— Закончил? — проорал Вася, явно обращаясь к геймеру.
— Да, — ответил тот, и мы поскреблись к выходу. Как оказалось, остальные уже свалили, и мы с Юлей, поблагодарив Васю, утекли за ними. Дживас же кивнул на компы и сказал: «Неплохие машины, спасибо», — после чего ретировался вслед за нами.
====== 28) Романтизм — реакция на Просвещение, не больше. А вас, Энма-чо, я убить готова! ======
Мы шлепали домой в тишине: каждый из гениев что-то обдумывал. Как мы с Юлей поняли, они уже все обсудили, и я осторожно спросила Мэлло:
— А вы уверены, что Кира жучков не понатыкал в хате Васи?
— И у кого паранойя? — фыркнул Дживас, но тут же, противореча самому себе, заявил: — Я все проверил, их там нет.
— Ты еще и фигню для поиска жучков купил? — прифигела я.
— У твоих родителей довольно много денег, — усмехнулся Майл. — А вскрыть их счет проблем не составило. Не волнуйся, не так уж много я оттуда снял.
Я поморщилась, но промолчала: они же ради меня стараются… Юля горестно вздохнула, предчувствуя скандал от моего папочки, и я усмехнулась: да уж, она права, на меня наедут танком и пару-тройку раз прокатятся туда-сюда…
На полдороги Бёздей вдруг предложил Грелле пройтись, и она с радостью согласилась, а L заявил:
— Вы тоже прогуляйтесь.
Так как он глядел на нашу троицу, я поняла, что он вернулся к своему извечному «мое задание должно быть выполнено», и я вопросила:
— L, а не боишься, что ты уйдешь, а Кира останется?
Лоулиетт странно на меня посмотрел, а затем выдал:
— Нет, до выполнения мной задания еще далеко.
Я нахмурилась, понимая, что он прав, а Юля сказала, протягивая Рюзаки ключ от моей хатки:
— Вот, держи. Не стоит вам на лавочке сидеть, дуйте в теплую берлогу к чашке чая.
L кивнул, забрал ключи и пошмыгал домой, сутулясь и глядя в землю. Ниар потопал следом за ним, бросив мне и Юльке: «Удачи», — а Грелля с Бёздеем пошуршали в сторону парка. У них свидание, или Бёздей что-то задумал? Мои размышления прервал Мэлло:
— Куда пойдем?
— Туда, где мало народу, — вздохнула я, и Дживас вдруг вопросил:
— Ты не любишь толпы народу или вообще общество посторонних?
— И то, и другое, — ответила я, и мы решили просто побродить по улицам города.
Вяло болтая о том, что Дживас выудил из Васиного компа, мы сами не заметили (ну, я так точно), как подрулили к моему родному универу, который находился всего в паре трамвайных остановок от нашего дома. На крыльце пятиэтажного кирпичного здания кучковалась толпа народу — это были местные «литературно одаренные» граждане, которые периодически собирались и устраивали конкурсы чтецов стихов и пения песен, причем не только собственного сочинения. Завидев меня в компании мафии, одна из девчонок замахала лапкой, подзывая нас. Я мысленно взвыла и поскреблась к ним. Чёрт меня дернул пару лет назад горланить с Юлькой песни в парке. С тех пор она нас как видела, тут же предлагала выступить, причем далеко не из-за таланта, коего у нас не было, а потому что у них в группе было очень мало народу, и они рады были любым новеньким, даже если это будут отверженные фрики — их сообщество вообще не очень-то любили, так что популярные граждане в него не вступали.
— Привет, Кать, — вяло бросила я, подходя к ступенькам крыльца родного ВУЗа, но наверх не поднимаясь.
— Ой, Алексеева! — проверещала тонюсеньким голоском местная Сирена. — Ты не передумала? Может, выступишь у нас? А твоя подруга как на эту идею смотрит?
— Я не передумала, а подруга смотрит как и прежде отрицательно, так что выступать не будет, — хмыкнула я. — Ты извини, мне пора.
— Ой, а твои друзья не любят петь или стихи читать? — закинула удочку Катя.
— Нет, они этого терпеть не могут, — нагло соврала я. Хотя, может, и не соврала, ведь представить Кэля, завывающего на весь парк «Владимирский централ», как мы с Греллей, я была не в состоянии. Хотя фантазия анимешника — зло, и я тут же его в таком состоянии представила, да еще и в компании Дживаса, подыгрывающего на гитаре… Меня пробрало на «хи-хи», но я сдержалась.
— Жаль, — протянула Катя.
— Такова жизнь, — пожала плечами я, и мы с мафиози поскреблись куда подальше.
— Что это было? — озадачился Кэль, когда мы отползли на достаточное расстояние, и Катя не могла нас услышать.
— Это девчонка из нашего универа, с факультета русского и литературы, — закатив глаза, пояснила я. — Она президент клуба чтецов стихов и певцов песен, короче говоря, руководитель кружка по интересам. Собираются и завывают песни, причем не только свои, стихи читают и общаются. Даже конкурсы проводят.
— И чего она хотела? — нахмурился Кэль.
— Да как всегда, — фыркнула я. — У них очень мало членов, и она ищет возможность затянуть в клуб любого. Поймала нас с Юлей в парке, когда мы шансон пели, и с тех пор зовет к ним. Ясен фиг, мы отказываемся: Грелля вообще считает, что подобные сборища не дают выразить свою индивидуальность. Она же как-то спросила, что у них можно петь, а Катя заявила: «То, что одобрит президент клуба». То бишь она.
— А почему ты отказалась? — с усмешкой вопросил Дживас, и я воззрилась на него как баран на новые ворота.
— Совсем плохой? — наконец подала голос я. — Я терпеть не могу сборища!
— А почему?
— Ой, отставить профайлинг моей личности!
— Нет, а что? — вклинился Мэлло, и мне пришлось срочно вертеть башкой. Все же идти между ними — не лучшая идея, мне сейчас устроят самый настоящий перекрестный допрос в прямом смысле слова. — Поясни! Почему ты не хочешь туда пойти? Вдруг найдешь единомышленников?
— Анимешников среди них нет, психологов тоже, — фыркнула я.
— Зато есть те, кто любит литературу, — пожал плечами Дживас. Вот бяка! Только злиться на него я почему-то не могу, к сожалению…
— Ну и что? Я не всю литературу люблю. И вообще, выступать перед толпой народа, пусть их и будет человек двадцать, — не для меня.
— Почему? — опять влез Михаэль. — Ты же сможешь донести до них свои мысли в стихах.
— Я не пишу стихи, — пожала плечами я. — А чужие читать — оно мне надо?
— Это тоже будет твоя точка зрения, — заявил Дживас. — Ты же не будешь читать стихи, которые тебя не трогают.
— Ага, не буду, — фыркнула я. — Но вряд ли Катюня, с ее любовью к Кате Лель и Нюше, разрешит читать Байрона в оригинале или «Скорбные элегии» Овидия.
— Хочешь сказать, будущий учитель литературы не любит классиков? — озадачился Кэль.
— «Fas est et ab hoste doceri», — процитировала я только что упомянутого Овидия. — Но Катя учиться не любит, она любит делать вид, что учится.
— «Учиться нужно всегда, даже у врага», — перевел Майл. — Неужто она считает Байрона и его поэзию врагами?
— Точно так! — фыркнула я. — Они выносят ей мозг!
— Можно подобрать и более известные широкой публике стихи, соответствующие твоей эстетике, — продолжал прессинговать меня Мэлло.
— Да ну на фиг! — поморщилась я, скрещивая на груди руки.
— Так и скажи, что просто боишься выступать перед толпой, — усмехнулся Майл. Вот ведь гад, а! Ну как он может?!
— Ничего я не боюсь! Просто не хочу! — возмутилась я, а этот деятель выдал:
— А если попробовать? Кто не рискует, тот не пьет шампанского, как говорится. Почему бы не выступить там, переборов свои страхи?
— Да ни в жизнь! — возмутилась я, и тут же замерла.
Нет, лапками я все так же передвигала, но вот вперед не продвигалась, а это значило, что песец подкрался незаметно, махнув хвостом и ухмыльнувшись. Мэлло стоял рядом со мной со стеклянным взглядом и замершими в странной позе руками, причем его «заморозили» прямо посреди шага, равно как и всех остальных пешеходов. Майл же топал вперед, как ни в чем не бывало, и я мысленно застонала. Если его заставят уговорить меня пойти на это «сборище талантов», я просто взвою, ибо он мне всю плешь проест, но пойти туда заставит. Этому гаврику сопротивляться сложно… Майл почуял неладное и обернулся, но тут из-за угла дома вырулила тетя с боа в виде лисы, и я указала ему на нее пальцем. Да, неэстетично, да некультурно. А культурно шестерых нахлебников мне в хату подкидывать было, в числе которых шизик значился, мечтающий о завоевании мира?!
