— Обойдусь, — поморщился он и, наконец, занял рупор в виде рта едой, а не воплями. Ура, мои уши могут жить спокойно! Минут десять…
— Кто-нибудь еще будет борщ? — безнадежно спросила я, но в ответ получила лишь отрицательные покачивания двух голов — Савады и Сасагавы. Хаято меня ответом не удостоил, а Ямамото пожал плечами, кивнув на рыбу.
Я начала строгать овощи, а Такеши, виртуозно разделав рыбу, решил сделать суши, а не сашими, и, дождавшись, когда сварится рис, приступил к процессу. Вскоре я таки потушила овощи, а в духовке запекалась курица, и проблема обеда была почти решена. Обхомячившийся борща Суперби, откинувшийся на спинку стула, почему-то молчал и сосредоточенно хмурился — видать, думу думал… Хаято дымил цыбулькой у окна, а Рёхей что-то вещал Саваде, стоя у дверного проема и отчаянно жестикулируя. Я не прислушивалась, но боксер был громкоговорителем не хуже Скуало, ну, разве что немного не дотягивал, а потому я прекрасно слышала, о чем шла речь — о том, как им выполнить договор, и что может выпасть в качестве его условий. Предположения Сасагава выдвигал самые невероятные, и иногда мне откровенно хотелось заржать, что, кстати, и делал Ямамото, а Гокудера язвительно бросал: «Газоноголовый!» Тсуна же слушал Рёхея спокойно и сосредоточенно, и я подумала, что за пять лет он всё же изменился: принял-таки роль босса и смирился с ней, а теперь всеми силами пытается «соответствовать» и потому воспринимает всерьез любой бред от своих подчиненных. Раньше бы он заорал: «Я тут ни при чем! Почему так получилось?» — и окунулся бы в самобичевание, а потом укуренно начал бы искать способ всех спасти, а вот сейчас он являл собой чудо рассудительности и внимал откровениям Рёхея, явно тщательно обдумывая всё им сказанное.
Наконец курица пропеклась, овощи потушились, суши были водружены на стол, а в духовку отправились меренги — печенюшки из взбитого с сахаром белка. Хотя кого кормить было не ясно: остальные так и не вернулись.
— Спасибо, Ямамото-сан! — облегченно вздохнув, сказала я. — Что бы я без тебя делала?
— Обращайся, когда захочешь приготовить суши, — кивнул он и уселся справа от Суперби, то есть у левой стеночки. Хаято сел напротив него, а рядом с ним приземлились оставшиеся два мафиози: Рёхей справа, Савада слева. Между Ямамото и Тсуной остался всего один свободный стул напротив окна, который обычно использовался мной, и я, поставив тарелки и кружки этим деятелям, и себя не забыла, водрузив посуду возле этого самого, свободного места. Разлив парням зеленый чай, я нагрузила Скуало овощи и курицу и уселась за стол.
— Приятного аппетита, — объявила я и получила аж три ответа — от Тсуны, Рёхея и Ямамото:
— Итадакимас!
Два мрачных типа промолчали. Впрочем, Скуало можно простить: он уже набивал рот овощами. Травоядное, блин. Рыба-травоядное! Дожила… Кстати, а где носит «хищника» сего зоопарка? И остальных представителей семейства мафиозных… Главное, чтоб никому не навредили. Хотя если с Ленкой встретятся…
— Катерина? Это что за нашествие татаро-монгол? — послышался тихий высокий голос за моей спиной, и я вжала голову в плечи. Ой, мама. Явилась — не запылилась…
— Лен, тут всё непросто… — пробормотала я и протянула сеструхе филькину грамоту за авторством шинигами. — Отец говорил, что наследники тех, кто ему участок продал, имеют право здесь гостить, помнишь?
— Да, — нахмурилась Лена, облаченная в такой же джинсовый комбинезон, что и у меня, только черный, а не синий, и черную же футболку с красным пятном в районе сердца а-ля «меня застрелили, дайте помереть».
— Это наследники. Хотя не все.
Лена нахмурилась еще больше и вчиталась в текст липовой бумажки, правда бросила сие гиблое дело еще на середине.
— Н-да, — многозначительно, что… — И сколько нахлебников еще явилось? И почему мы обязаны их содержать? Еду пусть покупают на свои кровные и сами готовят — нечего на нашей шее сидеть. Мы им не няньки и не дойные коровы. И вообще, «на территории участка» не значит «на территории дома» — пусть спят под открытым небом, пока почки не отмерзнут.
— Там есть пункт о «полном содержании», — пожала плечами я, а Лена, дочитав до него, возвела глаза к небу, вернее, к потолку, и вопросила:
— Если бить, то со всей силы, да? Чтоб мозги по асфальту растеклись, а кости — в кашу, и не встать. Удары судьбы неизбежны, но сколько же можно трупы избивать? Оставьте наши бренные останки покоиться с миром в помойной куче жизни!
Ну началось… А хотя нет, закончилось! Ленка вручила мне документ, вернее, прилепяшила его мне на грудь, и пошла за стол. Хорошо хоть, я успела бумаженцию поймать… Усевшись у окна напротив моего стула (видать, подальше от парней держаться старается, хотя шучу — это ее законное место), она нагрузила себе суши и приступила к поеданию плодов воспитания и трудовой деятельности Ямамото Такеши.
— Н-да, — а вот теперь слов нет у меня. Имена парней Ленка знать даже не захочет и всячески будет их избегать, а вот ее представить надо бы. — Это моя сестра, Лена. Она гот.
Всё, мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Вернее, начинать жевать овощи.
— Я Ямамото, — улыбнулся мечник.
— А я Савада Тсунаёши, — представился скоромный босс мафии.
Ответа, ясен фиг, не последовало: Ленка меланхолично игнорила окружающий мир, и я, поморщившись, сказала:
— Ребят, не обращайте внимания, она всегда такая.
— Ничего, — растеряно пробормотал Тсуна, а Такеши пожал плечами, заявив:
— Да не страшно. Хибари такой же.
Неее, Хибари-сан хуже… Он закамикоросить может. Ленка же — существо относительно мирное. Пока ее не доведут…
— Где ж их носит-то, — пробормотала я, возвращаясь к овощам.
— Да, нехорошо получилось, — нахмурился Тсуна. — Такеши, позовешь?
— В смысле? — всполошилась я.
— Не волнуйся, — рассмеялся мечник. — Я сам не пойду.
И тут слева от меня прямо из воздуха появилась собака. Наимилейший пес с пушистой коричневой шерсткой и хвостом в виде аккуратной загогулины.
— Найди их, Джиро, — кивнул Ямамото барбосу, и тот помчал куда подальше, вернее, в коридор.
Омг… А ничего, что тут Ленка сидит?! Ямамото, ты дебил?! Блииин, прислала судьба идиотов!!! Мать моя Дейдара, что ж за день-то такой?! Убейте меня кто-нибудь, пожалуйста… Где там Бельфегор? Пойду, позлю — авось укокошит…
— Не волнуйся, — подмигнул мечник, подтверждавший, кажется, поговорку: «Сила есть — ума не надо». У меня что, такой глобальный афиг на морде лица, что аж заметно?
— Ты же… — начала было я, но он лишь покачал головой и едва заметно скосил глаза на Ленку. Та апатично продолжала жевать и не обращала на нас внимания. Как так?
— Прости, что Джиро под столом сидел, — выдал Такеши, ехидно сверкая глазюками. А, ну ясно. Он прав, через весь стол момент появления песика Лена видеть не могла, а человеческий мозг, даже мозг абсолютной готессы, так устроен, что в нереальном ищет признаки адекватности и вопит на весь мир о доказательствах того, что это и не магия, и не потусторонщина, и не мистика вовсе, а рядовое явление. Наверняка Лена подумала о том, что огласил Такеши.
— Ничего, — пробормотала я. — Ты прости.
— Ага, — кивнул Такеши, а Гокудера презрительно фыркнул.
Вскоре вернулся барбос и, забравшись под стол, свернулся там клубочком, а мафиози и я, дожевав суши, решили пойти по грибы, по ягоды, вернее, на раздачу комнат и спальных принадлежностей. Лена была оставлена наедине с суши, овощами и кастрюлей борща, жаль только, не в коня корм, как говорится, а мы всем кагалом, включая молчаливого задумчивого Суперби, ломанулись на второй этаж. На первом жили работники, ну, кроме выходных дней, которые у них были не по субботам-воскресеньям, а в разные дни недели, чтоб работа не стопорилась. На выходные же они сваливали в деревню или в город, то бишь по месту прописки. А мы с сестрами жили наверху: я — в правом крыле, Ленка — в левом, а Маня — в центре коридора.
Поднявшись по лестнице, ведущей из холла в просторный зал второго этажа с огромным окном во всю стену, напротив которого как раз и располагалась дверь в Манькину комнату, на которой висела табличка «Не влезай — убьёт», мы проперлись в правое крыло, куда я решила заселить Вонголу. О да, поближе к себе хочу держать милых, добрых и пушистых нях, которые не решат меня темной ночкой расчленить и… нет, не скушать — прикопать в огороде, чтобы яблони росли лучше. Хотя яблони — это уже сад. Ну да ладно, это всё лирика, а мы проперлись в самый конец коридора, и я ткнула на дверь слева, на которой висела анимешная картинка в виде Люси из «Elfen lied», державшей в руках щенка, с надписью внизу: «Улыбайся. Пока можешь».
