— Я сам о себе позабочусь!

— Ты сильный, ты справишься, — улыбнулась я и подумала: «По крайней мере, я на это надеюсь».

— А то! — кивнул парнишка. — И когда я вырасту, буду защищать город от пиратов! Только в солдаты не пойду — они как гуси ходят, нас, уличных, гоняют. Я буду город сам защищать, вот как вы.

— Круто, брат, — кивнул Лёша. — Так держать. Главное драться научиться как можно лучше и не бросать в беде тех, кому нужна помощь.

— Какая речь! — фыркнул Нокс. — Жаль, леди Иветт нет, она бы оценила.

— Да пошёл ты, — беззлобно огрызнулся Лёша.

— Приготовились, народ! — скомандовала Инна.

— Мы ещё увидимся? — с лёгким разочарованием и блеском предвкушения в глазах спросил Вито, вцепившись в решётку грязными ладонями.

— Вряд ли, но мы тебя не забудем, береги себя, — улыбнулась я, и мальчик задорно улыбнулся в ответ.

— Удачи! — дружно сказали мы, Нокс не в счёт, и искренняя, лучистая, светлая и немного печальная улыбка нищего ребёнка исчезла в белом мареве млечного пути. А его прощальное «Вива!» растворилось в абсолютной тишине и мраке, накатившем на вспышку тягучей вязкой волной…

В темноте не было ничего — ни пола, ни потолка, ни стен, ни чувства падения. Было лишь абсолютное Ничто, подкрадывавшееся со всех сторон и проникавшее в душу чёрным ядом. Оно отравляло, уничтожало, расщепляло на атомы… Обращало в самоё себя. И меня больше не существовало — было лишь бесконечное, чёрное, бесчувственное Ничто. И это было хорошо. Ведь в пустоте нет ни чувств, ни боли, ни сомнений… Это идеальное убежище. И идеальный Ад, где пыткой становится твоё собственное безразличие. Ко всему.

====== 19) Любопытство ======

«Mea mihi conscientia pluris est quam omnium sermo».

«Совесть моя мне важнее, чем все пересуды».

Открыв глаза, я обнаружила, что лежу на полу Инниной кухни. Вот так, дожила, вместо того, чтобы полы тряпкой протирать, натираю их своими бренными останками! Лёша был здесь же и, что удивительно, уже пытался поставить чайник, Инна же лежала без сознания и приходить в себя пока явно не собиралась. Я быстро поднялась, избегая предложившего помощь любвеобильного жнеца (оно мне надо? Ещё облапает…), и буквально рухнула на стул. Инна завозилась и начала приходить в себя, а в дверях кухни тут же обозначился Грелль, который как кинулся к Лёше, так и не стал тормозить перед его сестрой — просто промчался дальше, задев при этом красным башмаком её ногу, причём, видимо, задев довольно ощутимо. Далее последовал гневный вопль Банши, то есть Инны, и глобальное возмущение Алексея. Жнец же лишь хлопал накладными ресницами и отмазывался, говоря, что «Лёшечка и сам пинал сестру!» Так-то оно так, но это он «любя, да и вообще безболезненно», — было женоненавистнику ответом.

На звуки скандала явились и остальные мифические существа, которые тут же начали допрос с пристрастием — пыткой только что приготовленной шарлоткой. Нокс с удовольствием рассказывал о путешествии, поглощая плоды нашей с демоном деятельности, а я с удивлением думала, что и впрямь в этом мире прошло не более секунды — шарлотка была с пылу, с жару! Инна, услышав сакральную фразу: “Но про аномалию узнать так ничего и не удалось”, — махнула на всё рукой и умчалась в душ, предварительно выдав Клоду список покупок, куда наверняка входили верёвки (как нам повезло, что демонов снабдили деньгами!), а Алексей продолжал скандал. Сначала он пытался защитить сестру, а затем перешёл на личности и начал обвинять Грелля в том, что тот невыносим и вообще не умеет держать обещания, цитирую: «Кто там собирался себя нормально вести? Сдулся, шарик гелевый?!»

Меня же подманил длинным чёрным когтем мой наставник по контролю над гневом и с ухмылкой во все тридцать два наибелейших зуба повелел отправляться к себе, принять душ и ждать его, чтобы отчитаться. Ну вот, сейчас меня накажут и будут правы — я ведь не удержалась и метнула ножи… Но я ведь помогала девушке! Или это неважно? Я ведь злилась… Ой, что будет!.. Меня грызло чувство вины, и всё, что я могла сделать — выполнить указания. Потому, махнув Лёше на прощание, я отправилась к себе.

Душ привёл меня в относительную норму, и мысли перестали прыгать с одного на другое. В целом, путешествие прошло удачно, и нам даже повезло не нарваться на серьёзные ранения или ужасные сцены не знающей границ жестокости, как в прошлый раз. А ещё я не потеряла над собой контроль… Ну, почти не потеряла, и это было очень хорошо. Так что плюсы перевешивали, даже после того, как до меня доехала причина смеха Нокса в подземелье — Вито не нужны были наши советы, потому что он, как и тот мир, исчез. И, если честно, меня это очень огорчило…

Выйдя из душа, я переоделась в чистый спортивный костюм, взяла колоду карт, рухнула на свою кровать и начала их тасовать. Это меня всегда успокаивало, потому я и занялась покером. Просчитывать ходы умела, блефовать тоже, карты в руках умиротворяли — почему бы не расположиться за зелёным сукном?.. Но мой сеанс релаксации прервали — в спальню зашёл Гробовщик в своём шедевральном одеянии, только без шляпы. Ему, кстати, идёт — очень символично и отражает натуру обладателя. А одежда должна не внешность подчёркивать, а внутренний мир! Ну, мне так кажется…

— Я говорил с Ноксом, — расплылся в ехидной усмешке Величайший и сел на край моей кровати. Я тут же села у изголовья и начала тасовать карты в два раза быстрее. — Он сказал, что ты сорвалась — кинула ножи в бедного пирата…

Я хотела было возмутиться, но не стала. Авторитет Гробовщика был слишком велик и подавлял даже мой темперамент, с которым сама я справиться была не в состоянии…

— И ты не скажешь, что он заслужил? — съехидничал Величайший, и я тяжко вздохнула. Гнев подкатывал к горлу, но выплеснуть его на жнеца я не могла. — Поясни, что там произошло.

— Он сам виноват, — процедила я, с бешеной скоростью перекидывая карты. — Потому что он напал на беззащитного — пытался изнасиловать девушку, которая не могла дать сдачи! Он жалкое ничтожество, и он это заслужил! Потому что такие твари должны понять — наказание всегда следует за преступлением!

— Всегда ли? — коварно ухмыльнулся Гробовщик.

— Всегда, — я во всём сомневаюсь, но в этом уверена. Кара придёт, вопрос лишь во времени.

— Как же наказали тебя?

Чёрт. И почему он завёл об этом речь? Почему?! Какого чёрта?! Кто ему дал право лезть в моё прошлое?!

— Ты не был там, — процедила я.

Мир заволакивал туман. Кроваво-алый, с запахом смрада, густой, вязкий… Я тону! И не хочу всплывать. Я хочу разорвать эту мразь, которая смеётся над тем, что слишком важно для меня, слишком важно, слишком…

— Я всего лишь хотел узнать, чем тебя наказали, кроме ссылки в провинцию. Ведь ты, помнится, сама сказала, что заслужила кару. Но искупила ли ссылка грех? Я хочу знать все подробности, все детали вины и искупления. Это ведь любопытно, так почему бы и нет? А карты тут ни при чём — они в твоей ярости не виноваты.

— Да пошёл ты.

Удар. Он не уклонился. Лишь усмехался, как и прежде. Эта усмешка… ненавижу её! Он смеётся надо мной! Ненавижу их всех, они все всегда смеются!

«Такая странная одежда… у неё точно не все дома!»

Сдохните, твари! Удар, ещё. Эта грёбаная усмешка!

«Она неадекватна, посмотри, она сломала нос своему брату!»

Ненавижу! Удар, снова. Хватит ухмыляться!

«Она должна убраться отсюда. Раз уж в психушке её держать отказались, пусть едет куда подальше. Она опасна и может ранить моего сына. Ты должна понимать, что выбор между твоей больной дочерью, унаследовавшей гены того психа, что тебя постоянно избивал, и нашим здоровым сыном очевиден, дорогая!»

Мрази! Размахнуться и ударить со всей силы! Не смей смеяться!

«Она это заслужила. Это ей за все её грехи. Почему у меня родилась такая дочь? Безумная… Вся в отца! Она всегда говорит про судьбу, и вот результат. Судьба её же и покарала. Жаль только того человека — на него её карма перешла…»