- Катастрофа. Скорее всего барьер между нашими реальностями на время преобразования ослабнет настолько, что станет легко проницаем… Экзотические частицы, всевозможные излучения, радиация, чужие законы, изменения структуры материи и метрики пространства, колебания значений физических констант… Всё это произойдёт почти мгновенно и во всей нашей вселенной. Всего на миг. Но этого будет достаточно, чтобы уничтожить здесь всю жизнь и изменить вселенную до неузнаваемости, – ответил Звягинцев.

В зале вновь повисла гнетущая тишина.

- И что, разве теперь вы отступитесь? – спросил вдруг Т’хасс. Резко и с вызовом. – Мне-то казалось, что вы не сдаётесь никогда, даже если шансов на победу нет. Ваша атака Армады показала это. Вы не имеете права сдаваться, когда под угрозой уничтожения находится не только ваша планета, но вся реальность! Воины так не поступают!

- Странно слышать подобные речи от… врага, – холодно сказал Крутов, метнув колючий взгляд в юношу.

- Это уважение, – сказал тот. – Вы достойные противники. Возможно – одни из сильнейших, память о ком хранят наши летописи. Сдаться сейчас – это не только верная смерть. Это потеря чести. Я не желаю, чтобы вы сдавались. Лучше погибнуть в бою, пытаясь отстоять свои идеалы, чем сгинуть, так ничего и не сделав.

- Да-а-а-а, в каком же отчаянно безвыходном положении нужно оказаться, чтобы офицер вражеской армии говорил что-то подобное, – усмехнулся Фобос. – Но он прав. Чёрт с ней, с расстановкой сил, с планами и возможностями. Мы просто обязаны довести дело до конца!

- Ну, уж если ты так говоришь…, – картинно поклонился князю Фрейнар. Сейчас в его душе царило особое чувство. Предвкушение. Своеобразная «наэлектризованность», которую он ощущал всякий раз перед решающей битвой. И сейчас он чувствовал, что очень скоро его боевой магии найдётся применение. Он был просто уверен в этом.

- Ха… Единственный шанс закончить всё это раз и навсегда – уничтожить Левиафан, Советника и его сообщников, – произнёс Крутов.

- Вот это уже другое дело, – одобряюще кивнул Мэтт-Т’хасс.

- Но вы же сами сказали Дервишу, что у нас не достаточно сил! – воскликнула Тарани. – Или… у вас вдруг появился план?

Глава ФСБ глянул на Мэтта:

- Вы готовы отправиться на Меридиан? – спросил он вместо ответа.

- Да.

- А ваши родичи? Готовы ли они покинуть Землю?

- Я общаюсь с ними прямо сейчас. Они слышат нас. Они покинут планету как только вы создадите переходы.

- Тогда пора приниматься за дело.

- Но… постойте! – запротестовала Вилл. Слова ящера о том, что разоблачение Советника ничего не изменит, глубоко засели у неё в голове. Но сейчас даже не это волновало девушку. – Что будет с Мэттом? – она посмотрела прямо в глаза юноше, чьим телом управляло сознание пришельца.

- Я уже мёртв, – сказал Т’хасс. – И никогда уже не смогу воссоединиться со своим народом. Никогда не вернусь домой… То, что я делаю сейчас – это последнее в моей жизни деяние. Когда всё будет окончено, я исчезну. Сознание Мэтта Олсена поглотит и растворит меня. Он снова станет самим собой.

- Почему? Почему ты помогаешь нам?

- Не вам. Своему Народу. Я уже говорил – истина должна открыться им. И я желаю им удачи. Но желаю её и вам.

- Взаимоисключающие пожелания, – хмыкнул Звягинцев.

- Не обязательно. Всегда есть два простых пути. Противоположные. Но также вместе с ними есть и третий путь. Истинная мудрость в том, чтобы уметь его отыскать и идти по нему. Хотя, пожалуй, главная причина моих поступков, совершённых… после смерти – это как раз слияние с разумом человека. Похоже, я переоценил свои силы, полагая, что смогу удержать барьер между нами. В итоге я против своей воли перенял слишком многое от Мэттью Олсена. Ведь даже сама мысль о разговоре с чужими ещё пару дней назад была запретной…

- Всё, что ни делается – делается к лучшему, – прокомментировал Магнус.

- Но худшим из способов, – не остался в стороне Крутов. Он знал, что должен сделать. Знал, что пора действовать. Но всё ещё сомневался.

- А теперь мы должны соединить разумы, – сказал Т’хасс. – И я передам вам знание о местонахождении моей родины.

- Да, – кивнул Аноар. – Пора, – и подошёл к юноше. Они одновременно коснулись лбов друг друга указательными пальцами, на миг закрыв глаза. Секунда… Другая… Третья…

- Готово, – прошептал седой маг, отступая назад. В глазах его всё ещё сиял волшебный свет.

- Теперь дело за вами, люди, – сунув руки в карманы сказал «Мэтт».

- Сергей Иванович! – вдруг обратил на себя внимание один из операторов. – Срочное сообщение!

- Что случилось? – вопрос вырвался сам собой, и Крутов знал, почему – с тех самых пор, как Дервиш вышел на связь, главу ФСБ не покидала смутная тревога, своеобразное предчувствие – что-то ещё должно скоро случиться. И вот, похоже, случилось.

- Это… Странник, – неуверенно ответил мужчина.

- Что с ним? – едва не выкрикнул Крутов, а все присутствущие замерли.

- Он… исчез! – прозвучало как гром среди ясного неба. И всем стало ясно – именно сейчас наступает момент истины…

Тьма…

Бездонная. Убаюкивающая. Затягивающая. Почти живая.

И боль.

Нестерпимая. Рвущая на части. Пронизывающая насквозь. Почти смертельная.

Тьма и боль.

И никаких мыслей. Сознание, мечущееся в агонии… Никаких воспоминаний – только боль, заполняющая собой всё. И тьма. Холодная и безразличная… или заинтересованная?

Хотелось кричать… Но как? И чем?

Казалось, что-то перекрутило его, вывернуло наизнанку, разорвало на части, а затем соединило вновь… Он точно знал, что он – это «ОН». Что бы это ни значило. Пожалуй, это единственное, что он знал сейчас. Кроме боли, которая странным образом медленно утихала, хотя представлялась постоянной и вечной.

К ещё большему удивлению тьма тоже светлела, превращаясь в некоторую непонятную серость…

И первая мысль: «Что это?» Просто мысль. Вопрос обо всём и ни о чём конкретно. Но, как оказалось, именно его как раз и не хватало – моментально все события прошлого, все образы обрушились на него всесокрушающей лавиной, а внезапно включившиеся чувства – все разом – едва не отправили его вновь в пучину безпамятсва.

Крик вырвался из груди!

Долгий. Пронзительный. Потому, что боль вдруг усилилась тысячекратно, едва не сведя его с ума. И моментально исчезла, оставив его опустошённого лежать на чём-то твёрдом. Блаженство. Именно его он сейчас смаковал. Блаженство из-за того, что боль наконец-то его покинула.

Глаза открылись сами собой. Но они ничего не увидели – только темень, прерывающуюся тусклыми вспышками зеленоватого свечения. Всё было слишком размыто.

- Скверно, – прошептал Васильев, удивляясь тому, как охрип его голос. Попытался протереть глаза – руки не слушались и учёному пришлось приложить огромнейшее усилие лишь чтобы сдвинуть их на миллиметр. – Совсем скверно. Хотя лучше, чем могло быть, – в памяти разыгралась картина, которую он будет помнить всю оставшуюся жизнь – падение на ядро Меридиана, неистовые молинии, сеть из разрядов… Всё действительно могло быть гораздо хуже. – Эй, тут есть кто-нибудь? Румянцев? Холецкий? Хоть кто-нибудь?! – громко позвал Пётр Андреевич, но ответа не получил. Лишь эхо уносило вдаль его зов. Это не обрадовало, ведь если никто не откликнулся, то либо он был здесь один, либо могло произойти самое худшее, но всё же… «Будем надеяться на лучшее», – решил учёный. «И неплохо бы осмотреться».

Васильев попытался подняться и сесть. Ничего не получилось. Он словно намертво прилип к полу. «Интересно», – подумал он. «А если попробовать так?» – Васильев попытался перекатиться на бок, превозмогая вдруг усилившуюся слабость и сопротивление как будто затвердевшего воздуха. Сложно. Очень трудно. Казалось, что он сейчас выдохнется и не сможет. Но упрямство и сила воли не позволяли сдаваться. – Нет, я это всё-равно сделаю! – прорычал учёный и тот же миг, словно разорвав невидимые путы, плюхнулся на живот и откатился вбок на несколько метров!