— Я тебе ни разу в жизни не солгал! — возмутился Ривер, роняя-таки маску спокойствия. Видимо, Мэлло и правда был очень важным человеком в его жизни… Мы с ним ведь часто болтали за эти три недели, но ни разу не говорили о том, как он поругался с Михаэлем: я не хотела причинять ему боль, спрашивая о таких страшных вещах.

— Ага, как же! — рявкнул Кэль, выходя-таки из себя и швыряя ложку в тарелку. Посуда-то в чем виновата, истерик?! — Вспомни-ка, как вечером перед тем самым днем ты пообещал, что мы будем работать вместе, в одной команде! Не было такого?! И кто после этого на следующее утро создал собственную команду со своим соседом по комнате и его другом, лишив нас с Майлом третьего члена команды и таким образом выиграв?!

Повисла гнетущая тишина, а затем Ривер закрыл лицо руками и шумно выдохнул, облокачиваясь локтями о стол. Он сгорбился, словно на него рухнули все печали мира, и я, мгновенно подскочив и отпихнув L, который без споров поднялся и отошел к плите, села рядом с Ниаром и осторожно обняла его за плечи. Ривер мелко дрожал, и мне стало больно: он не виноват — это я знала точно.

— Найт, расскажи, как все было, — тихо попросила я, осторожно погладив друга по мягким белым волосам. — Расскажи, он должен знать.

— Я такой идиот… — пробормотал Ривер, и я ошалело на него воззрилась. Наш Принц-Пафосность, вещавший не так давно, что он — идеальный детектив, назвал себя идиотом? Неужели… Неужели тот парень и его обманул?!

— Найт, что он сделал? — спросила я, продолжая перебирать белые локоны и прижимать парня к себе. — Расскажи, пожалуйста…

— Он с самого утра куда-то ушел, — бесцветным голосом пояснил Ривер, не убирая рук от лица. — Как я потом понял, сказал Мэлло обо мне то, чему тот поверил. Потом вернулся и сказал, что видел Мэлло, и тот хочет раскрыть дело вдвоем с Мэттом. Я поверил, потому что накануне вечером еле уговорил Мэлло взять меня в команду — тот говорил, что я еще маленький… Мой сосед сказал, что Мэлло говорил, будто и вдвоем с Мэттом справился бы, но хотел, чтобы в их команде был Р, очень умный воспитанник, ровесник Мэлло… А еще он сказал, что Мэлло согласился взять меня в команду только потому, что я его упрашивал, и я буду его только обременять, поскольку он привык работать совсем не так, как я — он часто полагался на интуицию, а я всегда делал упор на логически выверенные схемы. Он сказал, что слышал, как Мэлло говорил, будто я буду только мешать, и я согласился с его идеей создать свою команду и не мешать Мэлло и Мэтту.

Повисла тишина. Кэль буравил Ниара тяжелым взглядом, словно раздумывал, верить своей собственной интуиции, кричавшей, что Ривер говорит правду, или проигнорировать ее от обиды, как в прошлый раз. Майл переводил взгляд с противника на друга и обратно, L хмурился и внимательно смотрел на Мэлло, а я осторожно прижимала Найта к себе и гладила по волосам.

— Найт, ты ни в чем не виноват, как и Михаэль, — прошептала я минуты через три, и Ривер, убрав руки со стола, прижался ко мне, как ребенок.

Это могло бы любому показаться странным: восемнадцатилетний парень с вечно каменным выражением лица, словно младенец прижимался к двадцатилетней безбашенной девице. Вот только мне это странным не казалось: Найт не знал материнской любви и заботы, он вообще никакой заботы не знал, он вырос в одиночестве, под гнетом борьбы за титул L, ему не давали возможности быть ребенком, не спускали слабостей — он должен был быть идеалом. Вот только сейчас оказалось, что он несправедливо столько лет винил Михаэля в том, что тот поддался на провокацию, в то время, как и сам на нее повелся. Выяснилось, что, поговори они тогда открыто и не копи обиды, все могло сложиться по-другому, и ему не пришлось бы прятаться в раковине и всю жизнь быть одному, а потом оплакивать Мэлло и Мэтта, похоронив их в соседних могилах на старом кладбище. И Найт не выдержал. Ведь он не был той ледышкой, которую старательно изображал: душа у него осталась чистой и светлой, такой же ранимой, как прежде.

— Ты… тоже поверил… — пробормотал Мэлло. — Как и я.

Ниар, не отлипая от меня, поднял голову и удивленно посмотрел на Михаэля. Слез на его щеках не было, но глаза были полны боли и отчаяния.

— Ты… веришь? — осторожно спросил он, и Михаэль неохотно кивнул:

— Верю. Он умел убеждать. Манипулятором он был сильным.

— Ты… — Ниар запнулся, а затем вдруг сказал: — Прости.

Михаэль удивленно на него посмотрел, а затем кивнул и сказал:

— Ты тоже… извини.

Ниар слабо улыбнулся, и улыбка эта была самой настоящей, не вымученной и не болезненной — она была счастливой и яркой, ведь за эти три недели он научился по-настоящему улыбаться, но всегда в его улыбке присутствовала грусть, а вот сейчас ее там не было: он был по-настоящему счастлив.

— Мир? — осторожно спросила я, и Ниар кивнул:

— Да.

— Мир, мир, — пробормотал Кэль, которому было неуютно от вида сияющего, аки медный пятиалтынный, Ривера, ни с того ни с сего из врага вдруг превратившегося в товарища.

— Наконец-то, — вдруг заявил L, усаживаясь на стул, обычно занимаемый Юлей, и возвращаясь к поглощению уже остывшего супа.

Прав он, и правда «наконец»! Найт отлепился от меня и слегка улыбнулся. Я потрепала его по волосам, подмигнула и вернулась на свое законное место. Дальше ужин тек спокойно и без эксцессов: Михаэль на Найта не смотрел, предпочитая молчаливо поглощать ужин, Ривер впал в раздумья, порой косясь на Мэлло, а Мэтт делал вид, что прислушивается к словам Рюзаки, хотя вид у него был жутко задумчивый. L же вещал о своих Наполеоновских планах и о том, что я должна как можно быстрее научиться стрелять без промаха по движущимся целям, причем тренироваться я буду в местном тире — недалеко от Центральной Больницы. Мой глючный собрат по возмущению на двух его наследничков за неспособность к спокойному обсуждению личных проблем откопал в интернете заведение, где можно было пострелять по передвигающимся мишеням, и повелел мне завтра рулить туда. Я энтузиазмом не горела, ибо пистолеты не любила, но слова о том, что на кону будет стоять не только моя жизнь, заставляли задуматься о том, что время тренировок можно будет и увеличить, и тренироваться не только в присутствии мафиози. Еще L сообщил, что Бейонд с утра связывался с главным врагом Ионова на подпольных боях, Лесоницким, и тот, проверив его боевые навыки, взял в оборот, выставив как участника на следующем отборочном туре, который должен был состояться в следующую субботу. Я из-за этого дико переживала, но понимала, что Бёздей очень силен и вряд ли проиграет, хотя, учитывая его Путь Меча, мне все равно не хотелось, чтобы он участвовал — а вдруг он кого-нибудь убьет?.. Но L меня уверил в том, что ВВ без необходимости этого не сделает, и я ему поверила.

Через полчаса явился как раз этот самый ВВ в компании моей лучшей подруги, усталой, но довольной. Ей мы еще не рассказывали о том, что все наши гении должны покинуть этот мир, а потому я начала продумывать варианты того, как сообщить ей эту новость. Оказалось, Бёздей поставил себе главной задачей научить Юлю самозащите, и сегодня таскал ее в клуб, где устроил ей спарринг с Колюсиком, раньше увлекавшимся рукопашкой. Коля, ясен пень, победил, но наша Грелля сумела все же отразить самые опасные атаки. На мой вопрос: «И что Коля о Бейонде сказал, в связи с вашим новым статусом?» — Юлька усмехнулась и пояснила, что, оказывается, Бёздея настолько уважают в нашем клубе, и Коля не исключение из правила, что он ничего не сказал и только недовольно на Греллю глядюкал. Бывают в жизни чудеса, однако! Юлька же не удивилась, заявив, что никакие Колюсики с Бёздеем и рядом не валялись, а если и упадут, то только без сознания и с подбитым глазом. Мне стало грустно: я ведь должна буду ей сказать, что Бейонд обязан уйти… Но я старательно прятала грусть и лыбилась, аки обрадушек: ужин портить было ни к чему.

Наконец, трапеза завершилась побегом Мэлло в свою комнату в компании шоколадки и геймера, а я потащила Греллю в зал, предварительно спросив Ривера, в порядке ли он. Получив утвердительный кивок, я решила, что с ним пообщаюсь позже, у него все-таки радостное событие в жизни произошло, а Юльку мне придется в депру вгонять. Причем, чем быстрее я это сделаю, тем лучше, поскольку иначе она привяжется к Бейонду так, что потом не сможет отпустить… Я и так тянула до последнего — нельзя так продолжать, а то ничего хорошего из этого не выйдет.