— Так или иначе, но мы связаны с этим кристаллом, — раздался за моей спиной тихий голос эльфа. — Я бы представился тебе, да, к сожалению, не помню своего имени. Все, что осталось от когда-то великого народа, это тени былых свершений. Мы предоставлены сами себе и можем общаться только друг с другом, да с нашими уаронами. Раньше к нам забредали люди, но было видно, что их гнетет тьма. Уароны их не трогали, мы запретили. Присутствие других разумных и наблюдение за их общением немного облегчало нашу ношу, но в тоже время погружало в печаль многих сородичей. Люди, что называли себя охотниками, приходили сюда на поляну и устраивались на ночь. Тьма опасна, и некоторые из них сходили с ума прямо здесь. Безумие, бешенство, ярость, гнев. Все отрицательные эмоции и чувства вырывались наперед и люди были вынуждены убивать своих, поддавшихся тьме, соратников.
Похоже, я только что услышал про ритуал охотников. Нужно будет найти информацию по нему, хотя сомневаюсь, что такое будет лежать на поверхности. Пока мы разговаривали, вокруг нас собрались эльфы. Они ненавязчиво заполняли поляну, и с интересом слушали наш разговор. Здесь были разумные разных возрастов, от пятилетних, до эльфов, в чьих призрачных волосах была видна седина. Уароны так же присутствовали здесь, они словно домашние кошки нежились в лучах вечернего солнца и катались по траве. Сколько же этим эльфам пришлось пережить, безвыходная ситуация, вечная жизнь, конец которой возможен лишь в одном случае. Если ты поддашься тьме и безумию. Я даже представить не могу, несколько вся эта ситуация гнетет их. А они еще не знают, что их богов больше нет, и сейчас эльфы чтут другую богиню, что считают единственной и вечной. Зато теперь я знаю примерную дату открытия врат, и сколько этот мир борется с дыханием хаоса. Пятнадцать тысяч лет, эта цифра даже в голове не укладывается. Странно, но в разных источниках я видел разную дату.
Додумать мне не дала совсем еще юная девушка. На вид ей было лет девять, но зная, сколько времени, она прожила, пусть и в таком состоянии, как-то тяжело относиться к ней как к ребенку. Она подбежала к главному эльфу и, подергав его за рукав, стала что-то быстро говорить, активно при этом размахивая руками. Немного позади, стояли дети такого же возраста и с нетерпением ждали свою подругу. Было видно, как эльфу больно смотреть на ребенка, но он всячески старается поддерживать ее и дать хоть то немногое, что может. Дети всегда были моей больной точкой, невыносимо смотреть, как они мучаются. Ведь они не могут за себя постоять, не могут дать ответ этому гребаному миру, а в частности темным богам, которые так поступил с ними. На волне вспышки ярости, я смог увидеть тоненькие, едва различимые нити, что связывали всех эльфов и кристалл. Перестроив свое зрение, я так и не смог добиться большей четкости, и это означало, что нити находятся куда глубже. Не удивительно, если знать, что к проклятью приложили руки сами боги. Подойдя ближе к кристаллу, я нашел нить, что связывала девочку с тьмой, и попытался ее разорвать. Злость придавала мне силы, только вот ничего не получилось. Нить не поддавалась мне и даже пыталась резать ладони, словно леска. Закрыв глаза, я в бессильной злобе сжал кулаки и набрал полную грудь воздуха.
— Не мучай себя, здесь ты бессилен, — прозвучал голос эльфа. — Хоть я и удивлен, что ты не только видишь нити проклятья, но и можешь с ними взаимодействовать.
— Как-то незаметно твое удивление, — мрачно хмыкнул я, со злостью смотря на бледные нити.
— Жизнь вне смерти оставляет свои печати, — пожал плечами эльф. — Для взрослых это практически полная деградация эмоций, когда для детей наоборот. Их эмоции стали слишком яркими, они все воспринимают сильнее, чем раньше. Именно поэтому, большая часть сошедших с ума душ, детские. Мы стараемся оградить их, учим контролировать себя и свои чувства. Иначе, совсем скоро, у нас не останется нас самих. Мы устали, но опускать руки и отдаваться на волю безумию не собираемся. Тьма, она ведь разная. Хоть наши собратья и использовали ее только во зло, но она способна и на большее. Наверно ты заметил, что именно благодаря тьме, наш лес все еще полон жизни, хоть и поселились здесь духи. Именно тьма защищает нас от дыхания хаоса и не позволяет ему поглотить нас.
В этом он прав, тьма многогранна. И кому как не мне это знать. Чувство юмора у нее, конечно, так себе, но в целом, тьма всего лишь орудие, и как ты его используешь, зависит лишь от разумного. Мимолетное воспоминание того момента, когда я воспламенился перед оборотнем, мелькнуло в моем разуме и словно на автопилоте, я вытянул руку вперед, выпустил коготь, который мгновенно воспламенился темным пламенем, и легким движением разрезал нить. Раздался еле слышный хрустальный звон, и нить бесследно растворилась в вечерних сумерках. Я перевел взгляд на девочку и увидел, как ее силуэт стал бледнеть, и спустя пару секунд, растворился в бледной вспышке зеленого света. Ее душа, как тогда, в пещере, превратилась в сотни маленьких зеленых огоньков и, задержавшись перед лицом эльфа, словно прощаясь, воспарила в небеса. Я проводил ее взглядом и услышал шелест сотен одежд, повернув голову на шум, я увидел, как все эльфы, что были на поляне, встали передо мной на колени. Даже главный эльф склонил голову и опустился на одно колено. Безумно странное ощущение, когда тысячи разумных преклоняются перед тобой. И эта аура, что появилась на поляне, буквально сводила с ума и пьянила своей яркостью. Посмотрев на свою ладонь, я увидел, что темное пламя медленно колышется и покрывает всю мою руку вплоть до локтя. Сделав легкое усилие, я полностью убрал его, но спустя секунду вновь, так же легко, призвал его назад. Черное пламя истинного огня до сих пор немного пугает меня. Я просто не знаю, как к этому относиться и чего ждать от изменения цвета. Очень многие в этом мире приписывают тьму к злу, и прослыть среди разумных каким-нибудь повелителем тьмы, мне совершенно не хочется.
— Я не тот человек, перед которым стоит преклонять колени, — слегка хриплым голосом произнес я.
В полной тишине, когда, казалось бы, даже листья не шумели, эльф молча поднялся и подошел ко мне. Он на долгие десять секунд всматривался в мои глаза, после чего повернулся к своим сородичам и заговорил на непонятном для меня языке. Я стоял немного позади и был не в силах пошевелиться. Чувства переполняли меня, а взгляды тысяч глаз порождали непонятную дрожь внутри моего тела. Эльф закончил и повернулся ко мне всем корпусом.
— Что ты хочешь, за наше освобождение? — прямо спросил он.
— Мне ничего не нужно, — пожал я плечами. — По-крайней мере от призраков.
— Ты поможешь нам обрести покой? — вновь спросил он.
— Да, — просто ответил я, и сновка гул шепота заполнил всю поляну.
Главный эльф вновь взял слово, и речь его была прерывиста и быстра. От толпы призраков отделились маленькие фигуры и выстроились в очередь. Я кожей ощущал взгляды всех собравшихся, и улавливал обрывки чувств. Пришлось срочно выставлять на своем разуме барьер, иначе можно было сойти с ума. Коктейль таких сильных и ярких эмоций забивал все мои чувства, мне было сложно сконцентрироваться и взять себя в руки. Но как только ко мне подошел первый ребенок, я полностью собрался, и пламя вновь покрыло мою ладонь. Легкий взмах и очередная нить тает под лучами заходящего солнца. То ли вой, то ли рык уаронов разорвал гнетущую тишину. Они стали забираться на верхние ветви деревьев и громким рыком оповещать весь лес о чуде, а шелест листвы вторил им звуками леса. Маленьких призраков было не так много, их набралось не больше сотни, но я запомнил лицо каждого из них. Сложно было не запомнить, когда на тебя смотрят, как на божество. Единственное, что жгло мне душу, это осознание того, как много маленьких душ навсегда потеряно в хороводе безумства и хаоса. Не может быть, чтоб на несколько тысяч взрослых эльфов, было так мало детей, а значит, многие из них отравились безумием.
— Не вини себя, что не смог спасти всех, — раздался рядом голос другого, совсем пожилого эльфа. — Лучше благодари себя и судьбу, что смог спасти тех, кто остался. Поверь, печать сожаленья не приносит пользу, никому. Ты и так сделал то, о чем мы молили много лет, не пугайся их взглядов, для них ты и есть Бог.
