за такого же диагноза, как и остальные. Они страдают от навязчивых идей, – он направился к спальне Роберта, махнув мне рукой, как бы приглашая проследовать за ним, – Взгляните.

Маленькое помещение, вместившее в себя кровать и тумбочку рядом с ней действительно было наполнено игрушками. В основном это были всевозможные сборные модели: машины, городки, роботы… Все что нужно мальчику в этом возрасте. Но обилие игрушек просто меркло рядом с количеством цветов. Они были повсюду. Самые разнообразные, они занимали практически все пространство, превратив комнатушку в небольшие джунгли. Стены были увешены развесистым плющом, в углу у изголовья кровати красовалась маленькая пальма, подоконник был настолько загроможден растениями, что свет едва проходил сквозь окно.

– Что скажете? – профессор посмотрел на меня испытующим взглядом, – этот мальчик совершенно не опасен для общества, как и любой из здесь живущих, но он болен. Без цветов он не сможет существовать, их отсутствие вгоняет его в истерику. А теперь ответьте, много ли у вас в квартире зелени?

– Старая герань на балконе, – мне вспомнился этот сухой поглотитель никотина, и я, кажется, понял, на что намекал Кроссман. Даже если уже будучи взрослым, Роберт превратит свое жилище в сад, это не убережет его от пыльного и каменного мегаполиса. А ведь до этого ему придется пройти школу, университет, работу, – И как вы его лечите?

– Никак, друг мой. Если он сам не захочет понять, что может существовать вне своего леса – ему ничего не поможет, – в колосе доктора мелькнула капелька досады, – я было вышел с ним на хороший контакт, он делал огромные шаги к излечению, но однажды я вывел его за территорию. Не знаю, что произошло, но не помог даже его любимый цветок, – он кивнул в сторону стола. Роберт заперся в комнате на четыре дня. Видите эти зарубины на косяке? Мне пришлось выломать дверь, чтобы он не умер здесь от голода. Я бы очень хотел, чтобы вы помогли сделать то, чего не смог я. Он любит меня, но после того раза больше не верит в жизнь за пределами этого места.

Я будто выпал из этого мира. Ребенок… маленький мальчик, настолько любящий своих зеленых друзей, что готов драться за них со всем миром. Все мои представления о безумии, психах и душевных расстройствах рушились, взрывались, обсыпая мою душу каменным дождем. Не маньяки, не убийцы содержатся здесь. Те сидят в тюрьмах. А здесь, живут те, кого действительно не стоит бояться. Но стоит ли их жалеть? Или может быть понять? Что ж, может быть, я тороплюсь с выводами. Голос Невилла выдернул меня из омута мыслей:

– Крис, милейший, спустить к Феллисе, попроси ее накрыть на стол, будь добр.

Она сидела, там же, где и всегда. Закрыв глаза и окунувшись в музыку, сочащуюся в ее уши через наушники, она, казалось, даже не догадывалась о том, что перед ней стоит человек. Так и было. Стоило мне легонько коснуться ее плеча, как Феллиса резко отдернулась от меня и вцепилась в руку острым маникюром. В ее взгляде был испуг. Да уж, шикарная работница. Если бы кто-то захотел бы пройти мимо нее, то ему бы это удалось без особых усилий. Скорее всего, пациенты только потому на месте, что повсюду стоят электронные замки. Если бы не они, эта мечтательница даже не заметила бы их отсутствия.

– Чего хотел? – спросила она меня так резко, что я даже не сразу понял, что мне надо ей отвечать.

– Доктор сказал передать тебе, чтобы ты принесла завтрак, – я, в свою очередь, тоже сделал серьезный тон. Если эта фифа мнит из себя непонятно кого, то я не собираюсь ей уступать.

– Я сама знаю, что мне делать, – она спрятала наушники в карман и вопросительно посмотрела на меня, – Ты хотел чего-то еще?

О чем там она постоянно думает? Боже мой, ни кожи, ни рожи как говорится. Еще туда же! Вот же женщины: десять бешеных на одну нормальную. Ладно, пусть считает себя хоть Папой Римским, лишь бы до меня не цеплялась. Я развернулся и, не проронив больше не слова, пошел обратно наверх.

Когда я вернулся, все уже проснулись. Все, в полном составе, сидели за столом. Невилл, занимавший место во главе, действительно напоминал отца семейства, только что вернувшегося к работы в клинике. Роберт и его любимый цветок занимали стулья по левую руку от доктора, а напротив разместились две дамы совершенно не похожих друг на друга.

Рядом с Кроссманом находилась пожилая особа в розовой в белый горошек ночной рубахе. На вид ей было лет девяносто. Либо она совсем плохо сохранилась, либо метила в долгожители. Ее руки и лицо были неестественно сухими. Вся она олицетворяла собой образ классической бабушки-одиночки, которая при этом не поверглась в пучину маразма: ее кожа при всех условиях естественного ее износа была ухожена, а белые от седины волосы затянуты в небольшой хвост. На носу ее сидели толстенные пластиковые очки. Я постарался обратить внимание на ее взгляд. Черт, в нем тоже не обнаружилось ничего необычного. Она вела с профессором какую-то беседу, из которой я услышал лишь обрывки слов «опять», «не могу» и «страшно». Не знаю, нормально ли это, но мне стало дико интересно, как она здесь очутилась. Надо будет расспросить о ней.