Напуганные тоном командира офицеры засуетились и быстро покинули комнату для совещаний. Никто даже не задал вопросов по самому плану операции...
У Шеннона было несколько резонов для переноса сроков экспедиции. Естественно, что информация от Эйнекса была жизненно важной для дальнейшего планирования, но были ещё две причины. Если первая, сугубо формальная, заключалась в том, что полковник не хотел пропустить заседание Комитета Национального Спасения, на который были приглашены советники. На нём должны были быть утверждены результаты выборов, то вторая была гораздо прозаичнее: на вечер была спланирована встреча с папашей Вильком. На ней он был должен передать оружие, столь необходимое для полиции. Естественно, что Хорос был просто обязан присутствовать на ней. Заседание Госсовета затянулось. Первый вопрос касался заработной платы служащим, которых разбили на три категории: низшую и высшую. Для них были определены нижние и верхние пределы, которые составили, соответственно шесть, восемнадцать и пятьдесят тысяч зангов в месяц. Исключение составили только оклады Окойе и Шеннона равные ста тысячам. Когда Шеннон услышал размер своего жалования, он подумал, что ему некуда потратить такие деньги. Он так углубился в собственные мысли и отвлёкся от общего хода совещания. Его вернул к реальности хорошо поставленный Лоримара, который стал зачитывать результаты голосования:
- Напоминаю, что мэрия Кларенса, согласно, состоит из пяти членов: мэра и четырёх советников. На состоявшиеся в субботу выборы явилась только треть от общего числа избирателей или восемьсот двадцать четыре человека. Всего были поданы пять списков, но в состав Совета попали только представители четырёх из них. Вот их имена: Ферди Боваль, Жермен Ривье, Гар Родс, Мэри Прэль и Керк Хорас.
В зале воцарилось полное молчание: все советники с удивлением уставились на комиссара, который сидел, надувшись словно индюк. В зале воцарилось полное молчание: никто из присутствующих даже не подозревал о его политических амбициях.
- Господа я не понимаю, почему вы так на меня смотрите, - безмятежно произнёс комиссар. - Как и многие другие, моё имя было включено в список, представленный сектой Харриса. Я и не догадывался, что настолько популярен в Кларенсе.
- Ну, Вы всех нас удивили, - первым опомнился доктор Окойе. - Поздравляю Вас с избранием в состав муниципалитета столицы!
- Благодарю Вас, доктор! - поклонился ему комиссар.
- Надо же, женщина в составе муниципального совета - вдруг произнес Морисон. - Пару лет назад я не мог себе представить, что такое может произойтни..
- Коллеги, перед нами результат процесса стратификации общества, - встал с места Дусон. - С появлением европейцев среди бакайя сложилась четкая система разделения труда между мужчинами и женщинами. В обязанности мужчин входило освоение новых земель. Они также занимались такими культурами, как кофе или какао, масличная пальма или бананы. Их делом было строительство домов и сооружение изгородей вокруг полей. Обычай отдавал в их руки также торговлю, скотоводство. Что касается женщин, то они занимались домашним хозяйством и мелкой торговлей , выращивали продовольственные культуры: овощи, корнеплоды, пряности. Со временем положение женщин оказывалось все тяжелее, тогда как обязанности мужчин - и проще, и легче. После составления земельного кадастра свободных земель не оставалось и прекратились расчистки. Распространение кровельного железа облегчило строительные работы. По деревням сократилось поголовье скота, так как выпасы были запаханы. Наконец, благодаря автомобилю много легче стала торговля. Естественный процесс распыления земельных владений семьи делало женский труд более утомительным, чем прежде. На своих былых помощниц-дочерей они не могли теперь рассчитывать: те учились в школах. Перегруженные работой, измученные женщины вопреки обычаям перестали отдавать главам семей выращенные ими овощи и корнеплоды. В распоряжении мужчин ещё оставались плантации кофе и какао, но и там женщины между деревьями сажали овощи, ямс. Внедрение в деревне какой-либо доходной культуры - сахара, какао, хлопка - нарушило существующую систему разделения труда между мужчинами и женщинами, а иногда вызывало земельный голод. Временами экономический антагонизм между мужчинами и женщинами достигал такой силы, что женщины уничтожали "мужские" плантации кофе или какао. За этим следовало переселение в окрестности города или добровольная эмиграция...
- Дусон, вы, кажется увлеклись! - прервал лекцию доктор. - Лучше объясните при чём здесь эта торговка?
- Да, да, - почти одновременно закивали головами Кауна и Вашни. - Почему она, а не наш кандидат Модрю?
- Я к этому и веду, - огрызнулся Дусон. - Мужчина всегда может найти заработок в городе, а его жена - нет! За исключением торговли. Когда из деревни родственники привозят мешок ананасов или несколько банановых гроздьев, женщина направлялась к ближайшему перекрестку и садится там, чтобы продать фрукты прохожим. В случае удачи она берёт у соседнего лавочника в кредит на пачку сигарет, пакет сахара, несколько коробков спичек... Разложив свой нехитрый товар на захваченной из дому табуретке, торговка часами ждёт случайного покупателя, сидя прямо на земле, часто с грудным ребенком на руках. Если она отлучится по делам, то оставит у табурета дочь. Вытесненная практически из всех сфер экономической и культурной жизни, женщины стали полноправными хозяйками нашей розничной торговли. Маленькая девочка, часами стоящая на тротуаре у полки с "товарами", - частая картина на улицах Кларенса. Так вот, коллеги! Марион Прэль - такая девочка. С годами она превратилась в женщину с деловой хваткой. Когда у неё появлялось немного денег и устанавливались связи с торговыми компаниями, она начала торговать на нашем городском рынке и за год подмяла его под себя. К Вашему сведению, господа, в Кларенсе только торговля мясом и тканями оставлена мужчинам! Поэтому неудивительно, что она собрала достаточно голосов для того, чтобы попасть в городской совет...
Неожиданный результат выборов всем требовалось осмыслить. Наскоро подписав протокол, который утвердил результаты голосования в мэрию, советники разошлись по своим делам, бросая подозрительные взгляды на комиссара. Многие из них считали, что тут не обошлось без полицейского воздействия на электорат. Шеннон был согласен с ними, но считал, что не вправе осуждать Хороса. По его мнению, чем глубже комиссар будет связан с новым режимом, тем лучше будет на него работать, поэтому он ещё раз поздравил Кирка с избранием, когда сразу после заседания они поехали на виллу Борлика.
- Пожалуй, было бы лучше, если бы отец не учил меня французскому языку, и я не знал бы книг, - неожиданно признался Хорос. -. Тогда я был бы таким же бакайя, как остальные. Такие европейцы как мсье Борлик, отлично тут осваиваются, дело вовсе не в цвете кожи. А вот я освоился только наполовину. Я бы с удовольствием уехал в Париж...
У пана Борлика был двухэтажный деревянный дом, построенный кем-то из плантаторов полвека назад. По данным Хороса, он достался ему лет пять назад. В самый канун революции его обитатели решили эмигрировать и по бросовой цене продали всё своё имущество поляку.
- Вот только не знаю, заплатил и им мсье Борлик или нет, - честно признался комиссар полиции. - не кажется, что нет...
Над входом в дом пана Борлика красовалась выцветшая надпись "Maison de jouir".
- Совсем как у Гогена, - произнёс Хорос, пожимая руку хозяину. Тот только удивлённо вытаращил глаза.
- Я имею ввиду надпись над Вашим домом. На доме Гогена в Полинезии была точно такая надпись!
- А-а-а! - Разочаровано потянул поляк, подымаясь вместе с гостями в зал второго этажа. - Я-то думал, что Вы, комиссар, увидели что-то стоящее. Ах, Париж, Париж! В мечтах я прогуливаюсь по набережным, а здесь, на веранде, устраиваю кафе "Флёр". Какой город сравнится с Парижем! Вы улочку Аркады, что на Елисейских полях? Там есть ресторанчик, в нем подают фаршированную утку с луком и каштанами. У меня есть рецепт. Ах, Париж...
