Студенты начали расходиться. Гарри остался наедине с Будогорским.

— Что у тебя? — не поднимая глаз, деловито спросил Барин, приводя в порядок бумаги на столе.

— Вот, — Гарри протянул ему черновик последнего конспекта по трансфигурации.

Будогорский пробежал его глазами и охарактеризовал так:

— Что ж, неплохо. Но без выдумки. Давай-ка мы сделаем так…

В четверг МакГонагалл ненадолго задержалась. Войдя в класс, она замерла. За столами не было ни единого ученика. Зато тут и там громоздились композиции из самых невероятных предметов. На одной из них, на фоне бархатной шторки, сидел орёл и невозмутимо чистил перья.

— Добрый день, профессор! Проходите, присаживайтесь, пожалуйста, — важно поздоровалась птица.

— Гарри! — всплеснула руками Минерва МакГонагалл. — Это Вы?

Гарри (а это был, действительно, он) обернулся самим собой.

— Профессор, на опытно-экспериментальном занятии мы довольно успешно превращали животных в предметы и обратно. И обратили внимание, что черты животного отображаются в предмете, который получается в результате опыта. Так, кисточки на ушах рыси нашли своё выражение в кистях по углам подушки; когтистая лапа беркута так и осталась ею в ноге напольного торшера… И так далее (МакГонагалл кивнула). В связи с этим мною была выдвинута следующая гипотеза: личностные черты человека, подвергнутого трансфигурации, также находят отражение в получившихся предметах. Более того, они узнаваемы…

— Поттер! — МакГонагалл сдвинула брови. — Не хотите ли Вы сказать, что предметы выставленных здесь, так сказать, „натюрмортов“ — учащиеся VI-го курса?

— Верно.

— Но… как?

Гарри дотронулся палочкой до мягкой игрушки волка с буйной шевелюрой. Тут же игрушечный волчок стал профессором по защите от тёмных искусств.

— Приветствую Вас, Минерва. Я был рецензентом этого молодого человека, — отрекомендовался Будогорский. — Так что волноваться абсолютно не о чем.

МакГонагалл вздохнула.

— Вам, профессор, — обратился к ней Гарри, — предлагаются анкеты, которые Вы будете заполнять по ходу занятия.

Росчерком волшебной палочки он уложил стопку анкет на стол Председателю жюри (в качестве которого выступала МакГонагалл).

— Завтра, — продолжал он, — я обработаю данные исследования и представлю Вам в виде сводной таблицы.

МакГонагалл едва заметно улыбнулась.

— Это материал не VI-го курса, а Вашего, Поттер. Ну, что ж. Вы заработаете высший балл, если Ваша гипотеза подтвердится… хотя… ладно. Все комментарии позже… Так, например, я уверена, что это никто иной, как Полумна Лавгуд (Директор указала на престраннейшие часы — ходики, зыркавшие туда–сюда глазами Полумны).

Гарри дотронулся до ходиков и перед ним появилась мисс Лавгуд собственной персоной.

— Браво! — скромно поаплодировал Будогорский. — Что мы пишем в анкете, Гарри?

Гарри пояснил.

Следующей была опознана слизеринка Матильда Бигхаус — она была заколдована в вазу с фруктами: фрукты были поедены червяками и выглядели так, будто их начинили ядом (точь-в-точь, как её глаза). Дальше пошло по отработанной схеме: наблюдение — анализ — опознание — заполнение анкеты. МакГонагалл увлеклась и раскраснелась. Студенты, которых уже опознали, пытались её сбить с толку, но она отшучивалась и на провокации не поддавалась. Сдвоенная трансфигурация прошла на одном дыхании. МакГонагалл забрала заполненные анкеты и сказала, что сама обработает данные. Отличную оценку она поставила ему заочно, пожурив, однако, за то, что Гарри обратился не к ней, а к Будогорскому. Рон с Гермионой уже обедали, когда к их столу присоединились Гарри и Джинни. Рон выглядел всклокоченным и смущённым. Гермиона, наклоняясь к ним, сказала вполголоса:

— Мандрагора нагадила ему на руки. V-ый курс так хохотал, что Рон сбежал от стыда с урока. Поэтому профессор Стебль не сразу оказала ему помощь. Взгляни на его руки.

Гарри покосился на руки друга. Пальцы у того страшно раздулись в суставах — как у больного артритом старика — и были такого цвета, если бы он родился чернокожим. Заметив, что на него смотрят, Рон отшвырнул ложку и спрятал руки меж колен. Гермиона покачала головой.

— Рон! Это же глупо! Мы ведь только учимся. У всех бывают курьёзные промахи…

— Что-то я не помню таких „промахов“ ни у тебя, ни у Гарри. Даже у Невилла сошло всё более или менее благополучно… Эх, плакала моя мечта стать мракоборцем! По практике, похоже, зачёта не получу… Да я больше и не сунусь к этим противным малявкам!

— Никакие они не малявки! — вступилась за V-ый курс Джинни. — Гарри в их возрасте уже участвовал в турнире трёх волшебников!

— Ты пойдёшь, Рон! — схватила его за руку Гермиона. — Пойдёшь!.. Или я…

Но она не успела закончить.

— Фу-у! — послышался насмешливый голос Забини. — Чем это так воняет?

Группа слизеринцев загоготала. Рон стал цвета спелого помидора.

— Не обращай внимания, Рон. Если хочешь, я могу пойти с тобой вместе, — шепнула ему Гермиона. — Что у тебя там после обеда?

— Защита, — промямлил Рон, глядя в сторону.

— Вот видишь! — обрадовалась она. — Скажешь, что ты будешь сегодня работать с ассистенткой. В ходе твоего занятия это вполне допустимо.

— Хм-хм, — закашлялся Рон, пугливо озираясь по сторонам.

„Значит, в написании конспектов для Рона участвовала Гермиона“, — отметил Гарри и переглянулся с Джинни. Но вслух произнёс:

— Не дрейфь, старик. Спорим, что всё будет тип-топ?

Рон кисло улыбнулся, а Гарри поднялся из-за стола. У него оставалось ещё одно занятие: „Квиддич для начинающих“. Было бы глупо предположить, что он как-то специально к нему готовился. Но всё же следовало составить нечто вроде плана урока. „Как это Гермиона успела уже всё сдать? Всё-таки она невероятная девчонка!“ — размышлял он на пути к стадиону.

— Гарри! — окликнул его густой бас. — Гарри, стой же!

Гарри обернулся. К нему спешил Хагрид.

— Хагрид, привет! — Гарри бросился в объятия к великану. — Давно вернулся?

— Да ты что, Гарри, не в курсе? Неделю стажировки семикурсников не начали бы, если б не было на месте всех преподавателей!

— А у тебя что, тоже кто-нибудь стажируется? — довольно бестактно сболтнул Гарри.

Хагрид обиженно поджал губы.

— Конечно, вашей троице мой предмет неинтересен. Как, наверно, и я сам. А я ещё хотел пригласить вас к себе в субботу… Дай, думаю, соберу всех друзей в первый выходной… Теперь вижу, какие у меня друзья.

У Хагрида, всегда немного сентиментального, на глаза навернулись слёзы. Гарри смотрел на здоровяка — профессора и его переполняла нежность. Он погладил Хагрида по плечу (вернее, по локтю — выше дотянуться не смог).

— Ну что ты, Хагрид. Ты же знаешь, как мы тебя любим. Я вот, например, в этом году вообще не хотел возвращаться в школу. Если бы не ты…

Хагрид замер, навострив уши.

— Ладно, — проворчал он. — Приходите, значится… в субботу. В три часа дня.

Потом развернулся и потопал к своей хижине.

Гарри удивился — с чего это вдруг такая пунктуальность? Но, по большому счёту, какого-либо значения этому факту не придал. А зря. Потому что, когда они с Роном и Гермионой явились в субботу к трём, увидели нечто небывалое. Жилище Хагрида разукрасили подобно пряничному домику. На улицу выставили столы со всякой снедью. А рядом с этим великолепием прохаживался неузнаваемый Хагрид. Он был…. во фраке! Неведомо, кто сварганил ему подобный прикид, но сидел он на нём отменно. Кудлатая голова Лесничего тоже была приведена в порядок. А сам он постоянно поглядывал на ручные часы размером с хороший будильник. Всё прояснилось в тот момент, когда в небе появились точки, которые, по мере приближения, превратились в знаменитую колесницу madam Maxim. Хагрид помог сойти этой величественной женщине со ступеней кареты со всей почтительностью. И со всей своей немного неуклюжей предупредительностью подвёл её к столу.

— Друзья мои! — обратился Хагрид к собравшимся (тут, к удивлению Гарри, был весь педсостав Хогвартса). — В этот торжественный день… нет, не так… САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ день я объявляю вам всем, что Олимпия согласилась стать моей женой!