Шеннон не помнил, во сколько от него ушла вчера Изабо. Это было явно за полночь. Наверное он был последним за исключением монахов, кто видел её живой. Но об этом он решил промолчать.
- Что будет с сестрой Беатрис? Её будут судить?
- Не знаю, мсье. Спросите лучше об этом у отца Гийома.
- Обязательно.
Джип подкатил прямо к дверям миссии. Двери распахнули два послушника из местных:
- Проходи, брат мой, отец Гийом ждёт тебя, - произнёс с ужасным акцентом один из них.
- Какой ты мне брат! Такую женщину не уберег... - крикнуть в ответ Шеннон, но сдержался и молча прошёл внутрь здания миссии. Он вновь пошёл длинному, гулкому коридору. Его вели по длинным переходам в небольшую капеллу. Прямо посередине стоял гроб, возле которого склонился священник. Он обернулся на скрип открывшейся двери: это был приору. Он выпрямился и протянул руку для поцелуя. Как правоверный католик, Шеннон был вынужден прильнуть к ней, хотя за последние полгода он ни разу этого не делал.
- Я оторвал Вас от дел, сын мой, - торжественным тоном, произнёс приору.
- Это уже неважно, святой отец, - наёмник показал глазами на гроб. Изабо лежала в нём маленькая, побледневшая. Прикрытые веки, нахмуренные брови, поджатые губы, забранные под чепец выцветшие волосы. Её заставшее лицо имело выражение безнадёжности и пустоты. Не ужаса или ненависти, а пустоты. Это чувство тотчас охватило Шеннона: ушёл ещё один человек, прикоснувшийся к его жизни.
- Скоро там буду и я, - еле слышно прошептал он.
- Все там будем, - обострённый слух священника уловил даже его шёпот. - Вы знаете, как это произошло полковник?
Шеннон пожал плечами: ему было всё равно. Отец Гийом, видима, не понял его жест и стал рассказывать. Позавчера вечером она, возвращаясь от Вас чуть не опоздала на мессу. Она была весела и дружелюбна, особенно с сестрой Беатрисой, которая даже поговорила с ней после окончания службы. Не знаю о чём они там говорили, но после этого обнялись и разошлись по кельям. Увидев это, я возрадовался! А ночью Беатрис вошла в каморку Изабеллы и зарезала её. Кухонным ножом. Она даже не отпиралась. Сказал только, что принесла жертву богу сладострастия...
- Она ещё что-то говорила?
- Да. Что-то про собачку, которую она нашла в горах. Она пропала...
- А Изабо?
- Вы имеете ввиду, сестру Изабеллу? - удивлённо спросил настоятель.
- Да.
- Она вкратце рассказала, что с ними делали в плену. Без подробностей, конечно, - святой отец зарделся, как робкий юноша, но мне было достаточно, чтобы понять, как грешно с ними поступили. Вы что-то может хотите добавить, сын мой?
- Нет. Я знаю не больше Вашего, святой отец, не больше Вашего, - соврал наёмник. - Лучше спросите доктора Хаага: он хорошо разбирается в женской психологии. Между прочим, он меня уговаривал меня оставить сестру Беатрис в военном госпитале, а его не послушал. Трагедии можно было избежать...
- Я действовал по уставу, - ответил святой отец, - и по указанию монсеньора Фернандеса.
- Я смотрю, у Вас всё как у нас в армии, - криво усмехнулся полковник. - Уставы, приказы...
- Я - солдат бога, сын мой! Пусть она покоится с миром! - отец Гийом осенил гроб крестным знамением. Шеннон тоже задержался взглядом на милом, знакомом лице.
- Как жаль! - тих. Глаза его вдруг увлажнились, но мгновение спустя он взял себя в руки: - Вы же позвали меня не для того, чтобы показать гроб, святой отец?
- Да, сын мой, не для этого.
- Для чего же?
- Дело в том, что сестра Изабелла после возвращения изменила своё завещание и назначила тебя свои душеприказчиком.
- Она же монахиня! Разве она может иметь собственность?
- В том-то и дело, сын мой. Она ничем не владеет, но по завещанию своего отца, о это был очень богатый человек, она оказалась единственной распорядителем благотворительного фонда...
- И Вы этим пользовались для поддержания своей миссии. Ай-яй-яй, как не стыдно, - укоризненно покачал головой Шеннон.
- Не только, сын мой, не только, - без тени смущения в голосе возразил ему приор. - Мы на них содержим две средние школы, рассылаем лекарства по Зангаро и Богане, платим врачам пособия...
- Верю, отец мой, что не все деньги фонда вы тратили на себя, верю...
- Зачем Вы так, полковник, - укоризненно произнёс приор. - Мы несём Слово Божье в эти дикие африканские дебри.
- Их уже несут больше ста лет и всё без толку, - проворчал Шеннон. - К чёрту!
- Так что будет с фондом, сын мой, вы его передадите в другие руки?
- Нет, святой отец, не передам. Думаю, что лучше будет поставить его под контроль нового правительства.
- Вы что искренне полагаете, что африканские продажные чиновники распорядятся им лучше, чем мы, священники?
- Все вы мазаны одним миром, - в сердцах сказал Шеннон. - Пусть этим вопросом занимаются Ваш епископ и президент. Надеюсь, что Вы друг другу не дадите много украсть.
Потом он встал на колени и смиренно произнёс:
- А теперь, святой отец, мне хочется побыть одному и помолится за покой усопшей. Ведь я её спас - вырвал из плена кровожадных дикарей.
- Хорошо, сын мой. Я оставлю тебя наедине с её душой, - в тон Шеннону ответил приор. И добавил тоном, в котором промелькнуло что-то лисье: - Вы давно были на исповеди, сын мой?
- Мой духовник - отец Алоизий. Я вчера к нему заходил, - нагло соврал Шеннон.
- Очень хорошо, очень хорошо, - разочаровано ответил отец Гийом.
Шеннон прибыл в комендатуру к трём часам и распорядился собрать весь наличный офицерский состав. Первым в его кабинет вошёл доктор Хааг. Он был сильно "под шафэ":
- Слышали, что произошло в монастыре? А ведь Вы могли их спасти. Спасти обеих! - пьяно заговорил он.
- Кого? - не понял вопроса Шеннон.
- Мою пациентку Беатрис! Вашу пленницу Изабо! - выкрикнул доктор. - Кого же ещё?
- Проспитесь, мой милый, вы - пьяны. Иначе посажу Вас под арест. Ясно?
- Плевал я на Ваш арест. Я договорился о переводе на должность карантинного врача. Вот распоряжение, -доктор положил на стол мятый лист бумаги. На нём был напечатан президентский декрет о учреждении карантинной службы и назначении доктора Хаага на должность её главного инспектора.
- Что же, я Вас больше не держу Арендт. Только на новой должности много не пейте, а то плохо кончите...
- Постараюсь, - пробурчал доктор. В сердцах он стукнул кулаком по столу и сказал: - Неужели Вам их не жалко, полковник?
- Конечно жалко! Очень жалко! Но я держу себя в руках, доктор. Будьте мужчиной, - и прищурившись заглянул Хаагу в его голубые немного на выкате глаза. Тот не выдержал взгляда и сразу стушевался:
- Да, да, Вы правы, полковник. Я что-то совсем раскис! - Доктор убрал руки в карманы, забрал назначение и робко спросил: - Вы меня отпустите?
- Да, Арендт! - смягчившись ответил Шеннон. - Вы всё равно не подходите для военной службы. Идите, работайте на новом месте!
- Спасибо, полковник!
Свидетелями конца сцены оказались все офицеры, которые уже столпились у дверей кабинета в ожидании вызова.
- Входите, господа, - громко позвал их Шеннон. - Нам надо сделать много важных дел!
В большинстве это были обыкновенные рутинные вопросы, которые всегда имеют место в гарнизонной жизни., особенно, когда сменяется начальство. Шеннон живо реагировал на них, общаясь с офицерами. У него нашлись нужные слова для своих старых бойцов Джинджи, Барти, Тимоти. Не были обойдены вниманием Компан, Дженсен и Хейде. Тут вошёл в зал совещаний Урому, который сообщил, что он приехал "хамберете". Все офицеры разом выглянули в окно, а кое-кто из них последовал за Шенноном, который вышел на улицу. Свежевыкрашенный в тёмнозелёный цвет "Хамберет" был покрыт дорожной пылью. Рядом с броневиком стоял третий "унимог".
- Он тоже на ходу, - радостно доложил начальник гаража, протягивая счёт. - Поломка оказалась пустяковой: Ваш серб справился с ремонтом всего за четыре часа. Вот он просил это оплатить...
