Наверное, Учиха бы кинулся на него, наверное врезал бы и забрал дурь, но сейчас тело было способно лишь дрожать и выкручивать мышцы мучительной болью.

Прислонившись спиной к стене, Саске с шелестом съехал на усыпанный штукатуркой пол. Затылок ломило, и удар о кирпичную кладку ничуть не унял боли, а колени начинало жарить на адской сковороде.

Спасение в забытье. И этот шанс уплывал стремительно, вместе со способностью связно мыслить.

У противоположной стены загибалась какая-то девушка. Ей было или очень хорошо или слишком плохо, но стонала она до одури громко. В левом углу сидел какой-то мужчина, и его стеклянный взгляд был устремлён в потолок. Впалые щёки посерели, а грудь вроде бы не вздымалась. Возможно, он был мёртв, но Саске было плевать.

Трупы, грязь, кровь - за последний год он привык к этому настолько, что перестал замечать среди этого всего живых.

Которых здесь и не было.

Озноб стал сильнее, тело скручивало и ломало пополам, разбивало на мелкие осколки.

А дальше будет только хуже.

И из этого ада не вырваться, потому что денег нет. Потому что их никто не даст за красивые глазки, которые давно перестали быть таковыми.

Когда-то в самом начале его очень удивлял потерянный взгляд людей в этой комнате, отсутствие живого блеска радужки.

А теперь в зеркале он видел лишь матовую черноту на осунувшемся лице вместо глаз.

Не то, чтобы это слишком его волновало.

Тяжёлые шаги пришли будто бы из параллельного мира. Едва начавший впадать в забытье Саске зло уставился на вошедшего. Картинка плыла перед глазами, и пришлось приложить как можно больше усилий, чтобы собрать все части пазла в кучу.

Высокий мужчина лет тридцати пяти явно был здесь не в первый раз, но и не принадлежал к тем, кто ютится в этой комнате, когда идти больше некуда.

Дорогой костюм и поблескивающие часы на запястье выдавали в нём человека успешного, а ухмылка на полных губах говорила красноречивее слов о цели его визита.

Мужчина, присев на корточки рядом, подцепил горячими пальцами острый подбородок парня и поднял голову того, разглядывая то одну сторону, то другую. Подушечка большого пальцы с нажимом прошлась по скулам, очертила чёткую линию губ и Саске дёрнул головой, зло шикнув ругательство.

- Сколько?

От его вибрирующего голоса потянуло блевануть или же это организм вовсе сдался.

- Пошёл нахер.

- Сколько? - с широкой улыбкой повторил мужчина. - Сотня?

- Не… не продаюсь.

- Две?

- Сьеби.

Кое-как поднявшись и цепляясь пальцами за стену, Саске с трудом направился к выходу, но его удержали за плечо и тело едва не рухнуло, испустив дух в пространство. Казалось, что связь между мясом и пресловутой душой тлела и вот-вот грозилась пропасть вовсе.

- В твоём состоянии я могу взять тебя прямо здесь и сейчас. Бесплатно, - шипел на ухо отвратительный голос. - Но я предлагаю тебе плату и… мою защиту.

- Защиту? От чего? - усмехнулся Саске, закрывая глаза и пытаясь остановить круговерть перед ними.

- От тебя самого.

Маркус мог показаться добрым, мог показаться заботливым и даже нормальным. Только вот ни хера он не был нормальным. Он ничем не отличался от тех козлов, что предпочитали подсаживать парней на дурь, а затем использовать их. Разве что Маркус не подсаживал Саске. Он просто вовремя появился.

Он был нетерпеливым, жестоким и требовательным. Но… платил.

Постоянно.

То дозой, то деньгами.

- Куда ты? - спросил Итачи в очередной раз замечая, что брат уходит на ночь из дома.

- По делам, - глухо отозвался Саске, натягивая ветровку и закрывая лицо тенью от капюшона. Он уже дёрнул за дверь, но рука брата вновь захлопнула её и заставила повернуться к себе лицом.

Взгляд Итачи цепко прошёлся по бледному лицу, и парень укоризненно покачал головой.

- Что с тобой происходит?

- Ничего.

- У тебя синяки везде. Откуда?

- А откуда ты видел их? - с вызовом выпалил Саске.

Их взгляды встретились, и вновь никто из них не выиграл. Итачи, тяжело вздохнув, отступил и проговорил:

- У тебя появились деньги на лекарства для матери. Откуда?

- Радуйся, что они есть.

- Это большие деньги. Где ты их взял.

- Мне пора, Итачи.

- Саске, стой!

Но дверь уже прощально хлопнула.

- Ты опоздал, - объявил Маркус, пропуская Саске в просторную гостиную.

- Брат задержал.

Саске знал, что его «покровитель» не любит опозданий. Он знал, что за это последует наказание, которое можно было считать очередным витком их странных отношений.

Щелчок дверного замка. Гостиная утопает в синеватом полумраке.

И жёсткие пальцы больно впиваются в шею сзади, толкая на стену и придавливая горячей тяжестью чужого тела.

Отвращение волной поднимается в душе. Сжигает всё, злость сжимает кулаки, что до боли в костяшках упираются в стену.

Когда ты меняешь своё тело на что-то, то не жди, что с тобой будут церемониться. Ты такой же товар, который могут выбросить в мусорную корзину в любой момент. Ты теряешь контроль над ним, над ситуацией, над своей жизнью.

Руки мужчины грубые, они больно скользят по спине вверх, задирая футболку вместе с пропахшей дождём ветровкой. Губы впиваются в шею, зубы оставляют новую отметину. Пальцы проходят по рёбрам…

И это не приносит ничего.

Сплошная тягучая пустота, но ты должен отзываться. Хоть как-то, а то будет хуже. Ты должен…

Приходится повернуться и ответить на рваный поцелуй отвратительно пухлых губ. Нельзя быть отстранённым, нельзя уйти в свои мысли. Наверное, поэтому Маркус никогда не даёт дозу до секса.

Забыть о том, что тебя воротит от его запаха.

Забыть о том, что ты хочешь размозжить его череп о этот мраморный пол.

Просто… просто целуй, терпи.

И тогда тебе дадут денег. Тебе дадут то, что унесёт твои мысли прочь из этого мира.

И… возможно на эти треклятые деньги ты сможешь купить лекарства для матери.

И она тебя вспомнит.

Она обнимет тебя своими тёплыми руками…

…Ремень с резким звоном падает на пол.

Она посмотрит на меня своими глазами…

…Не слушающимися пальцами Саске цепляется за чужие ключицы, ощущая под кожей отвратительный жар.

…И в её глазах ты увидишь осмыслённость…

Джинсы спадают, когда пуговица оказывается расстёгнутой. Ноль возбуждения. Ноль эмоций. И Маркус недоволен.

…Мать обнимет. Ты прислонишься к её тонкой фигуре, услышишь стук её сердца, почувствуешь запах её одежды. Как в детстве…

Грудь больно впечатывается в гранитную поверхность стола. Рука на шее вновь вдавливает голову щекой в холодную поверхность. Горячее прислоняется к ягодицам, и глаза приходится закрыть, до боли сжимая зубами своё запястье.