— Хотя бы недолго, Майл, — прошептала я, всхлипывая. — Хотя бы недолго, можно?..

— Тебе будет еще больнее, — пробормотал он неохотно.

— Ну и что? — грустно улыбнулась я, глотая слезы. — Зато мы будем вместе. Я хотя бы узнаю, что значит «быть счастливой»…

— Ты не веришь, что встретишь кого-то после того, как…

Он замолчал, а я покачала головой, отстраняясь от него и глядя на асфальт.

— Не верю.

Он тяжело вздохнул и снова притянул меня к себе.

— Я эгоист, — наконец сказал он. — И если ты согласна быть со мной, даже зная, что я должен уйти, я не отпущу тебя.

Я обняла это полосатое недоразумение и грустно улыбнулась, прошептав:

— Спасибо…

Дживас не ответил, только осторожно гладил меня по волосам и думал о чем-то своем. А я прислушивалась к его сердцебиению, странно учащенному, совсем не такому, как обычно, но сливавшемуся с моим собственным, и ловила его дыхание, мерное и глубокое, успокаивающее… Было так хорошо и спокойно, что хотелось остановить этот миг навечно. Но время — штука жестокая. Мимо нас прошла женщина лет пятидесяти с мопсом на поводке и на весь переулок высказалась:

— Молодежь пошла! Обжимаются по углам! Как не стыдно только, совсем совесть потеряли!

Я вздрогнула и попыталась отстраниться от Майла, но тот только фыркнул и, прижав меня обратно, тихо спросил:

— А не пофиг?

Я улыбнулась и, обняв его за шею, кивнула:

— Пофиг.

Он довольно улыбнулся и, когда бурчащая себе под нос нелицеприятные характеристики в наш адрес и в адрес молодежи в целом собачница скрылась за углом, осторожно стер с моих губ кровь кончиками пальцев.

— И зачем было кусать губы? — спросил он.

— Чтобы заглушить боль душевную болью физической и не расплакаться, — тяжко вздохнула я, отводя взгляд.

— И почему ты раньше не плакала? — осторожно спросил он, словно боясь, что я не отвечу. Поздно, Дживас. Раз украл мою сердечную мышцу, принимай и весь груз, что на ней лежит…

— Потому что я дала себе слово никогда больше не плакать, — пожала плечами я и прижалась щекой к груди геймера. — У меня был…

Я запнулась и в ужасе посмотрела на Майла. Тот удивленно вскинул брови, а я прошептала:

— L! Если я расскажу, он исчезнет!

Дживас нахмурился и коротко кивнул.

— Не рассказывай. Он нам нужен.

Я поморщилась, понимая, что L для Майла ничего не значит, и его уход — тоже, но он ему необходим, а потому Майл не хочет, чтобы Рюзаки исчез. Вот только сожалений его возвращение в мир Мейфу у Дживаса явно не вызовет.

— Тебе плевать на L? — осторожно спросила я.

— Я бы не сказал, — пожал плечам геймер. — Но ужаса тот факт, что он должен уйти, у меня не вызывает. Да, нас не прессинговали, как первое поколение, но жить под давлением такого авторитета — не лучшее, что может быть. Многие срывались, а я во избежание этого ушел в игры и технику, решив, что никогда не стану его преемником, даже если меня выберут. Потому учился усердно, но без энтузиазма: ничем помимо того, что нам преподавали, за исключением техники, не интересовался. Так было проще: у L не было бы повода выбрать меня в наследники, а я не жаждал этого титула и не строил планов о поимке преступников. Я мечтал о компьютерной фирме и спокойной жизни. Не вышло…

Я осторожно провела ладонью по его щеке и сказала:

— Зато ты помог другу. Если бы не ты, вряд ли бы у него получилось захватить Такаду, а Ниар бы не смог в этом случае разоблачить Киру.

— Ты преувеличиваешь мою значимость, — фыркнул Майл. — Михаэль и сам мог справиться, просто я знал, что это очень рискованно, и если бы он погиб, а я даже не попытался ему помочь, я бы себе этого не простил.

— Но почему ты не продумал план отхода? — едва слышно спросила я. В зеленых глазах не было ни раздражения, ни возмущения — только глухая, монотонная, беспросветная тоска, а потому я все же решилась задать этот вопрос…

— Я продумал, — ответил Дживас. Как-то обреченно, но на удивление спокойно. — Но у Такады было больше охраны, чем мы предполагали: существовал резерв, который Хол от нас скрыла. По идее, он должен был быть отправлен ею за Михаэлем, но она направила его наперерез мне. Я учитывал такую возможность, и план отхода у меня был, но они перекрыли дорогу до того, как я добрался до автострады — там они не сумели бы меня догнать, вот только по городу движение замедляется, и у них было преимущество. Я не учел одного: на соседней улице произошла авария, и поток машин был перенаправлен на ту улицу, по которой ехал я. Это замедлило мою машину, и в результате охрана Такады успела перекрыть трассу. Хотя, если честно, я этого не ожидал. Я допускал, что Хол предаст нас, но не хотел в это верить до самого конца…

Я вздрогнула. В памяти вспыхнули картины того, как грудь Майла пронзали пули, как кровь растекалась по серой жилетке, как из его губ падала сигарета…

— Ну перестань, — пробормотал он, снова вытирая мои щеки, и я поняла, что опять расплакалась, на этот раз, к счастью, без истерики.

— Прости, просто вспомнила… — пробормотала я.

— Понимаю, — грустно усмехнулся он. — А ты вспомни другие кадры. И вообще, зачем что-то вспоминать, когда рядом с тобой оригинал?

— Это да, — улыбнулась я и посмотрела ему в глаза. Он тоже улыбался, даже еще более грустно, чем я, и я понимала, что ему тоже очень больно, но он держится, а потому я кивнула и решила, что больше не буду плакать. Не из-за обещания — ради него. Ради того, чтобы не причинять ему еще больше боли…

— Я буду сильной, Майл, — прошептала я, и он кивнул:

— Вот и молодец. Идем, нас Михаэль, наверное, заждался.

— Ммм… Прости, — пробормотала я, ткнувшись носом в полосатую кофту.

— Да ладно, я все понимаю, — хмыкнул он. — К тому же, в результате ты досталась мне, а не ему, так что я не ревную.

— Дааа? — протянула я и дала ему щелбан. — Обидел няшу! Няше, может, тоже хочется Шекспировских страстей?

— Правда, что ли? — скептически выгнул бровь Дживас, и я рассмеялась.

— Не-а. Вру. И ты это знаешь.

— Знаю, — усмехнулся он, поднял с асфальта гогглы, взял меня за руку и потащил к выходу из переулка. — Но учти: я хоть и лемур, хоть и апатичное создание, но на ревность способен, хоть и не тяну на Отелло.

— Ну да, на мавра не похож, слишком бледный, — съязвила я, а Дживас только фыркнул в ответ.

Михаэль обнаружился недалеко от того дома, за которым мы прятались — как раз у соседнего переулка. Майл шепнул: «А сейчас приготовься, он начнет вещать: „Я же говорил!” — и прочее, прочее», — а я усмехнулась и кивнула. Неужто Мэлло видел, что Мэтт мне нравится? Да ладно! Как же он не разглядел, что сам мне нравился? Временная слепота, или он просто решил поверить мне и на собственную интуицию внимания не обращал? А может, это Дживас его убеждал не думать о подобном? Тоже вариант, причем наиболее вероятный — он же знал, что этот истерик в крайности опять впадет…

Мы подошли к Кэлю, нервно бегавшему туда-сюда по тротуару, и тот, мгновенно углядев, что мы держимся за руки, расплылся в довольной улыбке.

— Ну? Я тебе говорил? — выдал он сразу же, и Дживас закатил глаза.

— Да, ты гений, — фыркнул он, и я усмехнулась, а Михаэль продолжил свою тираду:

— А ты мне еще, помнится, говорил, что я заблуждаюсь, и что ты к ней ничего не чувствуешь, — я нахмурилась, но Мэлло меня огорошил следующим высказыванием: — А когда я припер тебя к стенке после вчерашней сцены на площади, ты мне что сказал?

Дживас поморщился и неохотно озвучил фразу, прозвучавшую в тот день целиком:

— «Она и правда наш друг. А мы с тобой два слепых идиота. Вот только если ты ошибаешься, и нравишься ей ты, а не я, я вам мешать не хочу».

— Блин, Майл! — возмутилась я. — Твое самопожертвование — это вообще!..

— Я ему то же самое сказал, — пожал плечами Михаэль. — Если бы я влюбился так, как это чудо в перьях, я бы боролся до конца. Даже если бы объект мечтаний нравился ему. И не потому, что я такая сволочь, просто я считаю, что если двое мужчин влюбились в одну женщину, она имеет право выбора, и решать ей, а не им — не стоит сбегать в кусты и говорить: «Я тебе уступаю дорогу». А что, если это ее несчастной сделает?