В эту же ночь в Кларенсе казнили четырёх "заговорщиков". Их убили тайно без помпы по приговору Высшего Суда Справедливости. Одним из свидетелей на процессе была белая женщина, монахиня Беатрис, которую майор Спати Буасса отдал ликом горцам в обмен на свободный проход через горы. Во время допросов подсудимые не отрицали, что связаны с Буассой и другими эмигрантами, осевшими в Габероне. Поощряемые комиссаром и надеявшиеся на смягчение приговора обвиняемые легко сознались в подготовке убийства Морисона - преступлении, которые не совершали. В нормальном уголовном процессе это обвинение с них легко бы сняли: ведь не нашли ни орудия убийства, ни самого исполнителя. Обвиняемые без эмоций выслушали приговор, поскольку им было обещано помилование. Уже вечером во вторник их покаянные письма лежали в отдельной папке на столе председателя Совета Национального Спасения. Утром её обнаружил на своём столе доктор Окойе. Он раскрыл её, пробежал глазами содержимое и ни минуты не раздумывая, бросил прошения в мусорную корзину.
- Кати, - сказал он, пригубив кофе. - Сообщите Хоросу, что помилования тайным врагам революции не будет . Приговор привести в исполнение немедленно. Подготовьте соответствующие бумаги, я сразу их подпишу...
- Да, доктор.
Даже, когда поздно вечером двадцать шестого августа офицер и пять автоматчиков их вывели к берегу океана, осуждённые не верили, что их ждёт смерть. Они это поняли только после, того как лейтенант Ракка скомандовал автоматчикам огонь. Тела несчастных упали на прибрежный песок. К каждому из них подходил сержант Борда и аккуратно прицелившись выстрелил в затылок. Потом тела погрузили в грузовик и отвезли в городской морг, чтобы их могли оттуда взять близкие. Получая тела, они давали обещание не проводить публичных похорон. Наутро на площади Виктории, в порту и других общественных местах был вывешен последний декрет Совета Национального Спасения. Он объявлял Союз социалистов Зангаро подрывной террористической организации и запрещал её деятельность с двадцать второго августа. В полдень во Дворце состоялась пресс-конференция, на которой были обнародованы результаты выборов. Председатель избирательной комиссии Лоримар сообщил, что на выборах одержали победу четыре партии: Объединение винду - на двадцати шести участках, Союз народов - на двадцати, клерикалы на - девяти, а демократы - на четырёх.
Журналисты стали задавать вопросы по ходу выборов, их особенно интересовали запрет Союза социалистов и судьба заговорщиков.
- Господа, - ответил Лоримар, - мы всем представили равные права для участия в выборах, но "юэсзеты" не прекращали подрывную деятельность и готовили вторжение. Об этом свидетельствует не только бедная Беатрис. Прямо сейчас там, за Хрустальными Горами, - бывший адвокат патетически махнул рукой в сторону, где он полагал находится восток, - наши героические жандармы ведут неравные бои с коммунистическими интервентами. Они даже захватили трофеи. Их можно увидеть здесь во дворе:
- Сломанный "пэпэша" и десяток ржавых "маузеров"? - скептически хмыкнул Алекс., так чтобы его услышали - Разве это доказательство вмешательства красных! Не смешите меня!
- У нас есть и другие доказательства вторжения красных! - подал голос, сидящий рядом комиссар. - Трупы нескольких убитых партизан доставлены на перевал Укака. Вы можете проехать и осмотреть их.
- Небось нашли десяток заплутавших дезертиров и постреляли. Вот и всё, - не унимался Алекс.
- Господин Александр Рикос, прошу Вас не мешать вести пресс-конференцию. Если так будете продолжать, то мне придётся удалить Вас из зала, - строго произнёс Лоримар. - Господа, прошу задавать вопросы по существу.
Пресс-конференция длилась ещё четверть часа, после чего корреспонденты разошлись по своим номера, на ходу строча статьи в свои газеты. Часть из них прислушалась к здоровому скепсису Алекса, но другие приняли всё, что сказал комиссар за чистую монету и воткнули в свои сообщения по паре строк о красной угрозе.
Читая утреннюю прессу, полковник Роджерс довольно улыбался. Наконец-то внимание свободного мира будет привлечено к этому захолустью. Теперь формирование добровольческого корпуса в землях Дого может быть представлено, как борьба с коммунизмом. Он немедленно составил докладную записку и, приложив к ней вырезки из нескольких консервативных газет, отправил с курьером к Мэнсону. Его нынешний босс оценил рвение своего подчинённого и поощрил его, выслав чек на тысячу фунтов. Вечером полковнику позвонила миссис Кук и поинтересовалась планами полковника на воскресенье. Выяснив, что он планирует провести время у себя в Эхеме, она передала ему приглашение посетить поместье сэра Джеймса.
- Староват я для того, чтобы ехать за сто с лишним миль, - попробовал отшутиться старый разведчик.
- О, не волнуйтесь, полковник, сэр Джеймс пришлёт за Вами и миссис Роджерс шофёра.
Вернувшись вечером домой, Роджерс шутливо сказал жене, встретившей его в фойе:
- Доставай из сейфа свои бриллианты, старушка, в воскресенье мы приглашены на ланч к знатной особе!
Она всплеснула руками:
- Арчи, неужели мы едем к Одгсонам?
- Маргарет, с чего ты взяла?
- Насколько я помню, генерал-майор Уильям Одгсон единственный из твоих однополчан получил титул рыцаря-баннерета. Остальные всего лишь кавалеры Британской Империи или ещё похуже.
- Ты обо мне? - ухмыльнулся полковник.
- Я не то хотела сказать, - смутилась жена. - Ты у меня самый, самый ... бесценный.
- То есть, ты хотела сказать недооцененный...
- Арчи, хватит ёрничать. Значит нас пригласил не Уильям?
- Нет, старушка, не угадала. Нас пригласил в своё поместье сэр Джеймс Мэнсон.
- Это не тот ли, что?
- Тот, тот, - кивнул полковник.
- Арчи, послушай, он же парвеню!
- Что поделаешь, дорогая! Он теперь мой главный работодатель!
- А можно мне не ехать?
- Нельзя, - произнёс Роджерс, тоном не терпящим препирательства. - За нами специально пришлют машину.
Поджав губы, Маргарет Роджерс вышла в сад, взяла ножницы и стала демонстративно подрезать кусты.
- Вот так-то лучше, - пробормотал полковник, наливая себе коньяк.
Вплоть до субботы Мартин Торп маялся от безделья. Он уже давно всё согласовал с Дусоном и Бовалем, перетёр все возможные расклады по "Тайроуну"с Корнелиусом и даже познакомился с жуликом-поляком со смешной фамилией Борлик. По вечерам он просиживал в казино, слушая болтовню журналистов и дипломатов. Всё сходилось к тому, что выборы состоялись. Соглашение можно было подписывать и быстрее сваливать из этой жаркой, влажной, занюханной дыры, именуемой Кларенсом. Назад, в Сити! Только там истинная сила этого мира: большие деньги, которые дают власть. После пресс-конференции во Дворце он за ленчем прямо спросил Гуля:
- Адриан, все споры урегулированы, документы согласованы до последней запятой, наблюдатели признали выборы свободными: чего мы ждём?
- Мартин, - наставническим тоном произнёс дипломат, - мы ждём инаугурации лица, которое поставит подпись под этими документами.
- Но его выберут только в субботу!
- Вот до субботы и будем его ждать. А точнее до понедельника, когда он соизволит нас принять в своём Дворце официально!
- Боже ты мой! Как мне здесь надоело!
- Послушайте, мистер Торп, Вы своим нытьём мне весь аппетит испортили. поезжайте к мистеру Корнелиусу, он в Вас души не чает. Или берите пример с вашего старшего коллеги Робертса... - Гуль прекрасно знал какую роль выполняет швейцарец и намеренно задел протеже Мэнсона. Торп нахмурился, но промолчал.
- Пожалуй, я пойду,- сказал он вставая из-за стола. - Приятного аппетита, мистер Гуль.
- Куда Вы направитесь? В казино? Я хотел бы к Вам присоединиться, - чопорно произнёс дипломат.
- Пожалуй, я пойду в бар. Там есть один тип, Алекс. Он много знает про местные порядки...
- Смотрите, не переберите лишнего, - наставительным тоном произнёс Гуль.
