Заполняя бланк, необходимо ответить на следующие вопросы.

1. Фамилия, имя и отчество.

2. Меняли ли вы когда-либо вашу фамилию, имя или отчество?

3. Год, месяц и день вашего рождения.

4. Национальность.

5. Состоите ли вы членом партии?

6. Образование.

7. Страна выезда.

8. Кем и в качестве кого вы направляетесь за границу?

9. Семейное положение.

10. Количество членов семьи, отъезжающих вместе с вами.

11. Были ли вы до этого за границей? Если да, 70 где и в качестве кого?

12. Есть ли у вас родственники за границей?

13. Домашний адрес и номер телефона.

14. Дата. Подпись.

Когда я выезжал за рубеж, офицер из КГБ мурыжил папку с моими бумагами целых два часа. Что он пытался разыскать? Я в партии с 1940 года. Этот инспектор расспрашивал меня обо всех моих родственниках, живых и уже умерших, о семейной жизни, ссорюсь ли я с женой или нет, о моем отношении к спиртному, не хочу ли я остаться за границей и т. д. Он даже задал мне несколько вопросов по международным проблемам. И это мне — офицеру Генерального штаба и сотруднику Главного разведывательного управления! Со мной, выпускником двух академий, этот кагэбэшник разговаривал словно с первоклассником!

Сколько же надо заполнить анкет и написать автобиографий, чтобы выехать за пределы страны! Уму непостижимо! И все они должны быть в четырех, а иногда и в пяти экземплярах! Иногда даже приходится приносить с собой справку о московской прописке, хотя жить в Москве и не быть в ней прописанным просто невозможно. На оформление своего выезда я представил восемнадцать фотографий! Интересно, что они собирались с ними делать? Мариновать, что ли? Собирать документы для поездки — это сизифов труд! Мы с женой занимались этим два дня, но всех необходимых бумаг так и не собрали.

В инструкции для отъезжающих за границу говорится, например, что в поезде проводник не должен размещать вас в одном купе с пассажиром противоположного пола. Той же инструкцией запрещается пить спиртное, много говорить вообще и говорить лишнее в частности. Обо всех инцидентах, произошедших с вами, вы обязаны немедленно сообщать послу, или консулу, или соответствующему сотруднику посольства. Нельзя носить с собой секретные письма или материалы, делать записи, а если вы их все же сделали, то держите всегда при себе и не оставляйте их в номере гостиницы. И т. д. и т. п.

Помню, как в начале 1961 года мы направили делегацию в Федеративную Республику Германию. В ее составе оказался один инженер, который должен был выполнить задание ГРУ. Во время поездки он постоянно что-то записывал в свой блокнот, а потом совал его в карман плаща. Однажды, выходя из машины, инженер оставил плащ на сиденье, а когда за ним вернулся, то блокнота в кармане не обнаружил. Он так расстроился, что не пошел с остальными членами делегации за покупками, а поднялся к себе в номер и повесился. Для этого он воспользовался шнуром от электрического утюга, привязав его к висевшей под потолком люстре. Чтобы не тратиться на глажение одежды, члены делегации привезли с собой небольшой утюг. Инженер повесился на шнуре от того самого утюга.

Его тело было переправлено в Ленинград самолетом. Позже на том предприятии, где он работал, объявили, что их сотрудник сошел с ума и что у него, оказывается, постоянно болела голова. Вот как в подобных случаях поступают у нас в стране.

Я уже упоминал об ученом Клочко, оставшемся в Канаде. Наш Комитет по координации научно-исследовательских работ из-за его побега нисколько ре пострадал, хотя чувствовали мы себя довольно скверно, поскольку именно мы и получали для него паспорт. (Поскольку наш комитет является координирующим учреждением, все запросы на иностранные паспорта направляются к нам.) Если, предположим, Академия наук хочет иметь в составе отъезжающей делегации своих представителей, то она оформляет на них все предварительные документы, а мы, получив от нее запрос, обращаемся за выездными паспортами в консульский отдел Министерства иностранных дел. После того как Клочко не вернулся из заграничной командировки, в Академии наук разразился жуткий скандал, несколько ее сотрудников были уволены. Позже стало известно, что Клочко, оказывается, уже собирались выгнать из партии — он с кем-то разошелся в оценках по какому-то вопросу, и его обвинили в клевете. Позже этот случай с ученым замяли, посчитав его вину недостаточно подтвержденной.

Меня с делом Клочко ознакомил Рогов, когда Серов находился в Польше. Он вызвал меня к себе в кабинет и попросил принести все бумаги, имеющиеся на Клочко в комитете. Как я уже говорил, Хрущев и Центральный Комитет КПСС распорядились ликвидировать невозвращенца. Академия наук, в свою очередь, представила все документы на ученого в КГБ. За информацией для Рогова я пришел в отдел кадров нашего комитета, где сказал, что руководству ГРУ требуются все имеющиеся у них документы Клочко. А они должны были у них храниться, поскольку именно комитет заполнял заявку на загранпаспорт Клочко.

Шум в связи с бегством ученого поднялся страшный, так как Клочко являлся автором семидесяти научных работ, членом партии с 1930 года и лауреатом Сталинской премии. Ему было пятьдесят девять лет, и он держал в памяти около трехсот специальных химических формул. По возвращении делегации я и Андрианов беседовали с коллегами Клочко, и они подробно рассказали нам, как ученый покинул гостиницу. Позже мы узнали, что Клочко на пресс-конференции заявил, что в Советский Союз не вернется. На той конференции присутствовали советник нашего посольства в Канаде и член делегации (сотрудник КГБ). Для нашего комитета побег Клочко — факт весьма неприятный, но все шишки из-за побега ученого посыпались на голову Академии наук. Там Клочко проработал лет семнадцать или восемнадцать и был заведующим лабораторией. Сотрудника Центрального Комитета, завизировавшего разрешение на выезд Клочко, уволили. Еще трое получили выговоры по партийной линии — за проявленную близорукость, то есть за то, что разрешили выезд за рубеж «человеку, у которого на родине не оставалось семьи» (читай «заложников»).

Естественно, и советник посольства, и сотрудник КГБ пытались уговорить Клочко вернуться, но он остался непреклонен. Первый день невозвращенец скрывался в подвале полицейского участка. Еще до пресс-конференции беглец заявил представителям нашего посольства, что не будет разговаривать с ними до тех пор, пока те не принесут из гостиницы чемодан с его вещами. Когда чемодан Клочко был доставлен, советник нашего посольства сказал: «Товарищ Клочко, пока мы рассматриваем ваш поступок как некое недоразумение, но через два часа он перейдет в разряд преступления против государства». На что Клочко ответил: «Мне надоела ваша пропаганда, если вы и дальше будете меня уговаривать, я просто не стану с вами разговаривать». Еще он сказал, что всю жизнь его третировали и дурачили; что бежать из Советского Союза он задумал давно и лишь ждал подходящего случая; что, только покинув Страну Советов, он сможет сделать что-то хорошее и полезное, что его побег — это единственно стоящее из всего того, что он сумел сделать в этой жизни. И добавил: «На Западе я продолжу научную работу и постараюсь воплотить свои идеи в жизнь. А вы можете убираться ко всем чертям!»

Приказ ликвидировать его все еще остается в силе. Поэтому ему следует быть очень осторожным и помнить, что КГБ приложит все силы, чтобы его убить. Случаи аналогичные этому уже были — одного из невозвращенцев ликвидировали в Иране, второго — в Турции. Вот такой наш Хрущев миролюбец! Кто поверит, что он отменил террор? Я не поверю. И никто в СССР этому не поверит.

Федор Федорович Соломатин окончил Академию имени Фрунзе, а в 1950 году — Военно-дипломатическую академию. Он — сотрудник КГБ, работал в Соединенных Штатах. А до этого Соломатин работал в отделе Великобритании. Его жена, Катя, закупила за границей несколько шуб из натурального меха, а затем, вернувшись домой, продала их в Москве. Она тоже работала в КГБ, но за спекуляцию из Комитета была уволена. Теперь, используя связи, пытается устроиться в Главное разведывательное управление. И ей это, несомненно, удастся — среди нас много таких, кто не прочь подзаработать на импортных тряпках.