В большинстве своем народ здесь знает друг друга. За столиками идут тихие приватные переговоры, в которые постороннему лучше не встревать, а еще лучше, не прислушиваться.

Вот так, за братским общением и в прос-тодушном веселье потихонечку и темнеть на-чинает, наверное, часа три уже. Васек смылся по своим таинственным делам. Мы договорились, что ночую я сегодня у него. Леха вырубился и его аккуратно положили в нишу у наших ног. Там раньше была батарея парового отопления, потом батарею убрали и получилась дивная лежанка. Очень удобно. Это Лехино любимое место. Со стороны не видно, так как мы закры-ваем павшего товарища своими телами. Спи спокойно, дорогой.

Мороза тоже штормит не на шутку. Он начал глухой ночью, и по серьезному. С силь-ным креном Саша удаляется домой, благо живет он рядышком. Я захмелел, но пока в норме. Я плыву по светлой и доброй волне. Все в по-рядке, никаких неприятностей нет и все устрое-но наилучшим образом. Меня окружают инте-ресные люди, которые не желают мне зла. Это мой мир и он лучше того, враждебного, что за забором пивной. Впрочем, к тому я тоже сейчас расположен благосклонно.

Ружанка разошлась вовсю. У нее есть от-вратительная привычка задирать незнакомых ре-бят, а потом подставлять их под мордобой, пос-кольку у нее вся пивная знакомая. А пивнуха эта весьма крутая, здесь лучше вести себя аккурат-но. Мы с Игорем решаем сделать еще один за-ход в магазин и затариться основательно, чтобы больше уже не бегать. Хочу прихватить с собой три-четыре бомбы и ехать к Ваську. Ну, вот, можно и в путь. Где Ружанка?

- Давай с нами, - предлагаем ей, - душно здесь. -

Закупаем портвейн, отходим к беседке в глубине двора. Только разлили, распили... ура! Вот они - менты, два сержанта.

- Пьете? -

- Пьем. -

Начинаем заговаривать им зубы мирны-ми байками и анекдотами. История знает массу случаев, когда удавалось удачно навешать мен-там лапши на уши и расстаться без ущерба для себя. Нужно только правильно выстроить линию поведения. Однажды, например, мы с Тараканом мирно кушали портвейн днем на ящиках во дво-ре магазина в районе Новослободской. И точно так же к нам прицепились два сержанта. Привет-ливо глядя на синие мундиры, лычки и кокарды, Володя бархатным вальяжным голосом сообща-ет, что мы скульпторы и празднуем успех своих произведений на последней выставке Союза скульпторов СССР. Потом, посуровев внезапно лицом, повышает голос:

-А вот вас, товарищ сержант, я ваять не буду. Не буду и все, и не просите! - Переглянувшись между собой, менты как-то неуверенно советуют нам больше не пить во дворе и тихо удаляются. Черт-те его знает, может быть мы и правда скульпторы? Люди творческие все ёбнутые и вполне могут после выставки пить портвейн из горла во дворе. А ко-му хочется с сумасшедшими возиться? Кто его знает, что они могут выкинуть и какие неприят-ности доставить!

Таракана бы сейчас сюда! Лишь бы Ру-жанка не выступила, на нее милицейская форма, как на быка красная тряпка действует. Одно сло-во, татарка, наследница Батыя.

Встряла, зараза, понеслось... Ну, вот. - Пройдемте в отделение. –

Загружены мы, как бомбардировщики - у меня три бутылки по ноль семь, у Игоря две.

Собрались с силами и пока шли, от души обматерив Ружанку, наказали ей вести себя тихо и пристойно.

- Ваши документы! -

- Пожалуйста -

- Где работаете? -

Бога ради! Проверять? Да проверяйте на здоровье.

Посидели минут 20 на лавочке в отделе-нии, пока они прозванивали в ЦАБ, то есть Цен-тральное адресное бюро. Таким образом вылав-ливают тех, кто находится в розыске и прочих желанных для милиции элементов.

Штраф по 3 рубля. Давайте, родные, кви-танцию. Пишите на работу, может вы этих тро-яков и дождетесь когда-нибудь. Игорек вышел первым. Минут через пять, расписавшись в ка-ких-то протоколах, выхожу и я. Да куда же он, волк драный, делся? Исчез, исчез Игорек. Опять козни зеленого змия. Ладно, три бутылки у ме-ня. Подожду Ружанку. Вот и она.

Все путем? Пошли.

А куда пошли? Есть местечко. Не так да-леко отсюда есть пятиэтажный дом. Его так и зовут - "хитрый дом". Он вроде бы то ли под снос, то ли под капремонт предназначался. Жильцов выселили, а про дом забыли. Отопле-ние действует. Часть квартир занята всякими странными личностями. Одно время Игорь с Жанной там жили, пока не перебрались к его родителям. Туда мы и направим стопы.

Вот же черт, татарка неугомонная, опять увидела ментов и завелась. А что это за будка, собственно говоря?

Ё-пэ-ре-се-те! Это же чешское посоль-ство! Сейчас эта дура на свою и на мою жопу накличет приключений. Чего она прицепилась к ментам в будке? Они уж как собаки оттуда от нее отгавкиваются. Не дай Бог, позвонят.

- Ружанка, ёб твою налево! Ты что, под-руга, совсем охуела? Нас тут повяжут через ми-нуту, - буквально за шкирку оттаскиваю ее от будки. Пьяная-пьяная, а сообразила, затихла. Сворачиваем за ближайший угол, потом опять выходим на свой маршрут.

Ага, вот нужный переулок, здесь Госме-теоцентр, что ли - часы еще здоровенные над тротуаром висят. А вот и хитрый домик. Добра-лись. По темной вонючей лестнице тихо подни-маемся на третий этаж. По-моему, здесь и было логово Игоря с Жанкой. Тихо открываю дверь, прислушиваюсь. Все спокойно, только с лест-ничной площадки через окна с выбитыми стек-лами задувает холодный ветер. Всматриваюсь в темноту. Ну да, все верно, вот топчан с одеялом и стол в углу стоит. Даже стакан есть. Не забыть входную дверь заклинить черенком от детской лопатки. День прошел нормально, а окончание будет еще лучше. Сподобил бы только змий на утро пузырь оставить на опохмелку.

Через четыре дня, когда мы с Васьком ехали в троллейбусе в пивнуху, случайно услы-шали, что умер Брежнев. Это ж надо же, какие дела творятся на белом свете!

Иллинойс

Декабрь 1999 г.

Кохма

В

ы знаете, как выглядит Бутырка? А "Матросская тишина"?

Я тоже не знаю. Мало того, про-жив в Москве десять лет, я даже не знаю, где они находятся. Впрочем, в число городских до-стопримечательностей тюрьмы не входят. Да и побывал я там не в качестве туриста, а как за-конный временный обитатель.

Не будем говорить, как я туда попал. Жизнь алкашеская предоставляет массу возмож-ностей для бесплатного ознакомления с госу-дарственной пенитенциарной системой.

О Бутырке кроме коридоров вспомина-ются только камеры. Особым образом оштука-туренные стены не позволяют на них что-нибудь написать или нарисовать. Окно закрыто обра-щенными вниз жалюзями, поэтому смотреть, собственно, некуда, кроме как на стены и на то-варищей по злодеяниям..

Справа от двери толчок, слева длинный стол. Дальше двухэтажные кровати. Вот и все – обстановка крайне незатейливая. Теперь заби-ваем все это пространство мужчинами в воз-расте от восемнадцати до восьмидесяти лет. Да-ем каждому из них возможность закурить. По-мывка раз в неделю. Свет не выключается ни днем, ни ночью. Ну вот, теперь камера предста-ет в ее обычном виде. Шум, гам, кто читает, кто беседует, кто спит….

Правила крайне незатейливые. Никто не подходит к толчку во время еды. Вот, в общем-то, и все. Я читал о тюремной прописке, но сам ничего подобного не видел. Каждый в камере сам по себе, потому что все временно, да и вооб-ще распускать язык в камере для подследствен-ных не рекомендуется.

Ну, что еще…. Специальные бутырские ложки, литые из алюминия, с очень короткой ручкой и утолщением на конце. Говорят, из них невозможно сделать никакое оружие.

Полчаса на прогулку в бетонном ящике пять на пять метров.

О знаменитой московской пересылке "Матросская тишина" воспоминаний и того меньше.

Там надолго не задерживаются. Тебя все время перегоняют с места на место. Грубо по-крашенные зеленой масляной краской стены. Тусклый или, наоборот, болезненно яркий свет. Никто никого не знает. Пальто и куртки не сни-мают. В руках сумки, сетки, котомки. И курят, курят, курят...