— Знакомый, — пожала плечами я. Ну не говорить же: «Бессмертный бабник, который видит в людях лишь мешки с костями, созданные для удовлетворения его потребностей и изъятия у них душ»?
— А чем он занимается?
— Сельское хозяйство. Косы всякие…
— Ой, он агроном? Или косарем работает? Так таких должностей и нет давно…
Ага, косарем, а ты, когда умирать соберёшься, станешь его созревшим колоском…
— Он орудует газонокосилкой, но порой и за косу может взяться, — продолжала стебаться я. Ну а что, забавно же сделать «Ронни» гадость, не солгав его добыче, но и не открыв правду! А то в психушку неохота…
— А я думала, он бизнесмен, — пригорюнилась Марина.
— Не, он трудится под началом того мужика с красными волосами. Они лучшие друзья, прям не разлей вода.
Главбухша аж замерла, а потом, прокашлявшись, догнала меня и уточнила:
— Это с тем у которого… нетрадиционная ориентация?
— Ага, с ним самым, — подлила масла в огонь я.
Бухгалтерша кашлянула, отчаянно замахала на себя газетой и, пробормотав: «Ой, прости, я знакомую увидела, до встречи на работе», — слиняла к высоченному забору одной из фирм, возле ворот которого стояла пухлая женщина средних лет. Вот так Ронни лишился потенциальной жертвы, а я — необходимости отбиваться от расспросов о профессии и материальном достатке любвеобильного жнеца. Коварство рулит и бибикает, снося все светофоры! Хе-хе…
Мучаясь от озноба и слабости, я продолжила свой путь и, свернув в последний переулок, облегчённо вздохнула — Марина явно отстала, видать, помчалась сплетничать о том, что вчера её гей обхаживал. Солнце палило нещадно, редкие облака измывались над народонаселением, лениво так бороздя просторы неба, а ветер играл в молчанку. И вдруг резкая боль в затылке заставила меня забыть о простуде. Темнота накрыла плотным саваном, а я успела лишь подумать, что не выживу в прошлом с такой температурой…
Вот только в прошлое я не попала.
Темнота развеивалась вяло и неохотно, а голова гудела так, словно я вчера вечером опустошила винный погреб. Мысли путались, тошнило, да ещё и зрение прояснялось на черепашьей скорости. Продрав-таки глаза, я обнаружила, что лежу на сером, грязном полу, больше похожем на асфальт, а как показали попытки пошевелиться, руки и ноги мне кто-то предусмотрительно связал. И почему меня Динка не научила фокусам Гудини по освобождению? Надо будет научиться… как только выберусь.
Я осмотрелась и отметила, что «асфальт» являлся на самом деле бетонным перекрытием, а моей камерой стал один из верхних этажей заброшенного недостроя. А может, и не заброшенного, но точно ныне пустого… разве что мои похитители наверняка где-то рядом обретались. Вопрос только, где?
Я осмотрелась повнимательнее, но режущих предметов не обнаружила. Здесь были лишь кирпичи и перекрытия, но это тоже вариант — у них края порой очень цеплючие, и можно попытаться перепилить верёвку. Притворившись гусеницей, я на боку поползла к одной из плит, мысленно сетуя на то, что простуда не давала мыслям выстроиться в стройную шеренгу, и потому логика моя явно хромала на обе ноги.
Добравшись наконец до серой, местами раздолбанной плиты, лежавшей отдельно от небольшой горки её собратьев, я начала судорожно водить верёвкой по довольно острому углу. Ясное дело, верёвка цеплялась, но не пилилась, ибо камень (как и бетон) — не режущий предмет. Но учитывая, что руки мне связали за спиной, иного способа выбраться я не видела, а камень методично царапал верёвку, разрывая местами отдельные нити.
Интересно, кто же меня похитил и зачем? Денег у меня нет, выкуп платить некому. Бизнес отца под конец дохода не приносил, но и долгов у нас не было — батюшка скончался до того, как нас в них затянул. В турагентстве я к отмыванию чёрного нала отношения не имела. Тогда кто и зачем меня в плен взял? Динкин садистский олигарх? Бред. Один из моих новых аномальных знакомых, ради проверки? Тоже бред, у них для этого прошлое есть. Кто-то ещё из мифических существ, на самом деле существующих? А смысл? Я же не препятствую поиску аномалии, только потихоньку в собственном прошлом копаюсь, пытаясь вспомнить, не было ли там чего-то странного. А может, сам виновник аномалии? Да вообще ерунда, на кой чёрт тогда он меня столько лет спасал?
К выводам на этот счёт я так и не пришла, зато верёвка наконец порвалась, и я, освободив руки, принялась развязывать путы на ногах. Гадство, а я ещё и простыла — в таком состоянии даже сдачи дать обидчикам не смогу!
Подобравшись на четвереньках ближе к краю пропасти, я оценила высоту — этаж восьмой, не меньше, а внизу «гостеприимно» распростерли объятия плиты, арматура и груды кирпичей. Класс! А на всём этаже, пока лишённом нормальных перегородок, не обнаружилось ни одной верёвки. Придётся прорываться сквозь похитителей, по лестнице, но это же суицид… А впрочем, не совсем. В Америке передо мной встал выбор: убить или быть убитой. Я растерялась, не сумела нажать на спусковой крючок, но в доме Динкиного приятеля приняла очень важное решение. Больше колебаться я не буду. А потому стоит попробовать прорваться…
Найдя несколько острых обломков кирпича и один увесистый, идеально лежавший в руке кусок бетона, я взяла колющее оружие в правую руку, ударное — в левую, и направилась на встречу с отнюдь не прекрасным. Добравшись до приставной деревянной лестницы, я осторожно осмотрелась, но вроде бы этажом ниже тоже никого не было. Сглотнув и спрятав в карман острый обломок, я начала быстро, но бесшумно спускаться. Голова кружилась, тошнота грозила уничтожить желудок, а мигрень — мозг, озноб пробирал до костей, а мысли путались и отказывались складываться во что-то логичное. Достигнув пола, я снова выхватила обломок, но… было поздно.
В дальнем конце площадки стояли трое мужиков лет по тридцать и самодовольно ухмылялись. Один из них, с бритой макушкой и папиросой в зубах, протянул:
— Смотрите, выбралась крошка!
— Ага, настырная попалась! — поддакнул второй — худощавый крашеный блондин с затянутыми в хвост сальными волосами.
— Взять, — прервал дискуссию приказом третий — качок, явно куда больше друживший с головой, нежели его подчинённые, потому как серые глаза его, в отличие от пустых глаз двух других бандитов, смотрели на меня не обещавшим ничего хорошего взглядом, полным жестокости, холодного безразличия и осмысленности. Он явно не просто так меня похитил, но в чём суть? Что вообще им надо? На органы меня продать? В рабство? Да пошли они…
Я кинулась к выходу, а двое бандитов бросились мне наперерез. Первым передо мной оказался худосочный блондин, и брошенный мною камень был отбит левой рукой. Кровь из рваной раны нехотя упала на грязный бетон.
Мат и проклятия. Замах острым обломком. Удар, выбивший кирпич у меня из рук, и мощный удар коленом под дых. Я согнулась пополам, судорожно пытаясь вздохнуть, а мир поплыл перед глазами, погружаясь в алые краски.
«Мы в любой момент можем уничтожить Ваше тело, однако мы не уверены, что это уберёт саму аномалию — свеча может продолжить гореть, а дух останется в останках и не попадёт на Великий Суд».
В памяти вспыхнули слова Михаэлиса, сказанные им давным-давно, в иной жизни… всего месяц назад. Если аномалия меня не защитит, я стану живым мертвецом. Если не выберусь, сдохну здесь и останусь духом, не способным даже попасть в загробный мир.
Я должна выжить. Любой ценой.
Удары сыпались один за другим, а я, давно рухнувшая на пол, прижимала колени к груди и закрывала лицо руками. Было больно, но я молчала — только шипела, выпуская воздух сквозь стиснутые со всех сил зубы. А ботинки с тупыми мысами врезались в мою спину, ноги, руки… и казалось, что конца этому не будет. Боль разрывала тело, как тогда, в аварии, когда мне разворотило живот осколками лобового стекла, и я ждала скорую, то теряя сознание, то проваливаясь в агонию. Таких ранений у меня было мало. Теперь станет на одно больше… если выживу. Выживу. Стоп! Какая же я идиотка!
