— Вечность, — уточнил Закуро в ее окровавленные губы и… улыбнулся.

========== Верить в чудо (Реборн) ==========

Комментарий к Верить в чудо (Реборн)

Рейтинг пришел в норму, однако «мистику» в жанрах заменил «эксперимент» - диалоги не содержат слов автора.

Уточнение: действие рассказа происходит до того, как Реборн и другие аркобалено были прокляты, то есть Вонголой управляет Девятый, а Реборн - еще не младенец.

— Здравствуй. Ты опоздал. Я жду тебя уже пару дней. Кажется, ты не очень-то спешил.

— А у меня была причина приходить раньше? Кстати, тебе не кажется странным подобное поведение? Ты что, совсем не боишься?

— А чего мне бояться? Исхода? Он предрешен. Вперед, лучший киллер мира мафии Реборн. Заверши то, что должен.

— Ты хочешь умереть? Что ж, пожалуй, выполню твою просьбу.

— Это не просьба. Это принятие неизбежного.

В черных глазах мужчины вспыхивает и гаснет недоумение. Убийцам эмоции ни к чему. В зеленых глазах жертвы среди миллиона ледяных осколков безразличия теплится единственный теплый обломок. Обломок чувства удовлетворения от того, что ее лишит жизни именно он.

— Забавно. Меня еще никогда не ждали. У тебя была возможность скрыться, ты ведь лучший ученый семьи Инганнаморте. И именно ты разработала запрещенное оружие, из-за которого ваша семья подверглась гонениям. Что же ты не попыталась спастись? Деньги были.

— Первое: от тебя всё равно не скрыться; второе: я не привыкла убегать от проблем, а за все свои поступки надо платить; и третье: я не считаю возможным бежать, поджав хвост. Но раз уж я вынуждена отвечать на твои вопросы, может, и ты ответишь на мой? Почему я еще жива?

— Потому что я должен убить тебя лишь после того, как люди Вонголы обыщут лабораторию. Уверен, вы хорошо припрятали свою разработку. Возможно, мне понадобится вытрясти из тебя ее местоположение. Впрочем, ты и так об этом знаешь.

Усмешка. Холодная, безжалостная, безразличная. И улыбка. Понимающая и несколько снисходительная. Мужчина возвышается над женщиной в белом медицинском халате, словно памятник великим мафиозным кланам: строгий пиджак, классическая шляпа с оранжевой лентой, галстук, затянутый под горло… и пистолет в левой руке, что смотрит дулом в пол. Вот только одно движение женщины в сторону от стены маленькой кухни — и ее глаза встретятся с черной пропастью диаметром в девять миллиметров. А может, и с шестью граммами свинца?..

— Реборн, мы знакомы с самого детства. Ты прекрасно знаешь, что если я что-то прячу, это «что-то» никому не найти. А если пытаться вытрясти из меня информацию, всё, чего добьется палач, — усмешка. Мой болевой порог крайне завышен, а позиция «плати людям той же монетой, что они протянули тебе» неизменна — я выживу и уничтожу палача. Разве ты забыл?

— Нет, я помню. Потому и пришел. Девятый босс Вонголы хотел послать на переговоры с тобой другого киллера, но я вызвался пойти сам. Как только узнал, кто именно является изобретателем семьи Инганнаморте. Не думал, что ты еще жива, но знал, что если это всё же ты, так просто тебя не расколоть.

— Надеешься меня разговорить по старой дружбе?

— Нет. Знаю, что всегда выполняю поручения, независимо от обстоятельств.

Молчаливое подтверждение абсолютной убежденности в своей правоте. Ледяной, спокойный, уверенный взгляд. Он не отступит. И смех — звонкий, задорный, такой неуместный в уютной крохотной кухне, в центре которой застыла сама Смерть с безразличной усмешкой на тонких губах. Вот только в смехе этом отчетливо слышно безразличие. То самое, что живет на губах убийцы.

— Знаешь, Реборн, ты всегда меня поражал. С детства. О твоем упорстве можно слагать легенды. Равно как и о твоей жестокости, кстати…

— В этом мы похожи. Но я забирал жизни, нажимая на спусковой крючок, а ты — выводя в пробирке смертельные вирусы. Где ваша последняя разработка, Кати? Где вирус, распыление которого превращает противника в послушную марионетку того, кто выльет на себя флакон особых феромонов?

— Скажем так: где-то он есть. Но ты ведь всегда любил играть со мной в прятки, Реборн. Почему бы не сыграть вновь? Ах да, прости, я забыла! Ты ведь всегда проигрывал, если я прятала предмет и давала тебе подсказки по его нахождению… Но это всё же лучше, чем ничего, что скажешь? Один шанс из ста на нахождение образца у тебя всё же есть.

— Вывод — образца нет в лаборатории. Рано или поздно мы найдем его, а если нет, его не найдет никто. Ты всегда прятала объект «игры» в недоступных местах. Но это, опять же, уменьшает радиус поиска.

— А-ха-ха, Реборн! Ты меня поражаешь! Неужели ты так наивен? Знаешь, открою тебе секрет. Людям свойственно меняться, эволюционировать. Так, когда нам было по пять, ты был замкнутым и нелюдимым ребенком, который не хотел становиться похож на отца и идти по его стопам — работать киллером в мафии. А я не хотела перенимать дело моей семьи и превращаться в полоумного генетика с пунктиком на подчинении себе всех живых существ планеты Земля. Но ты пошел по ненавистному пути, когда твоего отца убили, а я — когда семья Инганнаморте заключила контракт с моими родителями. Их наняли на очень выгодных условиях, открыли доступ к невероятным исследованиям и пообещали, что эти исследования не будут обращены во вред человечеству. Это ли не эволюция?

— Кати, мы оба знаем, что когда нам было по шесть лет, наши жизни изменились. Но это не значит, что изменилась твоя любовь к тому постулату, что ты мне постоянно пыталась внушить. «Не прячь предмет в предмете, который легко переместить, не делай его легкодоступным».

— Да уж. Только не говори, что ты и впрямь принял те мои слова так, как я того хотела. Всерьез.

— А почему нет? Это не только твой постулат, это закон здравомыслия, хоть оно тебе и не свойственно.

Тишина, а черные глаза сверлят зеленые пристальным, цепким взглядом. Пытаются найти в них отголоски чувств и эмоций, на которые можно надавить и использовать, но… женщина лишь безразлично усмехается, а в глубине ее глаз таится единственный возможный ответ на все вопросы — заданные и незаданные. «Тебе меня не сломать». Но лучший киллер мафии не привык сдаваться, а потому он всё же попытается…

— Реборн, ты пришел за лекарством от одиночества, ты в курсе? Этот вирус, которого ты так боишься, был изобретен мной не как оружие тотального подчинения мира. А как лекарство от скуки.

— Я никогда не понимал твое чувство юмора: оно всегда было на грани фола, Кати.

— Знаю, и что? А-ха-ха, ты не представляешь, как это забавно — смотреть, как бывшие враги, лишь минуту назад клявшиеся лишить тебя жизни и «повязать итальянский галстук», вытащив твой язык через надрез в гортани, вдруг начинают заглядывать тебе в глаза, как верные Хатико, и тоном, в котором зашкаливает подобострастность, спрашивать: «Чего желаете, госпожа? Принести кофе или головы ваших врагов?»

— Ты раньше такой не была…

— Эволюция, Реборн! Э-во-лю-ци-я!

В черных глазах мелькает удивление. Убийца не привык видеть на губах подруги детства ухмылку абсолютного садиста — безжалостную, презрительную и слегка саркастичную. Он слишком хорошо помнил, как развевались на ветру длинные черные волосы хрупкой пятнадцатилетней девушки, смотревшей на небо полными надежды зелеными глазами… Глазами, в которых светилась жизнь. Но теперь в них был лишь могильный холод и мрак. Почему свет погас? Почему надежда умерла?..

— Мы расстались, когда нам было по пятнадцать. Я перестал приезжать в наш родной город, когда моя сестра умерла. Твоя семья в тот же год переехала в город неподалеку, поближе к главной исследовательской лаборатории семьи Инганнаморте. Может, объяснишь, что было дальше, раз уж у нас есть время?

— А смысл?

— Хочу понять, в какую сторону ты «эволюционировала».

— Чтобы найти вирус? Ну, попытайся. Это ведь значит, что ты согласен сыграть в мою любимую игру, а, Реборн?

— Нет. Это лишь значит, что я собираюсь сыграть по своим правилам и найти вирус, как сам того пожелаю.