— Как прикажете, госпожа, — Себастьян встал и поклонился, глядя на меня как обычно ехидным, но каким-то странным, будто слегка довольным взглядом. Это он что, одобряет моё решение, что ли? Дурдом.

— А ты что думаешь? — тихо спросила я. — Я верно поступаю?

Нет, мне правда интересно. Ясное дело, я своё решение не изменю, но мне почему-то захотелось узнать позицию демона. Интересно, права ли я была, подумав, что в чём-то на них похожа?..

— Если мне позволено высказать своё мнение, — хитро так, но без ехидства ответил Михаэлис, и я кивнула, — замечу, что это идеальный для Вас вариант. Он успокоит и Ваши нервы, и Вашу совесть. Однако я бы посоветовал Вам быть в курсе всего. Говорят, что информация правит миром, и это действительно так. Зная диагноз спутницы, Вы бы знали, какого поведения от неё ожидать, а не полагались на моё субъективное мнение. Или Вы доверяете мне?

Это вопрос с подвохом? Да без разницы, ответ может быть только один.

— Я никому не доверяю, даже самой себе, — глядя в глаза демону, тихо ответила я. — Но, несмотря на то, что я жду от тебя подставы, твоему мнению в данном вопросе я скорее доверяю, нежели наоборот. Ты уже показал, что в этом мире не предашь меня по мелочам. Так почему я должна ждать от тебя ложного отчёта? Впрочем, ты можешь его сделать, чтобы в прошлом как раз возникла очень опасная ситуация из-за непредвиденного поведения Дины.

Михаэлис коварно улыбнулся, и я поняла, что он прав. Нельзя ему доверять… Надо полагаться на себя и только на себя.

— Меняю задание, — снова беззвучно сказала я. — Незаметно узнай о её диагнозе всё, что сможешь, и, не рассказывая мне о причинах болезни, Дининой семейной истории и прочем, предоставь факты о её поведении. Мне нужно знать, как она ведёт себя в экстренных ситуациях. Её прошлое мне ни к чему, но я должна знать о формах проявлениях заболевания.

— Yes, my Lady, — отвесил мне поклон Михаэлис, и я подумала, что эти слова он говорит, только когда согласен с моим решением или одобряет его. Странно, почему я раньше этого не замечала? Может, потому, что старалась игнорировать его? Может, потому, что замечала в нём лишь плохое? Но ведь он — зло, и в нём не может быть ничего хорошего. Тогда почему он не предал меня?..

— Себастьян, ты предашь меня в этом мире, если опасность будет угрожать не моей жизни, а чему-то иному?

Мне был важен его ответ. Ведь он не может солгать. Тем не менее, где гарантия, что он и впрямь не может лгать? Её нет. А потому «доверяй, но проверяй». Я смотрела в алые глаза демона и ждала ответ. Ответ, который мог многое решить… По крайней мере, от него зависело моё будущее отношение к Себастьяну Михаэлису. А он вдруг улыбнулся, опустился на одно колено, прижал правую руку к сердцу и, слегка склонив голову, но продолжая смотреть мне прямо в глаза, ответил:

— Я не предам Вас. И лишь если Вашей жизни будет угрожать смертельная опасность, не приду на помощь. Но Вас спасёт аномалия, я уверен.

Почему-то камень на душе вдруг стал немного меньше, и я улыбнулась. Наверное, человеку свойственно верить в сказки, потому он и позволяет себя обманывать… И я — не исключение из правил. Но я всё равно не верю ему на все сто. И в то же время хочу верить, потому что он меня ещё ни разу не обманул.

— Я тоже уверена, что она меня спасёт. Знать бы только, что это… — вздохнула я.

— У нас пока нет важных данных, — поднимаясь, ошарашил меня пояснениями демон. — Всё, что нам известно: аномалия не влияет на Вас напрямую, она лишь вмешивается в Вашу судьбу, меняя её. Подбрасывает спасительные неожиданности. Теперь во время путешествий Граф внимательно наблюдает за Книгой Судеб, Вашей свечой и прочими артефактами, способными влиять на судьбы смертных, однако результата пока нет. И лишь одно несколько настораживает: Ваша аура постепенно перестаёт напоминать человеческую. Раньше запах энергетики смертного был очень силён, однако с каждым путешествием он всё больше меняется. Причём мы не можем понять, на что именно, поскольку новый запах слишком странный. Прежде такого мы не встречали.

Интересно, с чего это он вдруг разоткровенничался? Раньше от ответов на подобные вопросы утекал, словно я могла как-то помешать устранить аномалию, узнав о продвижении расследования!

— Себастьян, что изменилось? — подозрительно спросила я, а демон, хитро улыбнувшись, ответил нечто совсем уж странное:

— Вы.

— В смысле? — вскинула бровь я, но тут до меня дошло. Демоны ведь не любят пацифистов… Они ценят силу и волевые решения. — Это из-за моего решения? Тебе что, по душе то, что я сказала в подвале?

— Если можно так сказать, учитывая, что у демонов нет души, — поправляя пиджак, ответил Михаэлис и усмехнулся. — Впрочем, люди часто бывают жестоки. Однако, попав в безвыходную ситуацию, большая часть смертных, призвавших демона, начинает умолять его о помощи. Я люблю смотреть на корчащихся в агонии у моих ног смертных, предлагающих душу в обмен на спасение. Но я презираю их. Вы же в том доме готовы были драться до конца самостоятельно, даже если бы я не пришёл на помощь. Я это видел. И, полагаю, не стали бы умолять о помощи, унижаясь передо мной.

— Да ни за что! — возмутилась я. Это он что, и правда не только из-за того приказа, но и из-за того, что я в панику не ударилась своё отношение слегка поменял?

— Я так и думал. Позволю себе добавить, что силу воли я ценю больше жестокости, ведь жестокое решение на эмоциях может принять любой, но обдуманное, хладнокровное, и вместе с тем беспощадное решение принять способен не каждый. Равно как и не впасть в отчаяние, решив пожертвовать всем, включая душу, ради краткого мига смертной жизни.

— Короче говоря, ты ценишь силу воли, — подвела итог я.

— Безусловно. Но и беспощадность тоже, — с милой такой улыбочкой ответствовал демон.

— Жестокий век, жестокие мужчины, — хмыкнула я.

— Скорее, демоны — не всем мужчинам свойственны любовь к жестокости, эгоистичным решениям и волевым поступкам, — то ли похвалил меня, то ли попытался оскорбить демон. Впрочем, учитывая его расу, склонна думать, что именно похвалил…

— Значит, пословица «с кем поведёшься, того и наберёшься» работает, — развела руками я. — Становлюсь на тебя похожа.

— Вам это претит?

— Отнюдь. Лучше быть похожей на жестокого, но сильного человека, чем на доброго, но слабого, — предельно честно ответила я, и демон, отвесив очередной полупоклон, сказал:

— Ценное замечание, госпожа. Рад, что смог стать примером для такого решения.

Сначала я подумала, что он опять издевается, но тон, выражение лица, а главное глаза Михаэлиса были настолько серьёзны, что сомнения в его искренности сами собой испарились. Я, наверное, и впрямь слишком доверчива, но в этот раз я ему поверила.

— Я тоже, — улыбнулась я и протянула демону руку, вставая.

Он с едва заметным удивлением покосился на мою ладонь, но я пояснять не стала — просто продолжала стоять с протянутой рукой, думая, пожмёт он её или откажется, сославшись на своё положение дворецкого. Не сослался. Напротив, рука в белой перчатке некрепко сжала мою ладонь, и Михаэлис скрепил рукопожатие словами:

— Сильный господин — гордость дворецкого. Слабый — его позор. Потому делать слабого сильным — одна из задач хорошего дворецкого.

— Это дополнительный бонус к стирке? — съязвила я, как только мою ладонь отпустили, и тут же добавила: — Не каждый может измениться.

— Потому изменения всегда ценны, — коварно улыбнулся Себастьян и пояснил: — Чем сильнее человек, тем слаще его душа. И тем больше энергии она даёт.

— Но ведь ты меня не поглотишь, — озадачилась я. — Зачем тебе помогать мне стать сильнее?

— Возможно, потому что у Вас есть потенциал? — пространно ответил Михаэлис и, приложив руку к сердцу, спросил: — Позволите выполнить задание?

— Конечно, только чтобы никто не узнал, — едва слышно ответила я, и демон с поклоном удалился.

Оставшись одна, я подумала, что не так уж всё и плохо, а то, что я решила влезть в Динкину жизнь — перестраховка. Очень важная перестраховка, за которую мне не было стыдно. Ведь я не собираюсь ни менять своё отношение к готессе, ни ставить на неё клеймо психа, каким бы ни был её диагноз. Главное, чтобы в путешествиях её поведение не стало для нас толчком в пропасть. А предупрежден — значит, вооружен, и я буду знать, чего можно от неё ожидать в опасной ситуации. Это пойдёт на пользу всем нам, но я не оправдываюсь — я нарушила обещание и сунулась в чужую тайну. Вот только мне всё равно. Потому что так было надо. Остальное не так важно. Ведь обиду человек пережить сможет, равно как и любую боль, а вот смерть — вряд ли. Я же собираюсь жить.