Хоть контур фигуры человека казался смутно знакомым, отчего складывалась ощущение, что я его определенно уже где-то видел, но все равно невозможно было понять, кто это. Он даже не пытался приблизиться, наоборот, только отдалялся, а потом и вовсе исчез.

***

Я проснулся от какого-то бархатистого запаха. Миновав коридор, я завернул на кухню и увидел там на столе кружку с еще теплым кофе, от которого и шел этот чудесный аромат. Я вспомнил, что помимо меня дома была еще Виктория.

– Виктория, где ты?

Но никто не отвечал.

– Виктория?

Пройдясь по всем комнатам, я понял, что ее нигде нет. После пары моих смсок она ответила, что ушла по делам. Я, конечно, за нее переживал, но все же на душе было чуть спокойнее оттого, что я считал, что наш с ней разговор вчера помог ей хоть чем-то.

***

На улице опять был мерзкий дождь, настолько мерзкий, что казалось, будто он медленно съедает кожу, но на самом деле это было не так.

В этот раз я пошел вместе с Джоном. Я ему рассказал последние новости про Викторию, на что он лишь промолчал.

Мы проходили мимо парка, того самого, где мы все раньше весело проводили время. В голову дала обидная ностальгия, эх…

Иногда мы не ценим время, точнее, мы его совсем не ценим. Для нас одна минута – это вообще не время, но сколько же всего на самом деле происходит за эту минуту? Кто-то празднует день рождения, рождение дочери или сына, свадьбу.

Но с другой стороны, что происходит с другими людьми за эту минуту? Абсолютная пустота, то есть ничего.

– Уильям, Уильям!

– А-а-а, что?

– Все ясно, ты меня опять не слушаешь!

– А про что ты говорил?

– Про футбол! В общем, там одна коман…

На чем я остановился? Жизнь действительно сурова, мы никогда не ценим того, что имеем, ту ласковость, нежность с нашим любимым человеком и тех родных, которые окружают нас и заставляют думать о том, что все хорошо, а дальше будет еще лучше!

– Да, – я сам не понял, зачем сказал это, наверное, чтобы хоть как-то дать знак Джону, что я его слушаю.

– Что «да»? Господи, Уильям, Я ТЕБЯ СЕЙЧАС УБЬЮ!

В итоге мы побегали по этому парку, как и тогда, когда я позаимствовал у Джона его самокат, а он меня пытался догнать. Золотые времена.

Как только промокший Джон окончательно осознал, что не в силах меня догнать, он отдышался и сказал:

– Когда-нибудь я точно тебя догоню!

– Когда-нибудь точно, Джон. А сейчас нам бы не помешало опять ускориться, а то мы опаздываем в школу.

– Ну, побежали!

И мы вместе помчались под одним зонтом по улицам города, весело шлепая по лужам, несколько раз окропив брызгами оказавшихся поблизости сонных зевак. Мы были похожи на грабителей, которые сорвали куш и под светом вертолета бежали куда глаза глядят.

Мой телефон запищал, сообщая о том, что пришло сообщение, и мне пришлось постараться, чтобы достать его и при этом не отстать от Джона. Впопыхах разблокировав телефон, я еле-еле смог прочесть, что там написано, а главное – от кого. В… Ви… Виктория?

Я остановился. Джон посмотрел на меня недовольным взглядом.

—Виктория 7:33

Как придешь в школу, зайди на крышу.

Есть пара недосказанных вещей, о которых я хотела бы тебе сказать.

Жду. Тебя. 10 минут.

– Джон, посмотри.

Его недовольное выражение лица сменилось на задумчивое.

– Странно все это, Уильям, очень странно. На крышу? Как она вообще туда залезла, там ведь замок?

– Нужно спешить. Меньше разговоров.

Джон уверенно кивнул мне.

***

Вот и школа, вот гардероб, а вот и наша чертова классная.

Она посмотрела на нас с высочайшей степенью строгости. От такого пронзительного взгляда становилось жутко не по себе и хотелось как можно быстрее закопаться как страус в песок, дабы не видеть эту зловещую картину.

– Попали в пробку, надеюсь, вы понимаете, – сказал уверенно Джон.

– С Вами все понятно, Джон, а вот с Уильямом, сбежавшим с урока…

Хоть ее речь и казалось слегка недосказанной, я начал объясняться сразу после ее слов:

– Прошу прощения, мэм. Мне стало очень плохо, понимаете, я хотел Вам это сказать перед своим уходом, но организм давал о себе знать, и…

– Уильям, я знаю, куда и зачем Вы шли. Я далеко не слепая… – она замешкалась.

– Вы не слепая, мэм.

– Я закрою глаза на это в первый и последний раз, только из-за того, что Вы хороший ученик, – женщина устало вздохнула и вручила мне в руки увесистую тетрадь. – Раз мы столкнулись, то отнесите в класс ваш классный журнал, желательно побыстрее, а то вы уже опаздываете.

– Да, учитель! – сказали мы вместе с Джоном.

Она развернулась и поспешила в противоположную нам сторону. Времени оставалось все меньше и меньше, но первым делом надо было посетить другое место.

Вот мы почти пришли к двери, ведущей на крышу. Меня посетило предчувствие, что Виктории я нужен один, поэтому попросил Джона вновь постоять на карауле, передав ему журнал с таким выражением лица, будто это не какие-то там бумажки, а самый настоящий рыцарский меч. Он злостно фыркнул, но согласился.

Закрыв за собой дверь, я издал манерный звук, который дал Виктории понять, что я здесь.

– Привет, Уильям. Как же тут красиво, прямо загляденье. Жаль, что это последняя красивая вещь в моей жизни. А если бы вместо неба здесь было ночное небо с большим количеством звезд, тебе бы понравилось?

Я не вникал в то, что она говорила, и хотел поскорее задать интересующий меня вопрос:

– Виктория, что ты здесь делаешь?

– Знаешь, куда я пошла после того звонка? Прямо на место автокатастрофы. Две машины съехали с дороги и упали в овраг, а после этого кто-то взял и сжег абсолютно все. Я не смогла увидеть их даже мертвыми. Почему люди поступают так? Почему даже испортив все, они стараются сделать другим еще больнее? В ожог ударят иглой. В тыльную сторону руки вставят кинжал и будут медленно проворачивать его. Я же этого действительно не заслужила. Не заслужила.

Как ни странно, но она говорила совершенно без слез. Смотрела куда-то вдаль и медленно растягивала каждый ударный слог.

– Ты не заслужила этого.

– Я стояла перед гигантским кострищем. В моих глазах переплеталось бесконечное количество языков пламени. Я смотрела на них и понимала: огонь – это я и есть. Огонь не может вечно гореть. Даже самая длинная свеча медленно, но верно гаснет. Воск – время. А я, видимо, не заслужила столь большого количества воска.

Виктория как будто не слышала меня или попросту пыталась заглушить. Затем она сделала несколько шагов вправо и раскрыла валяющийся на земле чехол из-под гитары, но внутри ее самой не оказалось. Она просунула руку внутрь и достала оттуда черный мрачный пистолет.

– Я никогда не хотела умирать. Наоборот, я хотела жить счастливой жизнью. Некоторые люди переживают намного более худшие отрезки жизни, чем я. Но я так не могу. Прости, Уильям.

– УСПОКОЙСЯ, ВИКТОРИЯ. ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?

– А все могло быть так хорошо…

Дуло пистолета, приставленное к правому виску девушки.

Мое тело всего на долю секунды остолбенело, а затем меня охватила дрожь, от которой мне с трудом удавалось стоять на ногах, и чтобы хоть как-то вернуть себе самообладание, я старался внушить себе, что это всего лишь сон или слишком жестокий розыгрыш.

Характерный щелчок курка.

Я рывком метнулся к Виктории, но мои ноги все же подкосились. Уже падая, вытянул руки и попытался достать до нее, но она отшатнулась, и из-за этого ее рука дрогнула. Мне было все равно, что я содрал кожу на коленях и ладонях, неудачно приземлившись на место, где только что стояла Виктория. В тот момент мной полностью завладел ужас от понимания неизбежного.

Оглушительный выстрел, смешавшийся с криком испугавшихся птиц.

Нервы не выдержали, зазвенело то ли в ушах, то ли в голове, в глазах стремительно начало мутнеть, и я провалился в забытье.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».