Дома, если это вообще можно так назвать, стояли на довольно приличном расстоянии друг от друга и образовывали полукруг или нечто близкое к нему по форме. Я бы даже сказала, что они подковой стояли, хотя какая разница... Симметрично скошенные крыши были покрыты, кажется, соломой, но, может, и ещё чем, потому как, повторюсь, в ботанике я не сильна. Стены, сотворённые из грубо обработанных досок, пестрели огромными щелями, и как тут люди жили, было непонятно. Впрочем, передние стены домов вообще являли собой нечто странное: нижняя их половина была заделана досками, а вот верхняя представляла собой вертикальную решётку из толстых веток. В этих-то стенах и располагались двери. А ещё у многих домов имелось дополнение — многочисленные вязанки хвороста, прислонённые к стенам. Интересно, это теплоизоляция или дрова? Ладно, всё равно не узнаю… А впрочем, крыши довольно сильно выступали краями за стены, и потому вязанки эти от дождя были относительно укрыты, так что, может, это были и дрова. Ну да не важно…
Возле домов стояли вкопанные в землю брёвна, соединённые дубинами, а на этих самых дубинах висели рыболовецкие снасти. Земля на «площади» в центре деревеньки, равно как и дорога, была сильно утоптана и оттого казалась удивительно ровной, а самое интересное заключалось в том, что площадь была абсолютно чистой. Я как-то смутно могу представить площадь современного города без единой пивной бутылки или фантика, а здесь даже ветки или прутики не валялись — всё было чисто и, не смотря на общую потрёпанность и, казалось бы, разруху, до ужаса аккуратно.
Однако описание это будет неполным, если не добавить одну крайне важную деталь. Жители. Они вышли нас встречать и, по сути, перекрыли вход в деревню, встав плотной стеной у края просеки — так, чтобы мы даже до первых домов добраться не смогли. В руках рыбаки держали дубинки, а лица их выражали крайнюю свирепость, тем не менее, явно напускную, потому как у некоторых из «державших оборону» в чёрных глазах плескались ужас, паника и отчаяние. Опишу-ка я подробнее армию «встречавших». Это была толпа из двадцати (я считала) мужчин, довольно невысоких, одетых в затрапезные, видавшие виды серые штаны до щиколоток и широкие рубахи, запахнутые и перевязанные матерчатыми поясами. Кожа у местных жителей была загорелая, иссушенная ветрами, чёрные раскосые глаза смотрели на нас с неприкрытой ненавистью, а порой и страхом, волосы, цвета воронова крыла, были собраны на затылках крестьян в «хвосты», напоминавшие пучки, потому как «хвост» был протащен через веревочку, крепившую его вторично, и до конца не вытягивался, образуя бублик. Макушки у рыбаков были выбриты и блестели от выступившей испарины. Круглые лица, в основном покрытые небольшой щетиной, мозолистые, натруженные руки, сжимавшие дубины, и широкополые соломенные шляпы, защищавшие от палящих солнечных лучей головы троих из рыбаков, добавляли последний штрих внешнему виду крестьян.
Короче говоря, мы попали в феодальную Японию. И, кажется, нас могут запросто прибить тем, что под руку попадётся. Так какого чёрта мы продолжаем идти вперёд?! Нет, стоп истерика, надо сначала разобраться в ситуации. Я решила больше не молчать и, пока мы медленно приближались к нервно переминавшимся с ноги на ногу рыбакам, тихо спросила спутников:
— Народ, кто что знает о Японии?
— Судя по тому, что у них нет мечей, — подала голос Динка, — это уже эпоха Эдо. То есть время правления сёгуната Токугава, ведь мечи у крестьян отобрал объединивший страну Хидэёси, после смерти которого и воцарился сёгунат. А вот исходя из того, что они явно настроены против пришельцев, можно сделать вывод, что тысяча шестьсот сороковые годы успели миновать, ведь именно тогда страну окончательно изолировали от внешнего мира, и высадившиеся на берег иностранцы должны были быть казнены.
Спасибо, блин, за экскурс в историю, Дина! Мне вот сейчас очень важно узнать, какой год на дворе! Вопрос не кто у власти, а что нам делать, раз всё так плохо!
— Тогда какого чёрта мы прёмся на убой? — праведно возмутилась я, подумав, что надо срочно сваливать. Хоть в лес, хоть куда! Лишь бы не к самураям на «свиданку» с поножовщиной…
— Крестьяне вряд ли нас убьют, — меланхолично ответила готесса и улыбнулась. Дурдом «Ромашка», палата номер «шесть»…
— Да и в сёлах самураев не было, — хохотнул мой излишне оптимистичный брат. — Не будем просто нарываться, спросим у местных жителей, что к чему…
— Вы с ума сошли?! — я аж замерла. Надо было драпать.
А вот местные, похоже, расценили мою остановку как сигнал к атаке, потому как в следующую секунду один из них заорал не своим голосом, и вся толпа, потрясая дубинами, кинулась к нам.
— Мы не хотим причинить вам зла! — ни к селу ни к городу выдала Динка. Но, что интересно, похоже, она говорила по-японски, как и предупреждал Клод, потому как лично я отчетливо понимала всё, что вопили несущиеся на нас рыбаки.
— Бежим! — рявкнула я и, схватив брата за руку, потянула назад. Динке ничего не оставалось, кроме как помчаться за нами, а Клод, явно не испытывая дискомфорта или страха, поправил очки и с флегматичным видом поспешил следом.
Мы бежали, что было сил, слыша за спиной вопли, призванные то ли запугать нас, то ли подбодрить друг друга.
«Схватим чужаков!»
Да успокойтесь вы! Мы сами уйдём! Воздух разрывал лёгкие, а ноги начинали болеть от непривычно быстрого бега.
«Отдадим самураям! Они скоро придут!»
Не надо нас никому отдавать! Мы жить хотим! Сердце с грохотом билось о рёбра, а бок предательски кололо.
«Не дадим им войти в деревню!»
Да не нужна нам ваша деревня! Дайте ноги унести, фанатики! Берег был уже близко, но спасение отказывалось приходить вместе с ним, а шум голосов и топот двадцати пар ног быстро приближался.
«Защитим деревню! Не дадим сказать, что мы помогали чужакам!»
Чего?! Это они на нас напали, чтоб их самих потом в укрывательстве не обвинили?! Хотя могу в таком случае их понять… Но как же не хочется умирать! Дорога сменилась круглыми камнями. Тонкие подошвы не спасали от боли, бежать становилось всё труднее. А крики уже звучали прямо за нами.
И тут Лёшка поскользнулся на камнях и рухнул, чуть не вспахав носом гальку. Мы с Динкой затормозили, Клод же продолжил бежать и явно не собирался нас спасать. А как же его обещание защищать моих друзей?! Я схватила Лёху за правую руку, Динка — за левую, но как только брат принял вертикальное положение, я поняла, что нам крышка… Рыбаки окружили нас и теперь, подбадривая друг друга криками, нерешительно наступали. Видимо, то, как мы выглядели, их довольно сильно пугало, а может, они просто боялись гнева самураев, которые за любой контакт с иностранцами могли их казнить. Нечто подобное я пару раз видела в кино и никогда не думала, что окажусь в такой ситуации сама. А вот теперь… надо было выкручиваться. Меня ощутимо тряхнуло, по спине пробежала нервная дрожь, но в тот же миг я успокоилась, взяла себя в руки и начала быстро продумывать варианты развития событий. Динка же, решив начхать на логику, просительным тоном выдала:
— Мы вас не тронем. Просто дайте нам уйти, словно мы не подходили к деревне и…
— Не слушайте чужаков! — крикнул один из рыбаков с торчавшими в разные стороны, выбившимися из хвоста волосами. — Хватайте их! Не говорите!
— Да! — раздался многоголосый ответ.
Я не успела даже подумать, что Динка — дура, как вся эта толпа бросилась на нас. Мне кранты — я плохо дерусь. Но, что удивительно, Лёшка с Динкой тут же встали спиной друг к другу, а меня затолкали в образовавшийся между ними зазор.
— Держись за мной! — крикнул мне брат, и готы приняли боевые стойки.
А дальше всё было как в тумане. Взмахи дубин, глухие удары, плавные, тягучие движения Дины, словно танцевавшей в этом хаосе, обтекавшей врагов и будто нехотя, но очень быстро вырубавшей их точными, порой незаметными ударами. Передвижения Алексея, старавшегося держаться ближе к подруге, но так, чтобы защитить меня от врагов, нападавших с его стороны. Взмахи ног. Стоны. Гравий, взлетавший порой к пронзительно-синему, безоблачному небу. И хрипы тех, кто уже не мог подняться.
