Майл обернулся и о чем-то спросил подрулившую к нему замухрыженную шинигами с надменной харей лица. Она ему что-то пояснила, и у них явно завязался конструктивный диалог, правда, на некоторые вопросы Дживаса она лишь таинственно улыбалась. Наконец, он о чем-то ее спросил, а она, хитро усмехнувшись, дала ответ, заставивший геймера резко помрачнеть и уставиться на горизонт. Это что она такого сказала, что аж его пробрало? Неужели… Неужели они и правда не имеют права остаться?! Наконец Майл ей что-то сказал, и она, ответив, удалилась туда, откуда пришла. Мы с Михаэлем «отмерли», и я бросилась к Дживасу, а Мэлло недоуменно на нас воззрился.
— Что она сказала, Майл? — закричала я, хватая его за локоть.
— Дала задание, — хмыкнул он.
— Это понятно! — возмутилась я. — Я не об этом! Что она сказала, что ты аж посерел? Вы не имеете права остаться?
— Точно так, — кивнул он. — Не имеем.
Мое сердце замерло и пропустило несколько ударов. Руки безвольно повисли, как плети, и я пробормотала:
— А, ясно…
Майл удивленно на меня воззрился и выдал:
— Ты же знала, что мы уйдем.
— Иди на фиг, дебил! — рявкнула я и побежала, куда глаза глядят.
Они уйдут. Уйдут, и я их больше никогда не увижу. Юля не сможет быть с Бейондом, хотя впервые в жизни по-настоящему полюбила. Я не смогу больше обсуждать с Ниаром юморески и строить башни из домино, а ведь он мне как младший брат. Уйдет L, хоть и пафосный до безобразия, но очень добрый. Исчезнет Михаэль, который вечно на меня орет, но готов защищать до самого конца и поддерживать, как только может, и которого я тоже хочу подбадривать всеми силами. И я больше никогда не увижу Майла с его вечными ехидными шуточками и попытками меня понять. Пусть он просто по-привычке составлял мой психологический портрет, пусть он просто по-привычке хотел докопаться до истины, что, как известно, лежит на дне бутылки, но он и правда понимал меня, он и правда думал со мной в одном направлении. Я не хочу его терять. Не могу… Я ведь даже не видела ни разу его глаз без очков, а хотела бы. И плевать, что я знаю, что они зеленые! Я просто хочу…
Я застыла посреди дороги и поняла, что не хочу отпускать Майла больше, чем кого бы то ни было. Кэль мне нравился? Да. С ним я вечно была на грани, а это состояние очень бодрит. А вот с Дживасом мне было на удивление спокойно, и я принимала это чувство за желание быть его другом. Вот только я не понимала, что чувство это куда глубже, и что вчерашнее признание Кэля о его отношении ко мне как к сестре не вызвало боли потому, что сердце уже было отдано другому. Захотелось разрыдаться от безысходности и обиды. Зачем Энма-чо прислали их в этот мир? Почему позволили мне в него влюбиться? Я ведь всегда именно об этом и мечтала: о тихом и спокойном чувстве, без всплесков и воплей. О том, чтобы меня понимали и принимали такой, какая я есть. Вот только стоило мне такого человека обрести, как он должен исчезнуть. Хуже — он должен умереть…
— Майл… — пробормотала я и всхлипнула, до крови закусив губу. Боль отрезвляет, но не в этот раз — у меня, похоже слуховые галлюцинации начались…
— Не нужно, — раздался голос объекта моих дум прямо у меня за спиной. — Не плачь.
— Я не знаю, я… — пробормотала я, и тут на мои предплечья легли теплые ладони. Кажется, у меня еще и тактильные галлюцинации. Неужели Дживас бросился за мной? Зачем? Ему ведь ясно сказали, что он должен уйти, да и вообще, он хоть и мой друг, но кидаться за человеком в марафонский забег не склонен — он бы просто меня дождался и устроил разбор полетов уже дома.
И тут он притянул меня к себе и обнял. Что за на фиг?! Что происходит?
— Не плачь, — раздался такой родной голос рядом с моим ухом, а горячее дыхание обжигало кожу. — Не стоит…
— Стоит! — возмутилась я и обернулась. — Стоит, Майл! Я не хочу, чтобы ты…
Я запнулась. Ой, мама! Если он поймет, что нравится мне, устроит Суд Святой Инквизиции похлеще Михаэля: они все же куда больше похожи, чем кажется.
Поймав растерянный взгляд геймера, я отвернулась и поспешила вывернуться из его объятий, но он схватил меня за локоть и затащил в переулок. Двухэтажные кирпичные дома, выкрашенные в грязно-бежевый цвет, высокие зеленые тополя, узкая асфальтированная дорога в выбоинах и трещинах, и синее бесконечное небо над головой. А еще мысли: «Не нужно… Только бы он не понял, не нужно ему знать!» — и паника, вот что окружало меня. Дживас подтащил меня к стене дома и, поймав мое лицо ладонями, заставил посмотреть ему в глаза.
— Ну зачем, а? — спросил он. — Зачем?
Я осознала, что он все же понял, и поспешила вырваться, но у меня не получилось — он схватил меня за предплечья.
— Перестань, Майл! — возмутилась я. — Я не доставлю тебе неудобства: не буду ни говорить ничего, ни просить. Я могу быть тише воды, ниже травы, ты же знаешь! Вот мне твой биг-босс нравился: я же не истерила, слезы не лила, скандалы не закатывала — он зря боялся этого всего! И ты не бойся, я не доставлю проблем, честно, я просто…
— Глупая! — возмутился в свою очередь геймер. — Ты же себе боль этими чувствами причиняешь. Я ведь…
— Знаю, знаю, — я шарила глазами по асфальту и пыталась вывернуться из его захвата, но использовать приемы не хотела: я вообще не любила применять дзюдо в повседневной жизни… — Ты не можешь в меня влюбиться, это все тлен, у тебя своих проблем хватает, а такая, как я, такого, как ты, не заинтересует. Пусти, а? Ну правда, я все понимаю и…
— Да ничего ты не понимаешь, — выдохнул он и прижал меня к себе. Захотелось разрыдаться, и я попыталась его отпихнуть, но разница в физической силе была слишком значительна, все же я — это приемы рукопашного боя и кен-до, а моя анорексичная тушка без них спортивному Дживасу не противник.
— Пусти, ну пусти, — бормотала я, а он вместо этого только крепче меня обнял и сказал то, что заставило меня застыть, как мраморное изваяние.
— Не пущу. Я не хотел тебе этого говорить: думал, ты любишь Михаэля, хотя видел, что ты уже давно перестала смотреть на него как раньше, и понимал, что мне придется уйти. Но я не могу молчать. Нам будет очень больно, но я эгоист, ты же знаешь. И потому я все равно это скажу. Я… — он запнулся, а я удивленно на него воззрилась, но он сказал нечто совсем непонятное: — Сними с меня очки.
Я удивленно вскинула брови, но стянула с него гогглы и уронила их прямо на асфальт. Зеленые глаза геймера были на удивление яркими, глубокими, сияющими. Я тонула в них, а он вдруг сказал:
— Ты мне нравишься. И я не хочу уходить, не сказав тебе об этом.
Горло перехватило. Я всхлипнула. Было больно, до ужаса больно, хотелось выть на луну, как волку голодной зимой, и я поняла, что больше не могу держаться — просто не было сил. Почему Энма-чо хотят отнять у меня то, что даровали?! Зачем они все это затеяли?!
— Не плачь, — прошептал Майл и осторожно коснулся моих щек кончиками пальцев, стирая соленые дорожки, расчертившие их. — Не плачь, не надо.
Я всхлипнула и уткнулась носом в его грудь, мелко вздрагивая и шмыгая носом. Дживас обнял меня и начал осторожно гладить по волосам, а я окончательно расклеилась и расплакалась. Впервые за столько лет я позволила себе пролить слезы. Наверно, я полная идиотка… Нарушила данное самой себе слово: никогда ни из-за кого не рыдать. Но сил держаться не было. С тех пор, как я дала себе это обещание, у меня были стрессы и похлеще, чем потеря друга или уход того, кто мне нравился, но Майл был больше чем просто друг, и он мне не просто «нравился». Я его любила. По-настоящему, всем сердцем и всей душой. Но я должна была его отпустить и смириться, потому что мне не позволят быть с ним. Его заберут…
Я судорожно цеплялась за его кофту, а он тихо шептал, повторяя, как мантру: «Не надо, не плачь», — и это заставляло меня рыдать еще сильнее — не из чувства противоречия, просто я понимала, что ему тоже больно, и это не позволяло мне успокоиться. Наконец я начала приходить в себя, истерика утихла, и я крепко обняла Дживаса.
