Он на пару секунд отошёл от кассы, насыпая в пакет шоколадных мишек и, вернувшись, положил на весы.

- А зря! - неожиданно щёлкнула его по носу женщина. - Шоколад и сладкое повышают уровень эндорфинов в крови. Это штука такая, что вызывает радость, желание жить. Понимаешь?

- Ну…что-то слышал, да, - пожал плечами Узумаки, протягивая женщине пакет и забирая деньги.

- А тебе нужны эндорфины. Всем нужны, - широко улыбнулся она, намекая, что у неё-то с этим проблем точно нет.

- Вы и так очень счастливая. Зачем вам шоколад? - со смущённой улыбкой озвучил свою догадку Наруто.

- Не мне, - отмахнулась она, укладывая пакет в сумку. - Моему пациенту. Хмурый засранец.

- А-а-а, вы врач?

По спине прошлись мурашки, и холодок лёг на плечи. В последнее время всё, что было связано с медициной, у Наруто вызывало оторопь и желание поскорее оказаться как можно дальше.

- Психолог, - вновь просияла женщина. - Ну, до встречи, Наруто. Кушай сладкое.

Она махнула ему рукой и поспешила на выход. Колокольчики над дверью звякнули, вновь погружая небольшой зал кондитерской в гробовую тишину. Разве что, только радио тихо-тихо бормотало какие-то новости или песни…Узумаки не прислушивался.

Он вновь «выключился», потеряв смысл улыбаться. Пусть и искусственной улыбкой.

***

Цунаде редко ходила медленно. В стремительной, будто летящей походке многие разглядывали её порывистый характер, железную упёртость и стойкость, которой мог позавидовать любой.

И только эта вечно спокойная и иногда тепло улыбающаяся женщина знала, чего на самом деле стоит такая маска.

Ведь так или иначе мы их покупаем, отдавая взамен что-то. Внутреннее спокойствие, близких или…личную жизнь. Невозможно жить в двух мирах, когда одна часть тебя вынуждена быть строгим, но справедливым доктором, спасающим чужие разумы, а вторая часть - тихой и примерной женой.

Цунаде выбрала то, к чему стремилась её душа. И не жалела…разве что зимними вечерами что-то дрогнет в её сердце под бокал красного вина, но затем пройдёт, будто и не бывало.

Женщина забежала в автобус и уселась на первое же свободное место. Она принципиально не пользовалась личным транспортом, хотя давно стала владелицей небольшой серой машины и прав на оную. Не любила быть подолгу наедине со своими мыслями. А здесь, в шумном салоне автобуса, всё кажется таким далёким. Все проблемы отступают на время, поделённое остановками.

***

Саске услышал её сразу. Как-то по-особому скрипнула калитка, быстрые шаги, голос, и вот двери его комнаты открылись с тихим скрипом, впуская в серое логово ту самую женщину, что приходила пару раз в неделю и пыталась вытащить из него что-то. Наверное, ей хотелось услышать, что на самом деле чувствовал молчаливый брюнет.

Учиха усмехнулся. Она зря тратила своё время.

Внутри давно поселилась темнота и холодная пустота словно выросла из семян безразличия ко всему. Что может чувствовать труп? А именно им себя Саске и считал. Жизнь закончилась там, в небольшой общажной комнатке.

Женщина что-то говорила, но Учиха не слушал, погрузившись слишком глубоко в себя.

Тогда, несколько месяцев назад, ему показалось, что он действительно умер…

Ночью, в подобии сна, к нему часто приходили картинки из прошлого. Столько времени гадая, как это - умирать, Саске так и не почувствовал этого. Просто в какой-то миг, когда он сидел в машине Итачи, сознание начало расплываться, и он почувствовал себя ужасно уставшим. Настолько уставшим, что прикрыл глаза, а очнулся спустя несколько дней…в темноте и обездвиженности.

Тогда он понял, что жив. Мёртвым так херово не бывает.

- Саске, - позвала женщина. Кажется, она провела рукой у него перед глазами, потому что кожа почувствовала едва тёплое дуновение ветра.

Брюнет дёрнулся, презрительно скривив тонкую линию губ, словно это она здесь была слепой, а не он.

- Я же говорил, чтобы вы не приходили.

- А я пришла, - упрямый бархатный голос оповестил парня, что Цунаде находится рядом. Слишком. Учиха зацепился пальцами за колёса кресла-каталки и отъехал чуть назад. Присутствие людей в его тёмном мирке воспринималось, как нечто чужеродное, ненужное и совершенно отвратительное.

- Зачем?

- Хочу помочь тебе.

Почему все хотят ему помогать? Разве он просил…

- Я не нуждаюсь…

- Да-да-да, - устало повторила женщина. - Я это уже запомнила. Ты не нуждаешься в моей помощи, но…

Шелест целлофанового пакета, скрип паркета, и Учиха удивлённо почувствовал лёгкий тычок пальцем в левую руку.

- Это шоколад.

- Мне плевать.

- Съешь хотя бы одну конфету.

- Я не голоден, я же сказал!

- А люди едят только чтобы утолить голод? - усмехнулась женщина, и, судя по всему, сама съела отвергнутую конфету. - Я думала, что многие из нас едят, чтобы почувствовать вкус, радость. Знаешь ли, для многих это настоящая проблема, Саске.

- Я не чувствую ни вкуса…

Он осёкся, замолкая и прикусывая нижнюю губу. Она всегда так, эта Цунаде. Бесполезная болтовня, а на самом деле вытягивает из него информацию по крупинкам, ниточкам.

- Ни радости, - совершенно серьёзно закончила за него женщина, и пакет вновь зашелестел.

Кажется, она отошла, усаживаясь где-то неподалёку, потому что близкое присутствие Саске прекратил ощущать, но чужой человек всё ещё заставлял волоски на руках вставать дыбом от раздражения. Не ушла, значит. Смотрит…

- Хватит на меня пялиться.

- Откуда ты знаешь, что я пялюсь?

- Я чувствую.

- О, ты поразительно чувствительный парень, Саске, - смешок. - Скажи мне, почему ты чувствуешь всё, кроме радости?

- А зачем мне радость?

- А зачем мы дышим?

- Действительно.

Саске опустил голову, прикасаясь пальцами левой руки к переносице. Хотелось успокоить роившиеся в голове мысли, которые после долгой тишины в черепе были практически болезненными.

- Ты не хочешь дышать?

Саске усмехнулся невесело:

- Если я не захочу дышать - меня подключат к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Если не захочу есть - введут питательный раствор. Если не захочу жить - подключат к аппарату жизнеобеспечения.

Тишина.

- К аппарату радости тебя не смогут подключить. Нет такого…

Пакет зашелестел вновь.

- Поэтому ты должен захотеть сам, Саске. Со временем…ты поймёшь необходимость этого чувства.

Брюнет покачал головой, теряя интерес к этой беседе. Так или иначе, отец платил Цунаде, чтобы та вела с ним эти разговоры.