- Не так всё просто. Сензал никогда не примет их обратно, а над их матерью висит проклятие деревни.
- То ест её могут попытаться убить?
- Да, особенно в том случае, если род испытывает серьёзные проблемы. Поэтому близнецов, как правило, содержат в приюте, а мать отправляют подальше от родных мест.
- Печальная история, - скорчил рожу Земмлер.- Однако я проголодался.
- Сейчас Вас отведут в наверх. Там есть отдельное помещение.
- Эй, Жорж, отведи гостей наверх.
Следуя за ним, наёмники поднялись наверх и оказались в небольшом зале, заставленном темной и изящно изукрашенной резными узорами викторианской мебелью. Она живо контрастировала с пустотой нижнего зала бара. Жорж рассадил гостей за двумя столиками, на одном из которых стоял антикварный телефонный аппарат, инкрустированный слоновой костью.
- Отсюда можно звонить, мсье, - важно произнёс он и удалился. Тут в комнату вошёл Фредди. Он принёс мартини и разложил перед всеми меню. Пока Шеннон его изучал, все молчали. Земмлер и Лангаротти уже имели представление о местной кухне, Барти и Патрик пялились по сторонам - они впервые оказались в подобной обстановке. Кот поднял взгляд на своих товарищей и подбодрил их:
- Привыкайте! - чернокожие благодарно посмотрели на него.
- Берите пиво и говядину, - подсказал им Земмлер. - Не ошибётесь!
Среди европейцев, живущих и работающих в Африке еще с колониальных времен, было распространено великое множество расистских предубеждений. На этой почве выросли целые теории. Шеннон придерживался одной из них, считая, что существует разница между складом мышления белых и негров. Суть теории состояла в том, что европейцам присущ аналитический, склонный к систематизации и абстракциям склад ума, тогда как негры живут образами и с особой полнотой проявляет себя в сфере искусств и на войне. Поэтому он был твёрдо убеждён, что его чернокожие соратники будут хорошими солдатами только тогда, когда ими будет руководить компетентный белый офицер. Эту мысль ему впервые подал Штайнер во время войны в Биафре. Личный опыт Кота будто бы подтверждал это, и он старался привить эту мысль своим компаньонам. С удовольствием жуя хорошо прожаренный антрекот, истинный вождь революции в Зангаро исподволь наблюдал за своими коллегами.
- Фредди, принеси-ка нам что-нибудь покрепче мартини, - громко произнёс Земмлер.
- Арак, месье? Ром?
- Неужели здесь нет ничего получше?
- Береговой джин?
- Какой, какой? Опять местное дерьмо? - возмутился Курт по-английски.
- Но, сэр, - Фред неожиданно проявил знание второго языка. - Так здесь называют розовый джин.
- Опять коктейль! Есть что-нибудь типа водки или виски?
- Только гаванский ром.
- Тащи его сюда.
- Сколько сэр?
- Всю бутылку.
Шеннон решил не вмешиваться в действия Земмлера, прекрасно понимая состояние товарища по оружию. Он бы и сам хотел напиться, но, учитывая обстоятельства не мог себе это позволить. После того, как Лангаротти заказал себе третий "береговой", а африканцы - арак, он решил вмешаться:
- Ребята, прекращайте, всем завтра на службу.
Неожиданно дверь в столовую распахнулась и вошёл священник. Шеннон сразу его узнал: четыре месяца назад тот подвозил его до отеля. Он осенил сидящих крестным знамением и нисколько не смущаясь объявил:
- Мсье! Я требую, чтобы вы немедленно вернули автобус миссии. Он по утрам развозит школьников миссии.
Наша мать-церковь содержит школу-интернат уже шестьдесят пять лет. В ней работают французские монахини, которые приезжают сюда на всю жизнь. Старшей из них больше восьмидесяти лет, она ни разу не покидала страну с тех пор, как приехала в девятнадцатилетнем возрасте. Они очень стараются, чтобы их просветительская деятельность давала желаемый результат.
- А ты кто такой? - пьяно спросил его Земмлер.
- Курт, постой! Я сам с ним поговорю, - оборвал немца Шеннон. - Святой отец! Вы меня узнаёте?
- Здесь мало белых, сын мой, - последовал ответ. - Конечно! Наша мать-церковь содержит школу-интернат уже шестьдесят пять лет. В ней работают французские монахини, которые приезжают сюда на всю жизнь. Старшей из них больше восьмидесяти лет, она ни разу не покидала страну с тех пор, как приехала в девятнадцатилетнем возрасте. Они очень стараются, чтобы их просветительская деятельность давала желаемый результат.
- Заверяю Вас, что автобус в целости и сохранности будет стоять завтра на том месте, где находился.
- Лучше отгоните его к церкви, сын мой! Завтра приходите к окончанию утренней мессы, там и и поговорим, - многозначительно сказал священник и, осенив всех крестом удалился.
- Что это было? - спросил Жан-Батист.
- Явление духовной власти, - съязвил Курт, допивая очередной стакан с ромом. - С меня сегодня хватит и приключений, и выпивки.
Не успел он закончить, как на лестнице вновь раздались шаги. Увидев в проёме фигуру, Жан насторожился, но затем расслабился.
- А инспектор! Какими судьбами? Проходи! Садись!
- Это местный флик Хорос, - шепнул корсиканец. - Вроде он на нашей стороне...
- Мсье Хорос! - Шеннон протянул руку полицейскому.
- Мсье Шеннон!
- Позвольте представить: мсье Земмлер, лейтенант Рольт. Чем обязан?
- Прошу прощения за вторжение, но я узнал, что вы здесь ужинаете и решил зайти. Надеюсь, что у вас тут всё в порядке?
- Да, в лучшем виде,- промямлил Земмлер. - Дело в том, что Жюль, старый знакомец нашего командира.
- Ах вот как? Кейт Браун?
- Вы прекрасно осведомлены. Выпьете с нами?
- Не откажусь! Жан, с тобой хочет поговорить Алекс. Он там внизу...
- А, щелкопёр, что ему там надо? - проворчал Земмлер. - Не нравится мне этот писака...
- По-видимому, информация, - ответил инспектор. - Лучше ему что-то дать, чем он напридумывает своего...
Шеннон на короткое время задумался и решил:
- Жан! Возьми Барти и спустись вниз. Пусть даст интервью. Ты - только переводчик.
Жан и оба африканца направились к выходу. В комнате на какое-то мгновение зависла тишина.
- Что хотел наш святоша?
- Чтобы мы вернули школьный автобус, - ответил Земмлер.
- Ага! Я так и думал, что он под каким-нибудь предлогом захочет установить контакт с Вами.
- А что тут такого. Духовная власть должна знать возможности светской. Лучше расскажите мне о школе миссии.
- Туда берут девочек пяти лет из обеспеченных семей. Они остаются там до четырнадцати. Родители обязуются всецело доверить дочерей попечению монахинь и видеться со своими детьми не чаще нескольких раз в год; зато миссия берет на себя все расходы по содержанию воспитанниц. Недавно я по долгу службы посетил интернат. В нем числятся восемьдесят три ученицы, преимущественно в младших классах. Им преподавали французский язык, домоводство, закон божий, рукоделие, пение, очень отрывочно историю. Современные педагогические приемы сюда еще не дошли, обычно монахиня читает вслух, а дети хором вторят ей. Они с поразительной скоростью выпаливают молитвы, спряжения, пословицы, имена королей, псалмы, ничего во всем этом не смысля.
- Значит ли это, что обучение никуда не годиться?
- Естественно. Как только четырнадцатилетние девочки выходят из школы, в их жизни тотчас наступает коренная перемена. Бывшие затворницы познают полную свободу. Их родители, как здесь принято, совершенно не интересуются, чем занимаются дети; к тому же девочка в четырнадцать лет здесь считается взрослой, способной жить самостоятельно. Вот почему воспитанницы, покинув интернат, предаются веселью и забавам. Потом наступает пора замужества, и все, чему их учили в школе, быстро забывается. Через несколько лет остается разве что умение шить.
- Местные женщины способны без конца шить пестрые платья,- неожиданно выпалил Барти. - Я знаю!
Хорос поглядел на него с удивлением и продолжил:
- Школа по сути дела никак не влияет на нравы и их жизненный уровень. Одна из главных причин этого - оторванность школы от внешнего мира, а также отсутствие интерната для мальчиков. Кроме того, не нужно быть слишком придирчивым человеком, чтобы усомниться в правильности методики, которую избрала миссия. Не лучше ли обучать детей нужным профессиям, давая одновременно необходимые теоретические познания в области биологии, зоологии, ухода за больными, мореходства? Увы, главная обязанность миссии - спасение душ: об этом напомнила мне начальница интерната, когда я попытался поделиться с ней этими соображениями. Все прочее - постольку, поскольку...
