Выслушав заключительный монолог Трофимова и получив от того готовый пакет документов о создании разведвзвода при штабе укрепрайона, в том числе бумаги на получение вооружения и имущества, а также два новых удостоверения: командира разведвзвода и обещанный Хацкилевичем «вездеход» по линии особого отдела, Сергей получил разрешение и покинул кабинет комиссара, переполняемый неоднозначными эмоциями. С одной стороны, к нему, по факту, приставили постоянного наблюдателя, а может и надсмотрщика, что не может не удручать. Да, перестраховывается Хацкилевич, поторопился Сергей его хвалить. С другой стороны, Сергей честно признавался сам себе в том, что на месте Хацкилевича поступил бы точно так же, если не жестче. Поэтому хорошо, хоть так, на поводке, а то могли и в клетку определить. К тому же он успел достаточно неплохо изучить личные качества Трофимова и с большой степенью вероятности мог надеяться на то, что самодурствовать тот не будет, а польза от его присутствия в составе группы, особенно при общении с командирами найденных частей и подразделений, может быть очень большая. Это тебе не какой-нибудь временно приданный группе рядовой особист, пусть и с полномочиями для вывода «найденышей» из окружения. Это тяжелый калибр для построения начальства, бродящего со своими частями по тылам, вплоть до уровня командира дивизии. Впрочем, размышления на эту тему сейчас иллюзорны, ведь изменить сейчас уже ничего нельзя, а окончательно степень вреда или пользы от личного присутствия Трофимова в рейде станет видна только непосредственно в боевой обстановке.

Решив так, Сергей отбросил бесполезные сейчас размышления о вариантах развития отношений с бригадным комиссаром в будущем и отправился на поиски старшины Авдеева. Найдя наконец почти неуловимого, из-за его энергии и деловитости, старшину, Сергей передал тому документы и делегировал полномочия по получению всего материального, что было выписано на подразделение Трофимовым, а сам отправился в офицерскую столовую, пообедать. При этом с внутренним удовольствием думая о том, что просто полезного на сегодня сделано достаточно и пора бы уже ему начать совмещать полезное с приятным, а если конкретно – после обеда посетить госпиталь, куда Сергея, как он сам себе наконец признался, очень тянуло с самого утра…

Татьяна Соколова, закутанная в операционный халат, шапочку и марлевую повязку так, что были видны только глаза, устало вышла из душной, пропахшей эфиром операционной, чтобы глотнуть свежего воздуха и присесть передохнуть на несколько минут. Она сегодня с шести утра ассистировала на операциях, десятый час на ногах. А сейчас еще одного тяжелораненого доставят, на срочную операцию. И за жизнь его снова будут бороться измученные усталостью и недосыпом врачи дивизионного медсанбата. И она в их числе, поэтому – только несколько минут передохнуть и снова надо идти к операционному столу.

Такой, устало присевшей на стул возле открытого окна в коридоре, ее и окликнул Сергей. Таня встрепенулась, явно обрадовалась и поспешила навстречу. Сергей тоже прибавил шаг, так они и встретились, почти налетев друг на друга посреди коридора. Танечка при этом чуть охнула, поверх маски взглянула в лицо Сергея своими красивыми глазищами и так очаровательно покраснела, что он с трудом удержался от дальнейших объятий и поцелуя. Не место и не время, а жаль, очень жаль. Но даже просто видеть Татьяну и разговаривать с ней тоже очень приятно. Вот только прямо сейчас это невозможно – у нее еще одна операция, минут на сорок, и только потом Таня освободится. Так и договорились, потом она убежала в операционную, а Сергей отправился проведать спасенного летчика, который уже пришел в сознание и мог говорить. Две молоденькие, но ужасно строгие то ли медсестры, то ли нянечки, поначалу встали в дверях палаты живой стеной и пускать его не хотели. Но потом, узнав, что это именно он вывез раненого летчика из немецких тылов, да еще после того, как одна из медсестер уточнила, а не он ли случайно тот командир, что и их нового военврача Соколову от немцев вывел и к ним в медсанбат доставил, и услышала в ответ, что таки да, это случайно он, сестрички сменили гнев на милость и пропустили Сергея к летчику, при этом строго наказав раненого не волновать и не утомлять.

Во исполнение указаний медперсонала, Сергей не стал сильно напрягать раненого летчика и говорил в эти полчаса в основном сам, а от летчика потребовалось лишь слушать, следить за отметками карандаша Сергея на карте и подтверждать, опровергать или коротко уточнять его информацию об организации, местонахождении и состоянии ресурсов авиации РККА на территории Белостокского выступа. Поначалу, правда, сталинский сокол упирался и ничего комментировать не соглашался, ссылаясь на секретность. Здесь неожиданно оказался полезным «вездеход» от особого отдела, который вернул летчику спокойствие и помог снять лишние вопросы с его стороны.

Увлекшись конструктивной беседой с летчиком, давшей много дополнительной информации по вопросам организации аэродромного хозяйства и авиационного снабжения, Сергей и не заметил, как пробежало время, спохватившись только тогда, когда через дверь палаты из коридора прорвались звуки сдавленных смешков. Попрощавшись с летчиком, он тихонько приоткрыл дверь палаты, выглянул в коридор, и от увиденной там картины его губы непроизвольно растянулись в широкую улыбку. В коридоре, возле открытого окна, стояла и ждала его Татьяна Соколова, уже без халата и в форме военфельдшера, а рядом с ней крутились обе совсем недавно строгие, а сейчас веселые и по-детски любопытные, как два котенка, девчонки-медсестры и наперебой выпытывали у Тани подробности «страшных приключений и счастливого спасения» с оккупированной территории, периодически забываясь и издавая громкие восторженные восклицания, на которые и среагировал Сергей.

А Таня, с доброй улыбкой поглядывая на них, что-то тихо рассказывала, почему-то снова напоминая Сергею большую и ласковую кошку-маму, которая возится со своими детенышами. И ему такая мило-домашняя ассоциация очень понравилась, так и тянуло схватить эту большую кошку-маму в охапку и затискать, как Сергей любил это делать в прошлой жизни со своей пушистой домашней питомицей. А Таня, почувствовав его взгляд, что-то тихо сказала медсестрам на прощание и с улыбкой подошла к Сергею.

– Привет! Я до полуночи свободна, может быть, пойдем куда-нибудь погуляем?

– С радостью, Танечка, и огромным удовольствием. Ведите, ибо я тут еще ничего не знаю.

И Татьяна повела Сергея «гулять» в небольшой, но тенистый скверик рядом с городской больницей, одно крыло которой, как и несколько ближних домов, теперь занимал медсанбат танковой дивизии. Общение складывалось легко и непринужденно, гуляли, сидели в крохотной беседке, говорили обо всем понемногу. Татьяна рассказывала о родителях, о детстве, об учебе, всякие смешные случаи. Попутно прояснила вопрос, почему она, дипломированный врач с высшим образованием, только военфельдшер, хотя ей положено звание не ниже, чем военврач 3-го ранга (соответствует армейскому капитану).

Оказалось, что командир медико-санитарного батальона, в пределах своих полномочий мог в условиях военного времени самостоятельно принимать на службу младший и средний медицинский персонал из числа гражданских медицинских специалистов, но при этом присваивать принятым на службу специалистам он мог только звание не выше военфельдшера. На присвоение более высоких званий его полномочий не хватало, это только через аттестационную комиссию госпиталя не ниже корпусного уровня. Но Таня на этот счет совершенно не волнуется, начальство ей уже твердо пообещало, что, как только с наплывом раненых станет немного полегче, с ближайшей оказией ее отправят в Белосток, где развернут госпиталь 1-го стрелкового корпуса 10-й армии, там Татьяна пройдет аттестацию и вернется в батальон с новым званием.

Сергей больше молчал и слушал, чтобы случайно не проколоться на незнании реалий этого времени. И попутно, стараясь не слишком сильно пялиться, просто любовался своей красивой спутницей, на время выбросив из головы остальные мысли, планы и тревоги. В процессе любования он настолько расслабился, что почти забыл еще об одном важном деле, связанном одновременно и с Таней, и с теперешним местом ее службы. Спохватился только тогда, когда рядом с их скамейкой появился старшина Авдеев с двумя приличными бумажными пакетами в руках, который коротко доложил, что обстановка без происшествий, личный состав по распорядку, все задачи и поручения выполнены. Потом он аккуратно примостил на лавочку оба пакета, из которых шли вкусные запахи домашней выпечки и домашней же копченой колбасы, так же коротко сообщил, что это товарищам лейтенанту и военфельдшеру к вечернему чаю, после чего растворился в наступающих вечерних сумерках.