- Почему? - сморщив нос спросила Нома.
- Не знаю, - Шеннон пожал плечами. - Так принято.
- Если бы он взял меня с собой, - начала мечтать девушка, - то...
- ...пропала бы. Заболела и умерла, - резко оборвал её наёмник. - На севере холодно и сыро!
- Как в Хрустальных Горах?
- Ещё холоднее. Зимой там идёт снег!
- Снег?
- Это замёрзшая вода! Она белого цвета и падает с неба...
- Знаю. Я один раз видела. Только священник называл это другим словом - град!
- Молодец, сообразила! А теперь представь, что он идёт день, два, неделю, месяц... - Шеннон так увлёкся рассказом, что не заметил, как девушка задремала. Тут он вспомнил о пакете с деньгами. С трудом отыскав его в этом бардаке, он положил его рядом с Номой.
- Ну и что теперь с тобой делать? - пробормотал он. Прикрыв девушку полотенцем, полковник запер комнату и спустился в бар. Там уже находились Алекс и папаша Вильк.
- А Кейт! - окликнул его поляк. - Иди к нам! Наверное, тебе одиноко без своих друзей!
- Есть немного!
Папаша Вильк, как обычно, мучил радиоприёмник. Сквозь шум и помехи пробивалась весёлая музыка и какие-то голоса.
- Сегодня опять была большая речь Окойе, - сказал он, продолжая вертеть ручку настройки. - Он обещал справедливое наказание приспешникам Кимбы, а ещё опубликовал два декрета. Один из них о реституции собственности. Так, что с меня и Гомеза причитается.
- С Гомеса понятно - за гостиницу, - встрял Алекс. - А что тебе вернут папаша Вильк?
- Как что? Мою концессию на отлов диких животных на всей территории Зангаро и монополию на экспорт перламутра! В свой двухэтажный дом в Кларенсе я въехал ещё утром. Мерзавцы почти два года в нём хозяйничали...
- Разве концессии и монополии являются частной собственностью? Первый раз слышу!
- Вот увидишь, вернут! - менее уверенно произнёс поляк.
- Обратись к Лоримару, - посоветовал Шеннон. - Он советник юстиции. Может, что и подскажет!
Тут в зал вошёл Гомез. Он увидел наёмника и заулыбался:
- Здравствуй, Кейт! Жорж, Фредди, встречайте дорого гостя! Сегодня гуляем за мой счёт!
- Жюль, - шепнул Кот владельцу отеля. - У меня в комнате спит девушка. Ты можешь её где-нибудь пристроить?
- Понял, - заговорщицки подмигнул Жюль. - Отличный выбор! А я думал, когда тебе надоест топтать мощи...
- Не шути, так!
- Всё, всё, всё! Подыщем ей работу в отеле не пыльную, не тяжёлую, соответствующую статусу...
- Вот и хорошо! Заодно пусть приберут у меня в номере, а то мы вчера сильно погуляли...
Фредди (или Жорж) поставил на столик аперитивы. Гомез стал что-то шептать ему на ухо. Портье кивнул и быстро удалился. Он появился, когда Шеннон заканчивал свой третий бокал и сделал знак своему шефу.
- Всё прибрано, девушка пристроена,- сообщил тот наёмнику. Внезапно хлопнула пробка шампанского.
- А теперь, прошу к столу, - провозгласил Гомез. - Банкет в честь реституции моей собственности объявляю открытым!
- Ура! - закричали все присутствующие.
В это время "Тоскана" уже вошла в чёрные воды порта Уарри. Приятели стали собирать вещи, готовясь сойти на берег. Вальденберг был прав, предсказав их сегодняшнее состояние. Провалявшись в койках до полудня Жан-Батист и Курт выползли на палубу только к закату. Они стояли на корме, смотрели на волны и медленно тянули пиво. "Тоскана" медленно скользила на север, делая по шесть узлов. Огненный шар солнца висел на западе, а вдали на востоке синела кромка берега:
- Не жалеешь, что уехал?
- Нет. Кот отлично справится без нас. У него же там куча помощников.
- Что будешь дальше делать?
- Пару недель помотаюсь по Африке, заеду в Паарль, к родне Жанни, потом - в Марсель. А ты?
- Я сначала в Бельгию, передам там кое-какие бумаги, а потом выправлю документы на "Тоскану" ...
Жан-Батист облокотился на поручни и мечтательно произнёс:
- Скоро Уарри. Оторвёмся?
- М-да. Я не видел приличной бабы уже три месяца.
- Что же тебе мешало? В Кларенсе их пруд пруди...
- Не знаю. Не люблю я цветных...
- Что, школа наци?
- Можно сказать, и так. Мне в "Гитлерюгенде" десять лет вдалбливали о чистоте арийской расы. Вот и брезгую...
- А мне - всё равно: хоть белая, хоть чёрная, хоть красная. Главное, чтобы по-больше?
- Что? Опять о бабах? - сзади подошёл в Вальденберг.
- А о чём же ещё? - хохотнул Курт. - Когда прибудем в порт, капитан?
- Часам к шести. Ночевать останетесь на судне?
- Я бы предпочёл номер в отеле,- сказал Земмлер.
- Запросить по радио?
- Ага.
- Может лучше переночуем на борту? - засомневался Лангаротти. - Я не хочу, чтобы прислуга копалась в моих вещах.
- Сделаем так: багаж оставим на борту, а сами поедем в отель. Ты с нами Карл?
- Не хотелось бы оставлять "Тоскану" на одного Чиприани.
- А что случиться?
- Мало ли. Это всё-таки Африка. Я останусь на борту.
- Ну, как знаешь.
В восемь часов вечера шлюпка отвалила от борта "Тосканы", доставив обоих наёмников на берег. Пограничники наскоро просмотрели документы двух белых, экстравагантно одетых путешественников и вызвала для них такси.
- В отель, - распорядился Курт, развалившись на заднем сидении. - Какой тут лучший.
- "Гранд-Отель", сая,- последовал ответ таксиста.
- Тогда, вези нас туда...
Двадцать лет назад деловой человек и местный король по совместительству Макензуа Второй выбрал для строительства отеля крутой и зеленый холм, возвышающийся над Уарри. Этот дородный, килограммов на сто пятьдесят мужчина, был очень популярен среди своих соплеменников также, как и в бизнесе. Порой, забыв о титуле, он пускался в столь рискованные махинации, что пару раз чуть было не оказался под судом, несмотря на всю гибкость гвианской Фемиды. Его племя трактовало удачу своего короля не иначе, как покровительство богов. И теперь четырнадцатиэтажное здание, построенное по последнему слову отельного бизнеса, горделиво красовалось, видное из любой точки города. С моря оно казалось белой башенкой на фоне пёстрых холмов, окружающих Уарри. По желанию основателя, в отеле к ленчу полагалось спускаться в пиджаках и галстуках или в национальной одежде. Появление в рубашке без галстука или с короткими рукавами считалось в ресторане отеля неприличными. Зато в кабаре, тоже принадлежащем королю, приходить можно было в чем заблагорассудится. Зал казино сверкал разноцветьем электрических лампочек. Его стены из мангровых кольев снаружи украшали плакаты, рекламирующие все - от безопасных бритв "Три крокодила" до туристских круизов по Средиземному морю. Реклама пива, виски и джина, портреты заморских кинодив, вывеска, обещающая посетителям "туземные танцы и все существующие в мире радости", - все это должно было создавать гостям соответствующее настроение, при котором карманы раскрываются сами по себе. Со смерти короля прошло лет пять. Его наследство оказалось в руках какой-то трастовой компании, сменившей прежнее помпезное название "Эксельсиор" на более понятное "Гранд Отель". Естественно снизились и требования к постояльцам. Теперь этот лучший отель в Уарри тянул в Европе на три звезды. Однако, при сравнении с "Индепенденсом" в Кларенсе, он выглядел как дворец Гаруна ар-Рашида против жалкой хибары. Поселившись в нём на одну ночь, Жан-Батист и Курт, не отказывали себе ни в чём: сначала ресторан с почти европейской кухней, потом бар с почти европейским выбором, потом девочки...
Курт наконец нашёл себе то, что хотел: белую женщину почти арийского вида. На проверку она оказалась то ли марониткой, то ли гречанкой, но для оголодавшего за четыре месяца немца она была то, что надо. Жан-Батист подкатил к какой-то туземке, когда его отрезвил женский голос:
- Мсье устал? Он хочет отдохнуть?
Корсиканец повернул голову и увидел белую женщину лет тридцати. Светлые волосы, славянские скулы, легкий загар сразу возбудили корсиканца. На ней были линялые джинсы, подчёркивавшие соблазнительные формы. Обветренные руки с обломанными ногтями и заскорузлые пятки, торчавшие из бабуш, несколько портили общую картину, но...
